Понятие “пятая колонна” тогда еще не приняло осязаемых форм, однако страх перед Гитлером и его сообщниками за пределами Германии уже был налицо. Люди глядели с опаской на активность немецких национал-социалистов в своих странах потому, что их агенты организовывали немцев в ассоциации полувоенного типа, подавая тем самым заразительный пример местным антидемократическим элементам. Не вызывало сомнений, что враги демократии из состава коренного населения поддерживают контакт с немецкими национал-социалистами, осуществляют с ними тесное взаимодействие. [50]

Правительства многих стран принимали меры против немецких подданных, злоупотреблявших оказанным им гостеприимством: таких лиц высылали. Предпринимались и другие попытки приостановить нарастание активности немецких национал-социалистов. Возникавшие на этой почве конфликты обычно улаживались в секретном дипломатическом порядке, чтобы не вызвать ненужного раздражения Германии. Однако уже в первые годы существования третьего рейха стало известно о ряде подобных инцидентов в различных и весьма удаленных друг от друга странах. Они привлекли внимание широких кругов общественности, поскольку в подобных случаях обнаруживались внутренние связи Берлина с немцами, проживавшими за границей

В Юго-Западной Африке, на подмандатной территории Южно-Африканского Союза, было замечено, что немецкие подданные, а также местные граждане немецкого происхождения были организованы по национал-социалистскому образцу. При этом они преследовали определенную цель: добиться возвращения Германии ее бывших колоний. Летом 1934 года подобной деятельности был положен конец. 11 июля наложили запрет на организацию гитлеровской молодежи (Hitler-Jugend); а на следующий день произвели обыск в помещениях отделений заграничной организации немецкой нацистской партии. При этом конфисковали значительное количество документов. Содержание последних оказалось весьма показательным.

Через 4 месяца деятельность немецкой нацистской партии на территории Юго-Западной Африки была объявлена незаконной. Власти заявили:

“немецкая нацистская партия стремилась к объединению всех лиц, говорящих по-немецки, для борьбы за реализацию своей программы; ее целью был захват в свои руки безраздельного руководства политической и духовной жизнью той группы населения, которая пользуется в обиходе немецким языком. Немцы пытались посадить национал-социалистов на все ключевые посты в политических, церковных и просветительных органах. Они стремились подавить всякое сопротивление, применяя законные и незаконные формы борьбы. [51] Этому во многом способствовала обширная система шпионажа”{15}.

В Литве также слышался шум надвигавшейся грозы, пока еще неопределенной и отдаленной, но опасность которой многие уже сознавали.

В 1923 году район Мемеля (Клайпеды), населенный преимущественно немцами, был аннексирован Литвой. В 1933 году здесь возникли две соперничавшие друг с другом национал-социалистские организации. Одна именовала себя организацией христианско-социалистического действия (Christlich-Sozialistische Arbeitsgemeinschaft), сокращенно CSA, а другая - Социалистическим народным сообществом (Sozialistische Volksgemeinschaft, сокращенно Sovog). Последняя была более сильной.

Обе организации, смертельно ненавидевшие друг друга, имели обособленные штурмовые отряды (SA), члены которых проходили подготовку в Германии. На территории Литвы они выполняли функции гестапо.

Дело этим не ограничивалось.

В ходе судебного процесса в Каунасе было зачитано данное под присягой показание, датированное январем 1934 года. Оно изобличало членов Sovog в том, что те получили в это время указание “быть в полной готовности присоединиться к штурмовым отрядам, прибытие которых в Литву с территории Германии ожидается через несколько дней”{16}. Было конфисковано оружие, принадлежавшее членам обеих организаций (CSA и Sovog).

Это дело привлекло к себе внимание международных кругов частично потому, что оно вызвало бурную реакцию в Германии. Однако многим Литва казалась страной слишком отдаленной (если не говорить об отношении к этому делу латышей, эстонцев и поляков, имевших подобные же неприятности со своими собственными немецкими национальными меньшинствами). К тому же в путаных наименованиях всех замешанных в данный инцидент организаций было так трудно разобраться! [52]

Но в том же месяце, когда в маленькой прибалтийской стране развертывался судебный процесс, в Швейцарии был отмечен случай, привлекший к себе более широкое внимание. Эмигрировавший из Германии в Швейцарию известный политический деятель д-р Бертольд Якоб, в течение двух лет разоблачавший в газетах секретное перевооружение третьего рейха, внезапно исчез во время своей поездки в Базель. Его друзья заявили об этом в полицию. Якоб часто встречался в Базеле с другим немецким эмигрантом, д-ром Гансом Веземаном. Последний был арестован и сознался, что организовал похищение Якоба во взаимодействии с органами немецкой государственной тайной полиции (Geheime Staatspolizei), или, коротко, гестапо, которая к тому времени уже пользовалась известностью. Все это разыгралось на швейцарской территории. Сообщения об инциденте долго не сходили со страниц газет. Швейцарскому правительству в конце концов удалось добиться освобождения Якоба. Но кто окажется следующей жертвой осьминога? Откуда тянет тот свои длинные щупальца? Из дома “Колумбия” в Берлине? Название этого здания стало нарицательным, при упоминании о нем строились всякие ужасные догадки.

Менее чем через год после похищения Якоба действия нацистских организаций вне Германии снова привлекли внимание общественного мнения всех западных стран; речь шла опять-таки об инциденте на территории Швейцарии. 4 февраля 1936 года в Давосе студент еврей Давид Франкфуртер, выходец из Венгрии, выстрелом из револьвера смертельно ранил Вильгельма Густлофа, руководившего в Швейцарии местной группой (landesgruppe) заграничной организации немецкой нацистской партии. Франкфуртер хотел своим поступком выразить публичный протест против усилившегося преследования евреев в Германии: в сентябре 1935 года там были провозглашены так называемые Нюрнбергские законы. Швейцарское правительство после данного покушения приняло соответствующие меры. Швейцарцам уже надоело вмешательство немцев в дела их страны. Через две недели после убийства Густлофа все организации немецкой нацистской партии, действовавшие [53] на территории Швейцарии, были запрещены. Германское правительство заявило протест; швейцарские власти оставили демарш немцев без внимания.

В 1936 - 1937 годах многие еще не видели тесной внутренней связи между всеми этими фактами. К тому же в этот период в газетах печаталось так много других интересных новостей. Сообщения о ходе олимпийских игр в Берлине или об отречении наследника английского короля от престола были куда более сенсационными. Тем не менее именно в 1933 году и в последовавшие за ним годы были посеяны семена постепенно нараставшего страха. Каждый из упомянутых выше инцидентов, каждая заносчивая демонстрация немецких или других национал-социалистов способствовали его распространению. Все настойчивее бросалась в глаза растущая угроза и связанная с этим неустойчивость жизни. Что же, в сущности, назревало в мире? Каким целям служили все эти заговоры и интриги?

Многие за пределами Германии не строили себе никаких иллюзий насчет того, что творилось внутри этой страны. Немецкое и переводные издания “Коричневой книги о поджоге рейхстага и гитлеровском терроре” (Braunbuch ьber Reichstagsbrand und Hitlerterror) расходились в десятках тысяч экземпляров. Социалисты и коммунисты знали, что их немецкие партийные товарищи подвергались пыткам в концентрационных лагерях; с распространением новых форм идолопоклонства, т. е. преклонения перед Гитлером, увеличивались возможности оказания давления на религиозные организации - как протестанты, так и католики отдавали себе в этом ясный отчет. Со свидетельскими показаниями о тирании национал-социалистского государства мог выступить не только еврей, но и любой эмигрант. А число беженцев из Германии достигло в 1938 году 350 000 человек. Однако лишь немногие из воспользовавшихся правом на нормальную жизнь вне Германии сумели сделать для себя вывод, что их собственная жизнь продолжает находиться в опасности. Кто отдавал себе отчет в том, что агрессивная политика национал-социализма внутри страны должна почти неизбежно привести к внешней агрессии? [54]