Убедившись, что публика несколько успокоилась и начала движение в указанных направлениях, Ракоци обратился к Спинатти:

— Вы — наглец и безбожник, прячущийся в тени святого креста.

Голова предводителя серых сутан дернулась, ибо ему без лишних слов отвесили оплеуху. Серые обомлели, Спинатти попятился. Подобного развития ситуации он явно не ожидал. Никто не смел с ним так обращаться. А этот чужеземец посмел. И, судя по всему, нисколько его не боялся.

— Это… это богохульство! — взревел Спинатти.

— Ошибаетесь, — возразил Ракоци. — Оплеуха назначалась лишь вам!

Спинатти бросился на насмешника, намереваясь сбить его с ног, и просчитался.

Ракоци отступил в сторону и, увернувшись от удара, толкнул нападающего в плечо. Толчок был столь сильным, что ноги Спинатти разъехались, и он грохнулся на пол, перевернув уставленный яствами стол.

— Во имя Господа! — возопили, опомнившись, серые и ринулись в зал, но их там уже ожидали. Воодушевленные мужеством Ракоци, многие флорентийцы успели подсучить рукава. Завязалась драка, с топотом, хриплой бранью и стонами. Серые напирали, орудуя хлыстами с дубинками, безоружные гости отступали, но храбро сопротивлялись, сдерживая напор.

— Эй, Франческо!

Ракоци обернулся. В огромных руках Боттичелли трепыхался серый воитель.

— Что мне с ним делать?

— Вышвырнуть вон! — ответил Ракоци и отскочил в сторону — на него набегал размахивающий цепью детина. Цепь порвала мантию и запуталась в ней. Ракоци намотал ее на руку и рванул на себя, сожалея, что бархат безнадежно испорчен. Детина, не ожидавший такой дерзости, клюнул носом, влетел головой в стену и, свалившись на пол, затих. Рубаху, кажется, тоже придется выбросить, подумал Ракоци, а в остальном все вроде бы обошлось. Он оглядел зал.

Почти все гости уже успели уйти, и натиску серых теперь противостояли только актеры, проявляя чудеса ловкости и проворства; правда, доставалось и им. Подступы к другому крылу дворца охранял длинный и тощий как скелет Амадео, нашедший новое применение своему тяжелому черпаку. Он немилосердно лупил им по головам наступающих, каждый удар отзывался глухим стуком. Серые недовольно ворчали и скалились, словно свора голодных собак.

— Сан-Джермано, поберегись!

Голос Лоренцо прилетел откуда-то сверху. Ракоци отшатнулся, и вовремя. Железные шарики, вплетенные в кончик боевого хлыста, могли изуродовать ему щеку. Он прыгнул к Спинатти, нанесшему этот коварный удар, но чьи-то руки обхватили его сзади. Спинатти расхохотался, предвкушая расправу.

Серые брали верх. Сандро атаковали трое. Он упал на колено, его светло-рыжие волосы были в крови.

— О, мамма миа! — взревел Амадео, зажатый в угол. У него уже отобрали черпак.

Теснота не давала размахнуться хлыстом, и Спинатти бил рукоятью. Три удара достигли цели, четвертый пришелся мимо, Ракоци, охваченный бешенством, решил драться всерьез. Он размахнулся ногой и лягнул врага, стоящего сзади. Хрустнула кость. Ракоци ударил еще и еще раз, не обращая внимания на ужасающий вопль. Когда кричащий упал, Ракоци обратился к предводителю негодяев. Он высоко подпрыгнул, и два подкованных каблука врезались в грудь Спинатти. Тот зашатался и опрокинулся, но тем для него дело не кончилось. Новый удар перебил ключицу лежащего, а Ракоци кинулся на выручку к Боттичелли. Он сшиб с ног двоих нападающих и повернулся к третьему.

— Сандро! Уходи!

Серый молодчик — он был совсем юным — взвизгнул от страха и вскинул дубинку. Ракоци ухватил его за запястье и резким движением вывихнул фанатику руку. Затем он проделал то же самое с теми, кто попытался встать.

Этим уже достаточно. Что с Амадео? Ракоци выпрямился, озираясь, но оценить ситуацию не успел. В зал через заднюю дверь въехал вооруженный всадник и ударил в пол древком копья.

— Тихо! — взревел он. Рев и стук были внушительными.

Драка затихла, в помещении воцарилась мертвая тишина.

Люди расходились — свои к своим — в разные стороны, неохотно, словно любовники, застигнутые слишком скоро пришедшим рассветом. Всюду валялись столы, стулья, осколки битой посуды, окропленные кровью и политые вином.

— Кто тут хозяин? — надменно спросил всадник, направляя коня в центр зала. Ракоци — в изодранной мантии и с разбитым лицом — вышел вперед.

— Я, — ответил он, ощупывая языком десны.

— Что здесь произошло?

Со двора доносился лязг. В дверном проеме теснились латники. Отряд наемников был рад возможности поразвлечься, а заодно доказать, что флорентийские стражники даром свой хлеб не едят.

— Мы праздновали Двенадцатую ночь, — ответил устало Ракоци. — Эти… эти наглецы, нарушая законы Флоренции, ворвались в мой дворец и принялись избивать всех подряд.

Он умолк, ибо не знал, что тут еще можно добавить. Все и так выглядело более чем очевидно.

Но стражник смотрел недоверчиво.

— Это Божьи люди, синьор.

— Скорее, псы! — Ракоци усмехнулся оплывающими губами. — Посмотрите вокруг. По-вашему, мы сами устроили этот разгром?

Командир наемников покосился на французских актеров, хлопочущих вокруг пострадавших товарищей.

— Откуда мне знать? Возможно, все это — лишь декорация представления.

Стражник приосанился и хотел сказать что-то еще, однако его прервали:

— Капитан Эмери, вам говорят чистую правду! Извольте заняться делом!

Ракоци поднял глаза и увидел Лоренцо.

— Видите, мой чужеземец, хорошо, что я не ушел! — Лоренцо, изобразил на лице что-то вроде улыбки и вновь заговорил с капитаном. — Или вам мало моих слов, и вы нуждаетесь в дополнительных подтверждениях?

Но капитан Эмери ни в чем таком не нуждался.

— Нет-нет, Великолепный. Я уже понял, что тут произошло. Эти люди хотели восславить Господа и переусердствовали в своем рвении.

— Теперь это мало-мальски похоже на правду, — сухо кивнул Ракоци, помогая Боттичелли подняться. — Как вы, Сандро?

Живописца била крупная дрожь.

— Думаю, все обойдется. Глаза и руки вроде бы целы. А все остальное не имеет значения.

Лоренцо, поигрывая рубиновым кубком, сошел по лестнице вниз.

— Капитан, — заявил он высокомерно, — имя всему случившемуся вовсе не религиозное усердие, а разнузданный вандализм. Если спустить им эту выходку с рук, все городские мошенники станут рядиться в сутаны! Надеюсь, вы сделаете правильный вывод из сказанного.

Марио Спинатти, стараясь не двигать сломанной ключицей, хотел было возразить, но, заметив воинственный блеск в глазах Медичи, передумал. Война с нечестивцами еще не окончена, стоило поберечь себя для нее!

Подле стены валялась разбитая лира. Ракоци бережно поднял ее. Последняя струна инструмента лопнула, издав пронзительный звук.

— Ах нет, Франческо! — воскликнул Лоренцо.

Он взял Ракоци под руку, демонстративно покосившись на капитана наемников, и громко сказал:

— Я пришлю своих слуг. Они ликвидируют следы варварского вторжения.

— В этом нет необходимости, — вяло мотнул головой Ракоци. Возбуждение в нем улеглось, уступив место укорам совести. Он ведь не только позволил себе дать волю гневу, он испытывал удовольствие, калеча этих юнцов.

— Что с вами, Франческо? — спросил Лоренцо с тревогой.

— Ничего, Великолепный, все в полном порядке. — Ракоци кивнул своим мыслям и обратился к всаднику: — Надеюсь, вы позаботитесь об этой компании, капитан, и воздадите каждому по заслугам! — Он вздохнул и повернулся к Лоренцо. — Позвольте мне проводить вас в библиотеку. Я должен принять ванну и переодеться, но это займет не более четверти часа. Деметриче не даст вам скучать. — Взгляд его упал на Боттичелли. — Идемте с нами, Сандро. Вам тоже надо бы успокоиться. Слава богу, до внутренних покоев эти мерзавцы не добрались!

А если бы даже и добрались, большой беды бы в том не было. Главное достояние Ракоци находилось в потайных комнатах, о каковых серое воинство знать никак не могло.

Письмо Аньоло Полициано в медицинскую школу Падуи.