Прислужник Бондиле по-прежнему стоял у стены, вцепившись в Риду Омат как в добычу. Немая сцена длилась несколько бесконечно долгих секунд.
— Он умер, и это меняет многое, — произнес Гибер, когда молчание сделалось невыносимым.
— Каким образом? — настороженно спросила Мадлен.
Гибер слегка приосанился.
— Я принял решение, и оно от вас не зависит. Вы меня не остановите. — Шагнув вперед, он заслонил египтянку собой, словно охраняя от посягательств. — Она моя. Я ее заслужил. Я знал, что Бондиле якшается с ней, и знал, что он ее непременно обманет. Хотя она не какая-то шлюха, а добронравная девушка, и ему это было известно. Я в долгу перед ней. Я стоял в стороне и не вмешался. — Последовала еще одна пауза. Гибер прокашлялся. — У меня есть дом… ничего особенного, однако не развалюха, возле Бени-Суэйфа.
Ошеломленная всем услышанным, Мадлен растерялась. Особенно поразило ее последнее заявление.
— К чему вы клоните? — спросила она, когда Гибер умолк.
— Я отвезу ее туда и женюсь на ней. Девушка не может вернуться к отцу, ее там убьют. Для нее же лучше, если она поедет со мной. Вам меня не остановить. Я сделаю все, чтобы она не страдала. Никто не осмелится тронуть ее. И о ребенке я позабочусь.
— Позаботитесь означает сбудете с рук?
— Иначе нельзя, — отрезал Гибер, ничуть не смутившись.
— Что скажете, Рида? — рискнула спросить Мадлен, понимая, что отказ может привести свежеиспеченного жениха в ярость.
— Я поеду с ним, — прошептала египтянка.
— Я работаю с французами, — продолжал Гибер. — И с другими европейцами тоже. Она не завянет от скуки, как большинство египетских женщин. Мне понадобится ее помощь, а ей — моя. — В его голосе появились горделивые нотки. — Мой отец держал в Марселе гостиницу. Я знаю, как вести такие дела. Риде понравится у меня, можете не сомневаться.
Мадлен понимала, что ситуация не позволяет ей что-либо диктовать.
— А что будет со мной?
— Вы убийца, мадам. Хотя и убит всего лишь европеец. Разумеется, вам нельзя здесь оставаться.
— Да, — согласилась она и вздрогнула, покосившись на Бондиле. — Но я еще… не вполне здорова.
Гибер красноречиво пожал плечами.
— Когда его обнаружат, будет лучше, если тут от вас не останется и следа. — Найдите себе другое убежище для поправки здоровья. — Он вытянул Риду из-за спины, поставил рядом и осторожно освободил от веревок. — Уходите прямо сейчас. Я сам здесь управлюсь. Отыщите своего коптского монаха или врача — пусть они перепрячут вас куда-то, пока не утихнет шум. А потом уезжайте. — Гибер любовно охлопал девушку, словно выгодно купленную лошадку. — Пока вы будете держаться вдали от Египта, можете рассчитывать на мое молчание. Но если вернетесь — я не смогу вас защитить, даже не стану пытаться. — В его мимолетной жесткой улыбке не было и тени враждебности.
— Как вы… поступите с ним? — спросила Мадлен, указывая на Бондиле, и вновь ощущая прилив леденящего ужаса.
— Никак. Просто добавлю кое-какие детали. Чтобы все выглядело как стычка с разорителями гробниц. Это будет нетрудно. Все знают, что время от времени Бондиле приторговывал вещицами, обнаруженными в песке. Все решат, что наконец он зарвался.
Мадлен прикрыла глаза и кивнула.
— Прекрасно, — сказала она. — Даю слою, вы больше меня не увидите.
Гибер коротко отсалютовал.
— Это свидетельствует о вашем благоразумии. — Он показал на разбитые ставни: — Уходите через окно. Не хочу знать, куда вы пойдете. Просто уходите, и все.
— Хорошо, — сказала Мадлен, чувствуя, что ее охватывает глубокая скорбь. По себе, по несчастной Риде, по Египту и даже, наверное, по Бондиле. Она протянула девушке руку, но та отвернулась. — Прощайте, Рида.
— Прощайте. — Египтянка кивнула. Равнодушно, как кивают малознакомым людям, с какими виделись лишь однажды и вскользь.
* * *
Отчет судьи Нумаира.
«К вопросу о гибели французского подданного Алена Бондиле.
Пять дней назад в судейскую канцелярию пришло анонимное сообщение об убийстве профессора Алена Бондиле, возглавлявшего французскую экспедицию, занимающуюся раскопками вблизи Фив под патронажем нескольких французских университетов. Ввиду того, что подобные заявления в отношении европейцев многочисленны, но мало когда подтверждаются, документ был отправлен в архив. Однако тем дело не завершилось. На следующий день в суд явился профессор Мерлен де ла Нуа и попросил помощи в поисках профессора Бондиле, которого вот уже несколько дней никто не видел в глаза. Так как некая европейка, участница упомянутой экспедиции мадам де Монталье, уже считалась пропавшей без вести, суд счел необходимым послать за другом и доверенным лицом профессора Бондиле Ямутом Оматом, который на Коране поклялся, что ему неизвестно местонахождение мэтра и что он сам сильно обеспокоен исчезновением своей дочери Риды. Предположив, что между тремя вышеперечисленными исчезновениями имеется взаимосвязь, я вознамерился докопаться до правды и поручил трем своим порученцам провести тщательное расследование.
Слухи о том, что профессор Бондиле время от времени приторговывает вещицами, найденными в песке, ходили давно, но, поскольку эти деяния не считаются чем-то противозаконным, я как судья не возражал против них и лишь намекнул, что одобрительно отношусь только к сделкам, заключаемым с египтянами. Ямут Омат признал, что в последние три года он покупал у профессора кое-какие древние безделушки и что у того, несомненно, имелись и другие клиенты. Один из моих порученцев, переговорив с остальными участниками экспедиции, пришел к выводу, что тот, кто убил профессора Бондиле, также убил и мадам де Монталье, открыто восстававшую против торговли старинными раритетами.
Тело профессора Бондиле, обнаженное и изуродованное, было обнаружено три дня спустя в пустующем доме, где, как утверждает молва, обитает нечистая сила. Жара и время сильно попортили труп, но по некоторым признакам было определено, что профессор, скорее всего, стал жертвой некой печально известной банды разорителей усыпальниц. Это резонное предположение не противоречит тому, что нам известно о профессоре Бондиле, а также о людях, его умертвивших.
Я уверен, что профессор Бондиле встретил смерть во время попытки совершить с негодяями сделку, о чем и намерен сообщить французскому правительству, а также финансировавшим экспедицию университетам.
Я позволю себе также предупредить данные учебные заведения, что им незамедлительно следует назначить нового руководителя экспедиции и перевести необходимые суммы для возобновления разрешения производить в Фивах раскопки. В противном случае у меня не будет другого выхода, как наложить запрет на продолжение исследовательских работ.
Именем всемогущего и всевидящего Аллаха,
Кариф Нумаир, судья».
ГЛАВА 5
Балтиморский клипер с великолепной оснасткой, возвышавшийся в конце небольшой пристани над одномачтовыми каботажными суденышками и фелюгами, выглядел как некое чудесное и неведомое видение, а не корабль. «Эклипс» прибыл ночью, и пораженные жители Эдфу с утра потянулись на берег, чтобы как следует его рассмотреть.
— Во второй каюте имеется запас земли из Савуа, — говорил Роджер, помогая Мадлен собираться. Светловолосый, голубоглазый, он был одет в темную ливрею с широкими фалдами, что свидетельствовало о его привилегированном положении среди слуг. — Вам там будет удобно.
Мадлен улыбнулась, но в глазах ее читалась печаль.
— Благодарю.
Роджер озабоченно посмотрел на нее.
— Вы действительно сможете перенести путешествие? Гюрзэн уверял, что вы совершенно оправились, однако, если что-то не так, клипер может и подождать.
— Дело не в том, — сказала Мадлен, хмуря брови. — Со мной все в порядке, но я… — Она широко развела руками, показывая, что не знает, как объяснить свои чувства. — А ехать нам надо, и как можно скорее. Брат Гюрзэн ко мне очень внимателен, все монахи приветливы также, но они тяготятся моим присутствием в монастыре. Я создаю неловкость — как европейка, как женщина и… так далее. — Она сдернула с крышки единственного стоявшего под окном сундука узорную шаль. — Я рада, что уезжаю.
