— Весьма разумный довод, — сказал Бондиле, приканчивая последнюю чашечку кофе. — И подтверждает мою теорию.
— Но нет подтверждений, что она верна, — сказал де ла Нуа. — Должно пройти какое-то время, прежде чем мы удостоверимся, что не ошиблись.
— Конечно-конечно, — закивал Бондиле, довольный, что последнее слово в споре остается за ним. — Но мы отклонимся от цели, если займемся поиском неизвестных богов. — Он посмотрел на Мадлен. — Я не утверждаю, что вы не правы, мадам. Как я уже говорил, вы по-своему рассуждаете очень здраво. Мы просто учтем ваши замечания в дальнейшей работе. — Он подал коллегам знак. — Ладно, пора приниматься за дело. Анже, я хочу, чтобы вы захватили карты, составленные накануне. Будем вносить в них изменения прямо на месте, если что-то найдем. Я не хочу доверяться памяти.
— Отлично, — сказал Анже.
— Что ж, господа, вы готовы? — Вопрос прозвучал невинно, но Мадлен уловила подтекст. И поднялась вместе с мужчинами.
— Я, пожалуй, вернусь домой, а днем присоединюсь к вам. — Она сверкнула фиалковыми глазами, глядя на Бондиле. — Хочу посмотреть, что вы успели в последние несколько дней. Похоже, я многое пропустила.
Бондиле, словно не слыша иронии, звучащей в ее словах, грациозным жестом выразил снисходительное согласие.
— Прекрасно. Это внесет приятное разнообразие в наш монотонный труд.
Мадлен только вздохнула.
— Заранее благодарна вам за будущую экскурсию, — сказала она, пытаясь скрыть раздражение.
Ее так и подмывало накинуться на Бондиле: рассечь его саблей, смести с лица земли пушечным залпом. Или на худой конец, подбить ему глаз точным ударом крепко сжатого кулачка.
* * *
Письмо профессора Рено Бенклэра, отправленное из Парижа в Фивы и адресованное Карифу Нумаиру, судье.
«Уважаемый судья Нумаир! Позвольте уверить вас, что профессор Бондиле — человек безукоризненно честный. Его экспедицию поддерживают три наших университета — в надежде, что она обогатит своими достижениями не только французскую, но и мировую науку.
Вы можете полностью доверять как профессору Бондиле, так и его коллегам по экспедиции, ибо отбор кандидатов был тщательным, причем учитывались не только их аналитические способности и опытность, но и моральная чистоплотность. Мы не хотим, чтобы, чье-то скандальное поведение подорвало доверие к научным кругам, изучающим историю вашей великой страны.
Теперь, когда появилась возможность прочесть все надписи, сделанные на памятниках египетской старины, мы особенно заинтересованы в успешном ходе раскопок. Как вы знаете, Франция уже снаряжала экспедиции для замеров и изучения пирамид Гизы, но последние изыскания в Фивах позволяют исследовать самое сердце древней цивилизации.
У вас вызывает беспокойство тот факт, что в экспедиции участвует женщина. Я могу лишь заверить со своей стороны, что мадам де Монталье мне лично знакома. Это добронравная и весьма эрудированная особа. При всей своей молодости она уже получила известность в академических кругах Франции, а ее репутации неутомимого и скрупулезного исследователя старины можно лишь позавидовать. У вас нет причин сомневаться в том, что ее участие в экспедиции продиктовано научной необходимостью, а не чем-либо иным.
Если пожелаете, я попрошу профессора Бондиле регулярно предоставлять вам отчеты о ходе раскопок точно с той же периодичностью, с какой он отправляет их мне и другим лицам, содействующим возглавляемой им экспедиции. Уверен, с его стороны возражений не будет. Кроме того, я с удовольствием предоставлю вам подробные характеристики остальных посланных в Фивы ученых.
Надеясь на наше с вами плодотворное сотрудничество и в дальнейшем, спешу сообщить, что в конце этого года на первом же военном, идущем к Африке корабле, вам будет отправлен в дар груз золотых монет — с гонцом-охранником, который доставит его вверх по реке. Не в наших интересах портить добрые отношения с египетскими властями, уважаемым представителем каковых являетесь в данном случае вы, а посему я прилагаю к письму банковский чек на тысячу фунтов стерлингов для покрытия любых расходов, связанных с вашими наблюдениями за ходом экспедиционных работ (эта сумма не связана с золотом, о котором я упоминал выше). По досадному недоразумению этот чек не был вам выслан ранее — наш университет, как и множество подобных ему крупных организаций, не очень-то поворотлив. Уверен, вы не станете винить членов экспедиции в этой задержке. Тем более что и свою зарплату они получают вовремя далеко не всегда.
Хотя мы по-разному именуем и хвалим Всевышнего, надеюсь, он благословит вас и одарит своей благодатью — ведь досточтимый человек всегда приятен оку Господнему. А нам приятно иметь дело с официальным лицом, которое безукоризненно выполняет свой долг. Если в наших силах еще как-то помочь вам в вашей работе по наблюдению за экспедицией профессора Бондиле, незамедлительно сообщите об этом. Я прослежу, чтобы к любой вашей просьбе отнеслись с должным вниманием все вверенные моему попечению службы.
С искренними и самыми добрыми пожеланиями,
профессор Рено Бенклэр.
19 июля 1825 года, Париж».
ГЛАВА 3
Мадлен де Монталье подкатила к роскошной вилле Ямута Омата часа через два после начала приема, приглашение на который она получила как участница экспедиции Бондиле.
Выйдя из экипажа, она бросила взгляд на кучера.
— Кюртиз, через два часа, будь добр.
Кучер дотронулся до полей шляпы.
— Разумеется, мадам, — сказал он, прежде чем свистом пустить тройку лошадей вскачь.
Слуги несколько растерялись, увидев, что к ним поднимается женщина с неприкрытым лицом и без приличествующего сопровождения. Тем не менее эта особа была явно достойна чести считаться гостьей хозяина, судя по дорогому платью бледно-лилового шелка и гарнитуру из драгоценных камней. Плечи незнакомки укутывала кисейная шаль, тонкая, как дуновение ветерка, темные волосы были уложены в изысканную прическу, из которой словно бы ненароком выбивались три завитка. Она взглянула на носителя самого пышного и большого тюрбана и мелодичным голосом произнесла:
— Сожалею, что я так опоздала.
— Мой хозяин будет рад вас принять, — поспешно ответил слуга и торопливо отвесил поклон. — К несчастью, вы пропустили ужин.
— Как прискорбно, — уронила надменно Мадлен. — Будьте любезны, представьте меня мадам Омат и ее мужу, если это удобно и если они не слишком уж заняты с другими гостями.
Слуга вновь отвесил поклон.
— Прошу вас следовать за мной, — произнес он на очень хорошем французском.
— Как тут красиво! — вполне искренне восхитилась Мадлен, входя в дом. — Ваш хозяин, должно быть, счастливец.
— Аллах проявляет к нему благосклонность, — уклончиво ответил слуга, указывая на небольшую приемную. — Если угодно, подождите здесь, я сейчас приведу мадемуазель Омат.
— Мадемуазель? — удивленно переспросила Мадлен. — Как это понимать?
— К несчастью, мой хозяин вдовец, — ответил слуга, изобразив нечто среднее между египетским и европейским поклонами.
— Печально, — отозвалась Мадлен, невольно опешив. От своих слуг ей было известно, что зажиточным мусульманам по законам Корана дозволяется иметь четырех жен. Куда же они подевались? Неужели ушли из жизни? Или это всего лишь поза, удобная выдумка для европейских гостей? Решив чуть позже сыскать ответы на эти вопросы, она с восхищением принялась разглядывать чашу, инкрустированную стеклом и камнями.
— Говорят, эта чаша из усыпальницы верховного жреца Исиды, — произнесла юная девушка, появляясь в дверях. — Вы мадам де Монталье? Я мадемуазель Омат.
Мадлен обернулась и поприветствовала вошедшую легким светским поклоном.
— Простите, что опоздала. Надеюсь, я не нарушила ваших планов?
— Ничуть. Полагаю, у вас не возникло каких-либо трудностей по дороге? — поинтересовалась Рида Омат и с видимым напряжением поклонилась.
