— Даже если это не так, все равно мы будем вам благодарны, — заулыбался Мастерз, а Кастемир важно добавил на сносном французском: — Главное — это эффект новизны.

— Навеянный стариной? — хохотнул Бондиле и громко крикнул: — Де ла Нуа! У вас найдется какое-то время?

Ответ пришел из-за самой дальней колонны:

— Я хотел бы закончить эскизы. Покорнейше прошу подождать.

— Да, конечно, — прокричал Бондиле и принялся звать Жана Марка, но тут же осекся, ибо его осенила блестящая мысль. — Мадам де Монталье. Вот кто наверняка нам поможет. — А заодно прервет свою собственную работу, чтобы развлечь англичан. Профессор мысленно усмехнулся. — Гибер, сделайте одолжение, найдите мадам де Монталье. Она должна находиться где-то за колоннадой.

Юрсен Гибер отвесил поклон, пробормотал несколько слов и поспешил удалиться.

— Уверен, вы знаете, что в нашей группе имеется женщина, — продолжал Бондиле. — Способная в своем роде особа но, как многие представительницы ее пола, мыслит не очень ясно. Вбила себе в голову, что где-то поблизости обретается храм медицины, и вознамерилась его отыскать.

— Разве египтяне поклонялись Аполлону? — с удивлением спросил Кастемир.

— Нет абсолютно никаких причин думать так, но мадам де Монталье считает, что поклонялись — ему или какой-то его ипостаси. По ее убеждению, это было что-то вроде больницы, где недужные верующие надеялись найти исцеление и где их врачевали жрецы. Мадам заявляет, что у нее есть свидетельства, удостоверяющие ее правоту, но до сих пор мне их не представила, отделываясь туманными ссылками на россказни какого-то типа, якобы прожившего в Египте чуть ли не всю свою жизнь. Я не раз опрокидывал эти смехотворные доводы, но ее ничем не проймешь. Вы же знаете, таковы все женщины мира.

Хотя никто из четверки молодых англичан не обладал достаточным опытом общения с дамами, чтобы иметь право на какое-то о них мнение, тем не менее все единодушно кивнули, а Кастемир, покачав головой, заключил:

— Чудесные создания эти женщины, но не очень надежные.

Бондиле рассмеялся громче, чем требовалось.

— Именно это я и имею в виду. Тем не менее я уверен, что в ближайшие полчаса мадам де Монталье сумеет ответить на все ваши вопросы, если, конечно, они не потребуют от нее большого умственного напряжения.

Мастерз слегка поклонился и бросил взгляд на тех своих сотоварищей, что не владели французским.

— Нас будет сопровождать женщина, — сообщил он им на родном языке.

— Великолепно! — обрадовался Троубридж. — Эта француженка просто красотка. Я пытался подъехать к ней на приеме у господина Омата, но она в два счета отшила меня.

— И была права, — сказал Кастемир. — Нужно же ей заботиться о своей репутации.

— О чем тут заботиться? — спросил Халлидей. — Женщина много месяцев копошится в песке, окруженная группой французов. Я бы сказал, что она уже создала себе репутацию.

— Будьте благоразумны, — принялся урезонивать приятеля Троубридж. — Мы ведь не хотим, чтобы нам надавали пощечин.

Мастерз открыл было рот, но, завидев, что из-за колонны выходит француженка, тут же захлопнул его и отвесил приближающейся к нему даме столь церемонный поклон, словно они находились на каком-нибудь лондонском рауте, а не среди фиванских развалин.

— Добрый день, мадам.

— И вам, господа, — произнесла француженка, держась несколько настороженно, хотя и вполне дружелюбно. — Что-то стряслось? — обратилась она к Бондиле.

— Не совсем, — сказал тот, отводя ее в сторону. — Эти молодые люди интересуются нашей работой. Мне показалось, что вы будете рады ознакомить их с нашими достижениями. С прошлыми достижениями, а не с недавними — это мне хотелось бы особенно подчеркнуть.

— Но я сейчас занята с…

— Это не важно, — оборвал ее Бондиле. — Гостеприимство важнее. Или вы не согласны, мадам?

— Не согласна, но, видимо, это не имеет значения.

— Не имеет, — подтвердил Бондиле раздраженно. — Нельзя же несолоно хлебавши отправить обратно людей, что проделали такой долгий путь. Полагаю, вы понимаете, что я имею в виду?

— Да, конечно, — кивнула Мадлен, приседая как девочка перед строгим папашей. — Вы ведь знаете, как уважительно я отношусь ко всем вашим желаниям.

Она шагнула к присмиревшим британцам и заговорила уже по-английски — довольно правильно, но с сильным французским акцентом:

— Рада вновь с вами увидеться, господа. Прошу прощения, нас, вероятно, знакомили на приеме у господина Омата, но я по женской забывчивости не запомнила ваших имен. Меня зовут Мадлен де Монталье. — Она протянула руку, надеясь, что та не повиснет в воздухе.

Первым опомнился Мастерз и галантно поцеловал даме пальцы.

— Очень приятно, мадам де Монталье. Я достопочтенный Артур Хиллари Сент-Айвз Мастерз. — Он редко подчеркивал свою принадлежность к английской знати, но сейчас сделал это с истинным удовольствием. — А это Хорас Теодотус Пелем Кастемир.

Высокий англичанин чопорно поклонился.

— К вашим услугам, мадам.

— Вы очень любезны, господин Кастемир. — Мадлен посмотрела на Халлидея. — А вы, насколько я помню, барон?

— Вернее, баронет Халлидей, — ответил тот, впервые опешив. — Мне льстит, что вы запомнили это, мадам.

— Пустое, — сказала Мадлен и обернулась к тучному юноше, вперив в него вопросительный взгляд.

Тот, несмотря на свою полноту, с такой грациозной ловкостью склонился к ее руке, что в глазах остальных загорелась откровенная зависть.

— Позвольте представиться: Фердинанд Чарлз Монтроуз Алджернон Троубридж. Мой дядюшка — граф Винкастерский, а я — ваш покорный слуга.

— Очень мило, — одобрила его ловкость Мадлен, слегка приседая. Потом оглянулась через плечо: — Профессор, что вы прикажете показать нашим английским гостям?

— Проведите их по тем частям храма, что нами изучены. Расскажите, что знаете, и ответьте, как сможете, на вопросы. Если что-то пойдет не так, дайте мне знать. — С этими словами Бондиле повернулся и пошел прочь таким решительным шагом, словно за ним захлопнулась незримая дверь.

Мадлен скрыла раздражение за слабой улыбкой.

— Что ж, господа, — сказала она, — начнем с противоположного конца колоннады. — Легкая женская фигурка заскользила вдоль ряда огромных колонн, за ней гуськом двинулись англичане. — Эти опорные элементы древнеегипетской архитектуры отличаются от подобных столпов Рима и Греции компоновкой, диаметром и высотой. Но не только, ибо их капители украшены растительными орнаментами. Обычно это листья — то ли лотоса, то ли папируса. Какая версия правильная, никто не может сказать. Лично мне больше нравится второй вариант, потому что папирус играл важную роль в жизни этой страны. — Мадлен приостановилась у подножия одной из колонн и указала рукой на картуш размером в свой рост. — Здесь зашифровано имя одного из египетских фараонов. Мы полагаем, оно произносится, как Бэнрехотепхирмаахт.

— Откуда вы это знаете, ведь тут одни иероглифы? — с сомнением в голосе спросил Халлидей.

— Каждый символ соответствует слогу, а иногда — просто звуку. Этот знак в виде пера — буква «и» или «й». Если хотите, я могу подарить вам одну из работ Жана Франсуа Шампольона, и тогда вы сами во всем разберетесь. Метод, предложенный этим ученым, очень изящен… — Она вдруг поймала веселый взгляд Троубриджа и на секунду умолкла. — Или все это, любезные судари, вам ни к чему?

— Ваш рассказ напомнил мне дни, проведенные в Оксфорде, — ответил вежливо Троубридж. — Лично я из уроков и наставлений вынес одно: тягу ко всему занимательному. — Он толкнул локтем Мастерза. — Я правильно говорю или нет?

Тот пристыженно улыбнулся.

— Я с ним согласен, мадам.

Мадлен обвела молодых людей внимательным взглядом.

— В таком случае, что вас сюда привело? Мы все тут копаемся в древних руинах и мало чем отличаемся от английских коллег. — Ей вдруг захотелось уйти, и она уже стала подыскивать подходящую к ситуации фразу, но тут заговорил Кастемир.

— Вообще-то, мадам, мы надеялись, что сумеем у вас разжиться… какими-нибудь пустячками, сувенирчиками на память или чем-то таким. — Он деликатно откашлялся. — Вы меня понимаете?