— Но пока ты можешь выслушать мою историю, — предложил Винд.

— Ладно, рассказывай…

На самом деле, Эльрике было очень интересно, что ей расскажет Винд.

Винд вернулся из приятного, светлого сна. И, хотя уже не мог вспомнить, что именно ему снилось — настроение у него было хорошее. Открыв глаза, он увидел, что сидит на палубе корабля Крылова, прислонившись спиной к мачте, а Эльрика ещё спит, улёгшись головой на его коленях.

Накануне, поднявшись на палубу, они уселись примерно на этом месте, и Винд начал рассказывать. Эльрика внимательно, с интересом его слушала: ведь это были истории из иных миров, из тех миров, на которые она так жаждала попасть…

А Винд увлечённо рассказывал ей. О том, как жил-поживал на Каэлдэроне, как собирал в лесах целебные травы-коренья, и как случайно нашёл на дне озерца яйцо, из которого вылупился летучий парусный корабль, и о своих дальнейших приключениях поведал ей. О том, как занесло его на соседний мир, и о том, как он вернулся домой, затем только, чтобы попрощаться с родными; наврав им, будто отправляет в двухнедельный поход за особо редкими растениями.

А на самом деле Винд отправился в полёт. За первые пять дней он побывал на пяти мирах, и везде его ждали новые яркие впечатления, и кое-какие приключения. Винд обо всём рассказывал, но здесь мы упустим это…

Главное, что на седьмой день, когда уже пора было подумывать о возвращении на Каэлдэрон, они увидели большую грозовую тучу, которая, клубясь и сверкая из своих глубин отсветами молний, весьма быстро двигалась, то поглощая миры, то выпуская их из своих тёмных недр — уже омытых дождём, радостно сверкающих в лучах солнца.

Винд начал подговаривать Крылова пролететь совсем близко от тучи; и, быть может, даже дотронуться до неё. Это была глупая жажда новых сильных впечатлений, попросту — мальчишество.

И, оказывается, в Крылове тоже много было такого мальчишеского, он возражал Винду совсем немного, а потом согласился…

Вскоре они подлетели к туче так близко, что уже можно было почувствовать порывы ветра. Этот ветер с каждым мгновеньем крепчал; потом загудел, резко развернул Крылова, а туча стремительно надвинулась и поглотила корабль.

Со всех сторон видны были отсветы молний, но вот солнечные лучи в это место не пробивались. Ветер гудел и выл так сильно, что Винду постоянно приходилось кричать:

— Пора возвращаться!

— Мне здесь самому не нравится! — отозвался Крылов. — Да только не могу вырваться, ветер будто намеренно меня держит и несёт вглубь тучи!

— Но ведь ты же такой сильный… Что же ты?! — изумлялся Винд.

— Ну, значит, не такой я и сильный… Ну, надеюсь, всё же удастся вырваться…

Вырваться им действительно удалось, но только спустя трое суток. А эти трое суток, проведённые внутри тучи были настоящим кошмаром и для Винда и для Крылова. Ветер выл, кидал их из стороны в сторону, вертел, бросал то вверх, то вниз, и только из тучи в ясное небо не выпускал. Молнии сверкали беспрерывно, и некоторые из них даже задевали Крылова — хотя уничтожить его не могли, но неприятности причиняли.

От постоянной круговерти и тряски Винда тошнило; и в первые сутки он совсем не хотел ни есть, ни пить; но на вторые — ему захотелось покушать. На всех мирах, где он успел побывать, юноша находил еду, но вот запасов сделать не догадался. Видя, что Винда начинает терзать голод, Крылов предложил:

— Можешь отломить от меня кусочек, и скушать. Очень питательно, и жажду утоляет, хотя ты без проблем можешь напиться дождя.

— Да ты что! Я не могу тебя есть, ведь ты мой друг — тебе будет больно.

— Нет. Мне не будет больно, что же касается кусочка, который ты от меня отломишь, то он вырастит заново, как только я попаду на солнечный свет… Я ведь тоже проголодался, без солнца…

Винд, поупрямившись ещё немного и наслушавшись жалобных стенаний своего совершенно пустого желудка, всё же отломил небольшой кусочек, попробовал, и оказалось… что по вкусу Крылов напоминал ту еду, которую Винд вспоминал в то мгновенье, когда его кушал; если же он не вспоминал еду, то вообще никакого вкуса не ощущал.

Съеденный кусочек действительно оказался очень питательным, и Винд перестал терзаться от голода…

Но и ему, и Крылову, и златопёрой Аше предстояло ещё немало помучаться, прежде чем свирепый ветер не метнул их на мир Хэймегон. Они врезались в полуразрушенный купол и окончательно его сломали.

Ну а дальше Крылов, с помощью своего изумрудного сияния отогнал волокнистое чудовище…

Эта была та история, которую Винд рассказал Эльрике, а потом его глаза, равно как и глаза девушки начали слипаться. Им вдруг очень-очень захотелось спать. В воздухе, едва слышная, звучала тихая, успокаивающая музыка. Откуда в этом месте было взяться музыке?.. Винд догадывался, что это Крылов им баюкал…

И вот теперь наступил день: ясный, солнечный. Так как купол полностью разрушился, то ничто не мешало потокам золотистого, тёплого света, который ниспадал вниз, обволакивал корабль Крылов, и смешиваясь с его изумрудным сиянием, образовывал мягкую, призрачную дымку…

Винду даже показалось, что Крылов мурлычет. И юноша спросил:

— Это ты размурлыкался, словно котёнок, которого гладят?

— Да. Это я, — ответил корабль. — Уж очень хороший сегодня свет…

Проснулась и Эльрика; тут же подняла голову с коленей Винда, и сама вскочила, спросила:

— Долго я спала?

— Как раз столько, сколько нужно, — ответил Винд.

Следующий вопрос девушка задала Крылову:

— Ты готов к спуску в подземелья?

— Готов, — ответил корабль, но в его голосе не было энтузиазма.

Но, прежде чем лететь в подземелья, Винд и Эльрика ещё сбегали к протекавшей поблизости, среди развалин речке и умылись в ней.

После этого наступило время спускаться. Винд и Эльрика стояли на палубе, златопёрая Эша сидела на мачте…

Корабль легко и бесшумно поднялся, поплыл к широкому провалу в центре залы. А после этого начался спуск…

Из яркого, словно бы праздничного солнечного царства сразу перенеслись в мир мрачный, тёмный и сырой. Полетели по широкому коридору, который уходил в глубины древнего мира-дворца.

Поначалу отблески дневного света ещё проникали через трещины в потолке, но, чем глубже спускались, тем меньше таких отблесков становилось. И, наконец, они оказались в таких месте, где уже ничего не увидели. Но, к счастью, был Крылов, и исходящий из него изумрудный свет выхватывал и стены и боковые коридоры, и многочисленные трещины…

Иногда они попадали в залы. Некоторые из них были настолько широкими, что свет Крылова не показывал их стены, и, как казалось, их окружала бескрайняя темнота…

Эльрика произнесла:

— Мне кажется, что это существо наблюдает за нами… Быть может, у него даже и глаз нет; но всё равно — оно наблюдает…

Винд ответил:

— А ты не волнуйся. Вот, если бы мы одни были, то да — боялись бы его. Но чудище это само боится света Крылова.

Тут и Крылов подал голос:

— Но не забывайте, что без солнечного света я слабею. А здесь тьма такая густая, едкая; здесь мне гораздо хуже, чем в грозовой туче. Так что, если мы слишком задержимся, то я уже не смогу светить…

— А ты летишь просто так, наугад, или видишь какие-либо следы чудовища? — спросил Винд.

— Я лечу туда, где тьма ещё больше сгущается, где мне хуже. Там должно находиться оно…

Винду и Эльрике казалось, что последующий полёт был очень долгим, хотя, на самом то деле, прошло не более часа. Но, чем глубже они спускались в каменные недра, тем больше ощущалось присутствие этого неведомого, зловещего. Иногда они явно ощущали, что за ними наблюдают…

Они почти не разговаривали, и только иногда обменивались негромкими репликами. Вот Винд произнёс:

— И как ты здесь раньше жила…

— Безрадостно, плохо жила. Поэтому и решила сбежать, — ответила девушка.

— Нет, я в общем спрашиваю. Как и ты, и все остальные твои хэймегонцы здесь жили, если рядом, под ногами, можно сказать, такое обитает?