— Я не приемлю такого закона и такого таинства! — в сердцах воскликнул Винд.
— Тем ни менее, это так. И ты ничего не можешь изменить, — успокаивающим тоном произнесла Нэния.
И зазвучал голос императора Сержа Михела V. Оказывается, всё это время было открыто окно между палубой Крылова и тронным залом в Светлограде. Император, а также все находившееся поблизости от его трона, наблюдали за происходящим.
И вот что говорил Серж Михел V:
— Теперь я видел. Это ужасно… С сего дня и до окончания войны армия подчиняется моему первому советнику — магу Дваркину. Надеюсь, он сможет остановить тьму.
Нэния произнесла вполголоса:
— Что ж. Это хороший выбор. Я знаю Дваркина…
Дваркин — обладатель роскошной, полутораметровой бороды, встал рядом с троном. Его можно было бы назвать благообразным старцем, и только то, что у него был единственный, выступающий посреди широкого лба сиреневый глаз могло бы некоторых отпугнуть. Но, впрочем, в Многомирье обитали самые разные существа, так что — хоть один глаз у него был, хоть бы целая сотня — это мало что меняло. Дваркина назначили командующим армией, и он принял это назначение…
И Дваркин проговорил:
— Немедленно разослать гонцов во все пределы. С помощью магической связи мы можем договориться и с жителями отдалённых королевств. Сбор армий против ЧИПА начинается немедленно.
А Винд тем временем, провёл ладонью по потускневшим, окровавленным перьям Аши и произнёс:
— Мы сейчас же нападаем на этого гада — ЧИПА!
— Подожди, — молвил Дваркин.
В глазах Винда полыхнул гнев. Он воскликнул:
— Может, ты — командующий армией, а мне всё равно! Я тут, за тысячи километров от тебя, и я хочу поскорее расквитаться с врагом! Я капитан этого корабля! Эй, Крылов, скажи-ка — ведь я твой капитан?!
— Да, Винд, ты мой капитан и мой друг.
— Так вот: я приказываю — начать атаку на Ой-Чип-он!
Крылов полетел в сторону Ой-Чип-она.
Из окна доносился голос Дваркина:
— Это безрассудство! Вы лезете на рожон!
Тогда Винд крикнул Нэнии:
— Закрой это окно! Не хочу больше его слушать!
— Нет, — ответила колдунья.
— Ну хорошо — я прошу, я молю тебя. Закрой! Чего их слушать то?! Этих стариков! А?! Мы же можем справиться! Нэния, ведь ты же видела, как Крылов эти железяки заглатывал! Крылов непобедим!.. А они своими советами только помешают нам…
Нэния махнула ладонью, быстро проговорила что-то, и окно, связывавшее их со Светлоградом, закрылось.
Крылов продолжал лететь к Ой-Чип-ону. И, чем дальше он летел, тем холоднее становился воздух. Правда, стоявшие на палубе не замечали этого, ведь Крылов порождал тепло.
IV
Степан Вдовий — пожарник, проведший большую часть своей жизни в Москве, совершал путешествие на разросшемся, навешавшем на себя множество железных деталей шкатулочнике. Как уже говорилось, теперь шкатулочник напоминал земной самолёт-истребитель, а в его застеклённой кабине и сидел Степан.
Он видел, как приближается, загораживая небо, сфера Ой-Чип-она, и говорил:
— Послушай, шкатулочник, ну вот зачем я тебе сдался, а?..
Тот отвечал голосом, который всё меньше походил на голос автомата, а приближался к человеческому — выражающему разные эмоции:
— Ведь я уже объяснял, что для жителей миров, возле которых мы пролетаем, ты враг. Попади ты к ним, и они заключат тебя в темницу, подвергнут пыткам, а затем — казнят…
— А дома жена убивается, дети… э-эх…
Степан вертел в руках мобильник, который нёс с собой от самого прохода между Москвой и Многомирьем. Ещё раз, не надеясь на ответ, он всё же набрал номера жены, и тут — впервые за всё время его пребывания в Многомирье, в трубке раздался гудок. И Степан едва не подпрыгнул, когда кто-то принял его вызов.
Крикнул: "Маша!!" — (так звали его жену), в трубке же раздалось жужжание, и через несколько секунд связь оборвалась.
— Что это было? — спрашивал Степан у шкатулочника.
Тот ответил:
— Точно не могу сказать, но ты не отчаивайся, человек. Я уверен — ЧИП готовит для тебя сюрприз.
И вот они влетели внутрь сферы Ой-Чип-она. Так как ЧИП уже вернулся в своё древнее, но, несомненно, могучее тело и начал управлять — в его царстве уже возрождалась, а кое-где прямо-таки кипела механическая жизнь.
Они летели по широкому туннелю, от которого отходили многочисленные боковые ответвления, и повсюду двигались — ползали, скакали, летали, роботы самых разных форм. Все они были заняты напряжённой, ни на секунду ни утихающей работой. Порой одновременно можно было видеть столько движения, что начинало рябить в глазах.
И Степан произнёс задумчиво:
— Они ведь никогда не устают…
— Нет. Никогда не устают, — ответил шкатулочник. — И в этом преимущество таких как я над обитателями иных миров. Те, устаревшие существа, слишком рассеяны, они подвержены страху, сомнениям, порой они просто не знают, что делать; их организмы требуют сна, а здесь — ты видишь, кипит жизнь, всё под контролем ЧИПА…
— Сплошное железо, сплошные механизмы. Разве это жизнь? — молвил Степан.
— Не спеши делать выводы, ведь ты ещё не пообщался с ЧИПОМ.
Долго они летели, и столько за это время Степан увидел, что уже не сомневался — всякие там колдуны и феи, всякие старомодные рыцари с клинками и копьями не имеют никаких шансов против этой мощи.
И вот, наконец, самолётообразный шкатулочник подлетел к платформе на стене, вцепился в неё клешнями, завис, а из стены вытянулись металлические клешни, схватили Степана, потащили в сторону.
Шкатулочник крикнул вслед:
— Мы ещё увидимся, приятель!
И тут только Степан ощутил тот мертвящий холод, который царил в этом месте. Ведь до этого его спасала система обогрева шкатулочника. Теперь он оказался в воздухе гораздо более холодном, чем самый лютый московский мороз. Его тут же начала бить дрожь, и он взмолился:
— Дайте тепла! Я замерзаю!..
Металлическая клешня поставила его на пол и отодвинулась в сторону. Со всех сторон на него хлынули клубы сероватого пара в котором, казалось, вихрились мириады снежинок.
Ноги Степана подкосились, глаза закрылись…
Как показалось Степану Вдовию, уже через секунду он очнулся. Теперь он не чувствовал холода, а вот желание вернуться домой полыхнуло с ещё большей, нежели прежде силой.
Он находился в овальной зале с сероватыми, хромированными стенами. В воздухе, вроде бы, разливалась некая музыка, но, если вслушаться, то невозможно было уловить мелодии…
Степан огляделся и, не заметив ничего достойного внимания, крикнул:
— Я должен вернуться домой!
Раздался приятный и, как казалось, всеобъемлющий, слишком могучий, чтобы ему противиться, голос:
— Я начал изучать тебя, Степан Вдовий.
Всё же Степан нашёл в себе силы ответить гневно:
— А я не просил о такой чести! Всё, чего я хочу — это немедленно вернуться домой и успокоить тех людей, которые мне дороги, и которые сейчас страдают из-за моего исчезновения.
— Ты говоришь о жене Маше, о сыне Вите и дочери Кате, — это был не вопрос, а утверждение.
— Да! А ты откуда знаешь их имена? Ведь ты ЧИП?.. Тот, кто раньше был Яковом Фёдоровичем Корбудзо?
— Да, так меня называли в Москве, в то время, когда я ещё не помнил, кто я на самом деле… Но сейчас речь о тебе, Степан, о твоей судьбе, о твоих желаниях. Ведь ты бы хотел, чтобы я устроил тебе встречу с женой и с детьми?
— Ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос! Немедленно верни меня в Москву!..
Степан думал, что ЧИП посмеётся над его глупой настырностью, но тот неожиданно ответил:
— Что ж. Я могу устроить такую встречу!
И тут Степан обнаружил, что он стоит возле двери своей московской квартиры. Его рука тут же потянулась к звонку, но он так и не успел нажать на кнопку, потому что дверь распахнулась.
Перед Степаном стояла и глядела на него влюблёнными глазами его жена Маша. Она проговорила подрагивающим от волнения, но таким желанным, таким знакомым голосом:
