К утру погода, и без того не баловавшая североморцев, окончательно испортилась. И разыгрался ужасный двенадцатибалльный шторм. Температура упала до двадцати градусов ниже нуля. Гигантские волны швыряли несчастные эсминцы как щепки, валяя их с боку на бок и захлестывая мостик вместе с дальномером. И палубы, и надстройки быстро обросли толстым слоем льда. Вскоре корабли потеряли друг друга из виду, оставшись один на один со стихией. Которая словно задалась целью их погубить.

И таки добилась своего…

В четырнадцать тридцать в верхней палубе «Сокрушительного» в районе сто семьдесят восьмого шпангоута пробежала трещина. Под ударами волн быстро превратившаяся в разлом. Три минуты спустя переломились гребные валы. Корма эсминца (четверть корабля!) оторвалась и мгновенно затонула. Унеся с собой в ревущую пучину шестерых краснофлотцев. А также руль, винты и четвертое орудие главного калибра. Корабль потерял ход. Его развернуло лагом к волне. И положило на борт. А потом на другой. И снова. И опять. И вновь…

Положение было критиѓческим. Даже в штиль «Сокрушительный» не смог бы сам дойти до берега. А в такой шторм - тем более. Поэтому вышел в эфир, открытым текстом попросив о помощи.

»Гремящий», единственный корабль, находящийся вблизи от места катастрофы, сам получил серьезные поврежѓдения (были затоплены носовые отсеки, дейѓствовал только один паровой котел) и помочь ничем не мог.

Узнав о происшедшем, Дрозд немедленно выслал на помощь эсминцы «Куйбышев», «Грозный» и «Громкий», пополнявшие запасы в Главной базе. Но прошло полсуток, прежде чем они преодолели сто миль, отделяющие «Сокрушительный» от Полярного.

Все это время измученный экипаж из последних сил боролся за спасение корабля. Точнее, за отсрочку его гибели. Которая означала гибель экипажа. Потому что за бортом человек погибал от холода в считанные минуты. Если сразу же не захлебывался в ледяных волнах. Огромных, как многоэтажный дом…

Первым к «Сокрушительному» подошел «Грозный».

Терпящий бедствие эсминец представлял собой жуткое зрелище. Кормы нет, мачты сломаны, леера и шлюпки снесены, палуба и надстройки покрыты льдом.

»Грозный» попытался взять его на буксир. Но безуспешно. Шторм рвал толстый стальной канат словно нитку.

Бригадный комиссар Кулаков, совершенно зеленый от морской болезни, при известии о подходе спасателей воспрянул духом. Впервые попав в такой шторм, за эти сутки он уже тысячу раз успел проститься с жизнью. И столько же раз проклясть тот день и час, когда согласился служить во флоте. Узнав об обрыве буксира, Кулаков приказал покинуть корабль. Хотя «Сокрушительный» еще держался на плаву.

Однако Кулаков уже не верил, что эсминец можно спасти. Больше всего на свете ему хотелось оказаться на берегу. Или хотя бы на корабле, у которого не течет корпус. У которого нормальная корма! А не дыра пятнадцать метров в поперечнике!

Потому что шторм не прекращался. А даже наоборот! Казалось, что он только усиливается. С каждой минутой!

И тогда Кулаков, как старший на борту (потому что член Военного совета флота и имеет право!), приказал снять с погибающего корабля экипаж. Немедленно!

Командир «Сокрушительного» капитан-лейтенант Курилех охотно подчинился приказу старшего по званию. И должности. Потому что, начальству виднее. И, вообще, он уже устал. И был болен. Очень!

Однако снять экипаж тоже было не просто. При первой же попытке приблизиться к беспомощно болтающемуся под бешеными ударами волн эсминцу, «Грозный» едва с ним не столкнулся. И поспешно отвалил в сторону.

Тогда к «Сокрушительному» попробовал подойти «Валериан Куйбышев». Искусно отрабатывая машинами, то назад, то вперед, «Куйбышев» сумел подать на него конец. По которому было эвакуировано почти сто человек. Включая члена Военного совета флота и сопровождающих его политработников, а также последовавшего их примеру командира корабля, старпома и командиров БЧ.

И тут канат опять порвался…

»Сокрушительный» мотало, то вверх, то вниз, временами полностью обнажая заросшее ракушками днище. После нескольких неудачных попыток подать на него конец командир «Куйбышева» старший лейтенант Максимов приказал закрепить на канате через каждые два метра спасательные круги и бросать так.

Члены экипажа «Сокрушительного» намертво привязывались к кругам и по команде прыгали за борт. Затем конец втаскивался на «Куйбышев». С теми, кто уцелел. Потому что моряков отрывало от кругов, било о борт, затягивало под винты.

В ходе эвакуации погибло четырнадцать человек. «Куйбышев» принял сто восемьдесят, еще десять подобрал сменивший его «Грозный». После чего спасательную операцию, длившуюся уже более полусуток, пришлось свернуть.

Во-первых, потому что топлива у спасателей осталось только на обратную дорогу. А во-вторых, потому что на палубе «Сокрушительного» больше не было никого, кто мог бы принять с «Грозного» конец…

И только после пересчета спасенных стало ясно, что на брошенном эсминце осталось пятнадцать человек. Которые боролись за живучесть корабля и поддерживали его жизнедеятельность, пока на верхней палубе шли спасательные работы. Тринадцать краснофлотцев во главе с командиром минно-торпедной боевой части старшим лейтенантом Лекаревым и военным комиссаром корабля политруком Владимировым…

Сторожевики, отправленные комфлота взамен ушедших эсминцев, прибыли на место катастрофы только к следующему утру. Но «Сокрушительного» так и не нашли.

А шторм не стихал. Оглушительно ревели, вздымаясь к низким темным облакам, пенистые гребни черных ледяных волн. И свистел ветер.

Посреди пустынного моря…

…Передышка была короткой. Собственно говоря, ее и не было вовсе…

В час ночи шестого декабря эскадренный миноносец «Гордый» отдал швартовы и покинул Таллин. Вслед за «Минском», «Гневным» и «Грозящим».

За двое суток, прошедших с момента возвращения из первого боевого похода, капитан третьего ранга Ревякин спал не больше четырех часов.

Потому что дел было невпроворот! Доклад замкомфлота о набеге на Раумо, минной постановке и потоплении двух финских транспортов в ходе самостоятельного разведывательного поиска. Устранение повреждений (слава Богу, небольших!), полученных во время шторма. Прием мазута, масла и воды. Погрузка боеприпасов и провианта. Совещание комначсостава в штабе флота перед новым походом. Инструктаж в политотделе. А потом в Особом отделе. И так далее. И тому подобное. Одним словом, ни минуты покоя! До самого выхода в море.

Только теперь, глядя на серебрящийся кильватерный след идущего впереди «Грозящего», Шурка понял, как он устал. Потому что от зрелища текущей воды его просто повело. И он понял, что сейчас рухнет на палубу. И уже не встанет.

Он вызвал на мостик старпома, спустился в свою каюту, сел на койку и отключился. Как был. Прямо в дождевике…

Приняв топливо и пополнив боезапас, второй дивизион эсминцев в полном составе ушел в Лиепаю. Для наращивания сил, осуществляющих блокаду финского побережья.

Поскольку сил этих в Лиепае не осталось. Крейсер «Киров» и эскадренный миноносец «Стремительный» лежали на дне, а эсминец «Сметливый» стоял у причала в Таллине. И ремонтировался. Во время шторма, оказавшегося роковым для «Кирова», «Сметливый» потерял обе носовые вьюшки и кормовой кранец с боезапасом. Кроме того, в двух котлах (из трех имевшихся) полопались водогрейные трубки.