- Здравствуйте, товарищ Мерецков!

- Здравия желаю, товарищ Жданов!

- Час назад северо-западнее Майнилы, одна из наших погранзастав была внезапно обстреляна с финской территории артиллерийским огнем! - Жданов не мог скрыть своего возмущения наглой провокацией финляндской военщины. - Было произведено семь выстрелов! Убито четыре пограничника, ранено девять! Наркоминдел уже направил финскому правительству ноту протеста с требованием незамедлительно отвести свои войска на двадцать пять километров от границы на Карельском перешейке, чтобы исключить возможность новых провокаций.

- А командующий округом в курсе? - спросил Мерецков.

- Да. Я только что с ним разговаривал. Военный совет принял решение о приведении в боевую готовность всех частей и соединений округа. Подготовьте соответствующий приказ и, как только он будет подписан, немедленно доведите до всех командиров и комиссаров!

- Слушаюсь, товарищ член военного совета!

…Весь ноябрь стояла нелетная погода - низкая облачность, в течение дня осадки в виде дождя и мокрого снега, видимость до ста метров.

А тридцатого числа выдался на редкость ясный день. Как по заказу.

Рано утром на всех аэродромах Ленинградского и Московского военных округов заревели авиационные двигатели. И вскоре в небо один за другим стали взмывать истребители и подниматься скоростные, дальние и тяжелые бомбардировщики. Построившись на кругу, клинья краснозвездных эскадрилий собрались в полки и неспешно двинулись в сторону Карельского перешейка…

К этому времени СССР и Финляндская республика окончательно разошлись во мнениях относительно Майнильского инцидента. В ответной ноте финны настаивали на своей невиновности, беззастенчиво утверждая, что выстрелы были произведены с советской пограничной полосы. Основываясь на явно подтасованных материалах собственного расследования, правительство Финляндии отклонило протест Советского Союза и его справедливое требование об отводе финских войск от границы. Вместо этого оно порекомендовало провести совместное расследование в соответствии с Конвенцией о пограничных комиссарах и высказало встречное, беспрецедентное по наглости, предложение об отводе войск обеими сторонами.

В новой ноте, опубликованной в газете «Правда» двадцать восьмого ноября, правительство СССР указало на то, что обоюдный отвод войск является совершенно неприемлемым, поскольку советские воинские части отойдут к предместьям Ленинграда, в то время как крупным центрам Финляндии ничего не будет угрожать. Финское предложение расценивалось советской стороной как издевательское и глубоко враждебное, призванное довести до крайности кризис в отношениях между обеими странами. В связи с чем, Советский Союз заявил о том, что считает себя свободным от всех обязательств, вытекающих из пакта о ненападении.

Двадцать девятого ноября замнаркома иностранных дел Потемкин вручил финскому посланнику очередную (и последнюю!) ноту, в которой говорилось, что ввиду сложившегося положения, ответственность за которое полностью ложится на правительство Финляндской республики, «правительство СССР не может больше поддерживать нормальных отношений с Финляндией, и вынуждено отозвать из Финляндии советских политических и хозяйственных представителей».

Это означало окончательный разрыв дипломатических отношений.

Финский посланник Ирне-Коскинен попытался, было, передать Потемкину ответ на предыдущую ноту, в котором содержалось согласие Финляндии на отвод своих войск с Карельского перешейка. Но замнаркома отказался принять этот документ, заявив, что последняя нота правительства СССР исчерпывает все вопросы, которые стояли между советским правительством и нынешним правительством Финляндии. После чего сообщил господину посланнику, что не смеет больше его задерживать.

В конце концов, финская нота все-таки была отослана в наркомат иностранных дел. Однако на последующие события это не оказало никакого влияния.

В двадцать три часа в части и соединения, сосредоточенные на советско-финской границе, поступил приказ о наступлении, которое было назначено на восемь утра. А ровно в полночь с сообщением о возмутительных провокациях финляндской военщины по радио выступил председатель Совета Народных Комиссаров Молотов:

- Единственной целью наших м-мероприятий, - слегка заикаясь, сказал он. - Является обеспечение безопасности Советского Союза и особенно Ленинграда, с его трех с половиной миллионным населением. В современной, накаленной международной обстановке решение этой жизненной и неотложной задачи государства мы не можем поставить в зависимость от злой воли нынешних финских правителей!..

В заключение Молотов заявил, что правительство Советского Союза дало распоряжение Красной Армии решительно пресекать все вылазки врага.

Митинги на заводах и фабриках, колхозах и совхозах по всей стране начались в три часа ночи. Впрочем, в Уэлене и Ванкареме уже пробило полдень, а в Норильске и Новосибирске - семь утра.

- Не просунуть финским свиньям свое рыло в советский огород! На удар провокаторов войны ответим тройным ударом! Горе тем, кто встанет на нашем пути! - гневно заявляли с трибуны рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, инженеры, врачи и учителя. Коммунисты, комсомольцы и беспартийные большевики.

Сразу после побудки во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадѓрильях, командах, кораблях, складах, штабах, управлениях и учреждениях от Кронштадта до Мурманска, был зачитан приказ командующего Северо-Западным направлением командарма первого ранга Тимошенко и члена военного совета Жданова: «Товарищи, красноармейцы, командиры, комиссары и политработники! Терпению советского народа и Красной Армии пришел конец. Пора проучить зарвавшихся и обнаглевших политических картежников, бросивших наглый вызов советскому народу, и в корне уничтожить очаги антисоветских провокаций и угроз Ленинграду! Выполняя священную волю Советского Правительства и нашего Великого Народа, приказываю! Войскам Ленинградского, Карельского и Северного фронтов перейти границу, разгромить финские войска и раз и навсегда обеспечить безопасность северо-западных границ и города Ленина - колыбели пролетарской революции!»

В восемь ноль-ноль по всей советско-финской границе загрохотали орудийные залпы. А с неба посыпались фугасные авиабомбы. Мощный огневой вал покатился по карельской земле, открывая путь пехоте и танкам сквозь минные поля, надолбы и бесконечные ряды колючей проволоки.

Потому что дипломаты договориться не сумели. И тогда заговорили пушки.

Началось…

За Китай Коневу дали орден Красного Знамени.

И это было очень обидно! Потому что и Тимошенко, и Жуков, и Штерн (и даже Яковлев!) получили ордена Ленина, а Юмашеву так, вообще, присвоили звание Героя!

Оно, конечно, понятно. Тимошенко - Главком. А это святое! Юмашев все японские линкоры перетопил. Яковлев взял Бэйпин, Штерн - Харбин, а Жуков - Порт-Артур.

А он взял Муданьзвянь…

Конев поморщился. Хорошо, хоть Красное Знамя дали, а не Красную Звезду! Или медаль «За боевые заслуги».

За взятие Муданьзвяня…

И за то, что почти две недели провозился с самурайскими укрепрайонами. Вместо того чтобы вскрыть их за несколько суток (и положить при этом половину бойцов!).

Ну и ладно! Зато он, в отличие от некоторых, на самом деле разгромил врага, как в песне поется - малой кровью, могучим ударом!

В качестве некоторой компенсации ему досрочно присвоили очередное воинское звание. Что, впрочем, не очень утешало. Потому что это же звание дали Штерну. И Жукову. Который еще в июле был комдивом. А потом за три месяца допрыгал до командарма первого ранга. И весь обвешался орденами. Как новогодняя елка.

И стал о себе чрезвычайно высокого мнения.

Ничего! Товарищ Сталин лихо его на место поставил! Все слышали, как Жуков зубами скрипел. На совещании в начале ноября. Когда Командующим направлением назначили не его, а Тимошенко. Только дурак не догадался бы, на что Жуков намекал в своем докладе, предлагая сформировать Северо-Западное направление на базе ЛенВО. Которым сам и командовал!