Комбат закрыл глаза. И уснул. Словно в омут провалился.

И в этот момент земля содрогнулась от ужасного взрыва…

Точнее, нескольких ужасных взрывов. Слившихся воедино.

Подброшенный неимоверной силой и совершенно оглохший Старчак увидел, как огромные столбы огня и дыма, камня и исковерканного железа бесшумно поднимаются в небо. На том месте, где всего несколько мгновений назад гордо возвышались мостовые опоры…

Потеряв надежду отбить мосты, финны их подорвали. С помощью фугасов замурованных в опоры много лет тому назад. Инициировав взрыв с помощью кабеля глубокого залегания. А штабеля открыто уложенной взрывчатки, провода и детонаторы были всего лишь маскировкой. Отвлекающей.

И отвлекшей…

…После полного провала белофинской авантюры в Карелии в девятнадцатом году, в соответствии с Юрьевским советско-финляндским мирным договором обе стороны могли иметь на Ладожском озере и впадающих в него реках и каналах военные корабли водоизмещением не более ста тонн с артиллерией калибра не более сорока семи миллиметров.

Финские Морские силы Ладожского озера были не велики: двадцать кораблей и судов (канонерская лодка, минный заградитель, тральщик, два ледокола, десять вооруженных пароходов и пять буксиров), а также несколько десятков моторных катеров (в том числе шюцкоровских). Однако, учитывая полное отсутствие на озере советских боевых кораблей (десяток сторожевых катеров погранохраны не в счет), представляли довольно серьезную опасность.

Которую командование Краснознаменного Балтийского флота не просто недооценивало. А попросту ей пренебрегало. Во-первых, потому что ни Трибуц, ни Пантелеев финский флот, вообще, за противника не считали. А, во-вторых, потому что ни тот, ни другой не считали акваторию озера зоной ответственности КБФ.

Впрочем, так думали не только Трибуц с Пантелеевым. После предоставления Финляндии независимости, Ладога сменила свой статус, превратившись из внутреннего водоема в территориальные воды. Которые к Балтийскому морю отношения не имели. Во всяком случае, так полагало руководство наркомата внутренних дел. А руководство наркомата обороны было не против. Потому что считало, что для обороны водных рубежей в этом районе вполне достаточно пограничных катеров, вооруженных сорока пяти миллиметровыми орудиями и пулеметами.

Тем не менее, Ладожская военная флотилия все-таки была сформирована. Месяц назад. По прямому указанию наркома обороны товарища Сталина. Который обратил внимание командования ЛенВО на тот факт, что приозерные фланги Седьмой и Восьмой армий в ходе предстоящей наступательной операции остаются открытыми. И совершенно не защищенными. Ни от обстрела с озера. Ни от тактического десанта. Каковой может быть высажен в любом месте от Нижних Никуляс до Шлиссельбурга. От которого до Ленинграда, между прочим, рукой подать! Всего тридцать километров! Не говоря уже об опасности для единственной железной дороги, связывающей Петрозаводск, Кандалакшу и Мурманск со страной и имеющей стратегическое значение. А эта дорога, между прочим, на протяжении полутора сотен километров, от Волховстроя до Шоткусы, идет вдоль берегов Ладоги!

Товарищ Сталин предложил включить в состав флотилии дивизион канонерских лодок, дивизион сторожевых кораблей, дивизион тральщиков, два дивизиона сторожевых катеров, две подводные лодки, две крупнокалиберных артиллерийских и одну зенитную батарею, а также морскую разведывательную эскадрилью.

Все эти силы и средства должен был выделить Краснознаменный Балтийский флот, Военному совету которого была подчинена Ладожская военная флотилия.

К большому неудовольствию флагмана второго ранга Трибуца, вынужденного передать на это второстепенное, по его мнению, направление такие значительные силы. В то время как они были нужны ему самому. В заливе.

Однако приказ есть приказ и его надо выполнять.

Впрочем, выполнять приказы можно по-разному…

В конце ноября флотилии был передан дивизион канонерских лодок. Правда, до Шлиссельбурга дошла только одна из пяти - «Ораниенбаум». Остальным помешала «усложнившаяся ледовая обстановка» на Неве. Что, однако, не помешало начштаба флота числить за ЛВФ весь дивизион.

Канонерская лодка «Ораниенбаум» имела мощное вооружение (два ста тридцати миллиметровых орудия и две сорокапятки), но до мобилизации была простой грунтоотвозной шаландой Балттехфлота Спецгидростроя НКВД (водоизмещение - четыреста двадцать пять тонн; скорость - семь узлов).

Получила Ладожская флотилия и сторожевики. Целых два. «Разведчик» и «Дозорный» (водоизмещение - сто восемьдесят пять тонн; скорость - двенадцать узлов; вооружение - две сорокапятки). И тот, и другой до революции были портовыми судами и ходили на посылках, а также выполняли боевую задачу по охране рейда и конвоированию яхт высокопоставленных особ.

Кроме того, флотилия пополнилась двенадцатью сторожевыми катерами (в том числе, двумя морскими охотниками МО-4), переданными погранвойсками НКВД. А также восемью тральщиками - двумя типа «Москва» (вооружение - одна трехдюймовка) и шестью типа «Ижорец» (одна сорокапятка). Все восемь - бывшие буксиры Северо-Западного речного пароходства, мобилизованные вместе со своими командами.

Подлодок дореволюционной постройки в подводных силах КБФ не было (в отличие от Черноморского флота, в котором имелось пять лодок типа «Американский Голланд»). Поэтому пришлось отдать две наиновейшие «Малютки» (вошли в строй в середине ноября) из состава двадцать шестого дивизиона подводных лодок. Которым «осложнение ледовой обстановки» прибыть в Шлиссельбург не помешало. Потому что «Малюток» у комфлота было много. Так что их было не жалко. Опять же, на озере, в условиях полного отсутствия у противника средств противолодочной обороны, экипажам будет проще отрабатывать учебные задачи и осваивать новую технику.

Примерно в это же время в Новую Ладогу перебазировалась и сорок первая отдельная морская ближнеразведывательная авиаэскадрилья (восемь МБР-2), которая сразу же приступила к аэрофотосъемке финских укреплений в районе Тайпале…

Командующим Ладожской военной флотилией был назначен капитан первого ранга Трайнин. Краснознаменец. И один из самых опытных речников РКВМФ.

Павел Трайнин окончил два курса Петроградского политехнического института. А в шестнадцатом году, когда евреям, наконец, было разрешено занимать офицерские должности, добровольно записался вольноопределяющимся в один из пехотных запасных полков. И окончил Петергофскую школу прапорщиков. Февральскую революцию приветствовал. А вот, Октябрьскую принял не сразу. Впрочем, деваться ему было некуда. Облич-ноблич, как говорится. То бишь, национальность обязывает.

Участвовал в Гражданской войне с девятнадцатого года. Мстил белополякам.

В двадцатом был назначен артиллеристом канонерской лодки «Меткий» и с этого момента связал свою судьбу с флотом. Был флагартом Сибирской военной флотилии, начальником оперотдела штаба флота Дальневосточной республики, старпомом эсминца «Володарский», командиром речного монитора «Свердлов». В тридцатом за участие в боях на КВЖД был награжден орденом Красного Знамени. С тридцать первого - на преподавательской работе. Служил начальником кафедры тактики береговой обороны, речных флотилий и сухопутных сил Военной Морской академии имени товарища Ворошилова. Пока не был назначен командующим Ладожской флотилией…

Помимо боевых кораблей в состав флотилии были включены тринадцать речных пароходов, шесть буксиров и полтора десятка барж, предназначенных для перевозки десанта. Так что к моменту получения сигнала «Факел», который означал начало боевых действий с Финляндией, ЛВФ насчитывала двадцать пять боевых кораблей и девятнадцать судов, а также восемь самолетов-разведчиков. И теоретически могла выполнить все поставленные перед ней задачи.

Но лишь теоретически. Потому что состояние этих «боевых» кораблей, бывших речных буксиров, еще вчера таскавших баржи по Неве, Волхову и Свири, мягко говоря, оставляло желать лучшего. Механизмы были сильно изношены и постоянно ломались, корпуса давали течь, а навигационное оборудование было донельзя примитивным. Вдобавок ко всему они плохо выдерживали качку.