Он вложил маузер обратно в кобуру. Снежка подала ему шкатулку и отвернулась, закусив нижнюю губу.
- Что это? - увидев царские кресты, пораженно спросил Владимир. - Откуда?
- А ты прочти… - не поворачиваясь, отдала ему отцовское письмо Снежка.
Ну, вот и все, подумала она, уставившись в никуда. Птица счастья, обогрев и растравив ей душу несбыточной мечтой, встрепенулась и взмахнула крыльями.
Улетит? Или останется?.. А, может, вцепиться в нее когтями?!
Нет! Пусть все идет, как идет! Снежка гордо вздернула подбородок, из последних сил сдерживая слезы…
Владимир читал молча. И с каждой прочитанной строчкой хмурился все сильнее. А, когда дочитал до конца, молча поднялся и достал папиросу. И даже не посмотрел в Снежкину сторону…
Как пусто, холодно и одиноко вдруг сразу стало вокруг!
Она опустила голову. И слезы покатились по ее щекам…
Владимир был в шоке. Обрывки мыслей кружились в голове, неотвратимо складываясь в строки обвинительного заключения… Вот тебе и орденоносец, вот тебе и герой Гражданской войны!
Князь!.. Ротмистр лейб-гвардии!.. Капитан французской армии!..
Если до этого, арестованный комдив был в его глазах всего лишь оклеветанной и невинной жертвой, то теперь состав преступления имелся налицо! Скрыть от партии свое происхождение! Да, за одно это уже полагалась расстрельная статья!
Зачем? Ну, зачем он это сделал?!
А что ему еще оставалось, затянулся сизым дымом Владимир, не самому же к стенке становиться?!.. С князьями тогда не церемонились!.. Впрочем, как и сейчас…
Новая Россия отреклась не только от своего прошлого, но и от всех, кто его олицетворял. Поэтому советская власть ликвидировала не только царские ордена, титулы и звания, но и всех, кто их носил…
Диктатура пролетариата - это не просто словосочетание, это жестокая и кровавая реальность! Абсолютно необходимая и обусловленная самим ходом классовой борьбы… Обострившейся в последнее время до невозможности!.. И, если партия без колебаний и по малейшему подозрению выкорчевывает из своих рядов собственных членов, то что говорить о представителях враждебного класса, аристократах и золотопогонниках!
А Снежка-то здесь причем?!
Ну, ладно, подумал Владимир, прикуривая новую папиросу от окурка, ну, совершил ты преступление перед партией и народом, скрыл свое прошлое, но зачем вешать все это на девчонку?! Зачем ей-то об этом рассказывать?! Она, ведь, вообще, ни в чем не виновата! Родилась уже при советской власти, и ведать ни о чем таком не ведала, и знать ничего не знала, что ее отец - затаившийся враг!
Стоп! А разве он враг?
Владимир вспомнил мужественное лицо комдива, его открытый и честный взгляд. И не смог представить своего командира, исподтишка подсыпающим песок в цилиндры авиамотора или мышьяк в красноармейскую кашу…
Нет! Снежкин отец быть врагом не мог! И никогда им не был!
Князь Добрич во Франции сражался за Россию! В кустах не отсиживался! Бил немцев! Поэтому и вся грудь в крестах!
А красвоенлет Добрич, не жалея жизни, честно дрался за рабочее дело! Три ордена Красного Знамени и наградной маузер за беспощадную борьбу с контрреволюцией - лучшее тому доказательство!
Что же касается титулов, золотых погон и прочих аксельбантов, так это было еще при царе Горохе! И к делу не относится!
Хотя, с другой стороны, очень даже интересно получается!..
Выходит, взяв Снежку в жены, он женился на настоящей княжне! Простой паренек с рабочей окраины, без роду, без племени, взял, да и женился на самой, что ни на есть взаправдашней принцессе! Владимир невольно улыбнулся, вспомнив, как совсем недавно в шутку назвал ее высочеством… Вот и накаркал!
Поаккуратнее надо бы со словами, товарищ майор, подумал он, бросил папиросу и раздавил ее каблуком. А затем повернулся к Снежке и только теперь заметил, что она сидит, повесив голову, и тихонько плачет. И даже слез не вытирает…
- Ну, что же ты у меня ревёшь-то все время, а? - присел рядом с ней Владимир.
А потом достал из кармана носовой платок и принялся промакивать заплаканные Снежкины глаза.
- А ты меня не бросишь? - прошептала она чуть слышно. - Такую… Принцессу…
- О чем ты говоришь… - прошептал он с укором. - Я жить без тебя не могу!
- Прости меня, - со всхлипом уткнулась ему в плечо Снежка.
- За что, моя хорошая? - обняв, стал гладить ее по голове Владимир.
- За все… - вздохнула она, понемногу отогреваясь в его объятиях.
И вдруг услышала, как шелестят кроны деревьев и щебечут птицы, как стучит по гулкому стволу дятел. Где-то в отдалении закуковала кукушка, и Снежка, подняв голову, принялась считать, сколько им с Володей вместе жить… Солнечный луч скользнул сквозь ветви старого дуба, пробежался по ее лицу и засветился в глубоких серых глазах… Она досчитала до ста и засмеялась от радости.
Владимир поцеловал ее смеющиеся губы, и у него привычно закружилась голова…
- А что делать с этим? - спросила Снежка, когда, нацеловавшись, опустила взгляд и увидела злополучный саквояж в траве у своих ног.
- Твой отец прав! Дома это хранить нельзя! - сказал Владимир. - Но и здесь оставлять тоже опасно! А вдруг какой-нибудь любопытный пацан залезет в дупло и найдет!.. А в саквояже маузер с патронами!.. И кресты, и фотографии, и письма! - он покачал головой. - Нет, лучше перепрятать! Закопать где-нибудь в неприметном месте.
Так они и сделали.
На обратном пути Владимир съехал на обочину напротив маленькой березовой рощицы, зеленеющей посреди пшеничного поля метрах в ста от дороги, сунул саквояж в один из чемоданов и, прихватив саперную лопатку из багажника, направился туда вместе со Снежкой. Пока она караулила, окидывая зорким взглядом бескрайние поля, Владимир, аккуратно разрезав, приподнял и отложил в сторону дерн, а потом выкопал глубокую узкую яму, ссыпая вынутую землю на газету, предусмотрительно расстеленную рядом. Уложив в яму чемодан с саквояжем внутри, он засыпал его землей, накрыл дерном и щедро полил водой из фляжки. Оставшуюся землю, завернутую в газетные листы, он прихватил с собой и разбросал в канаве у обочины.
Теперь все было шито-крыто.
Снежка ничего не взяла из саквояжа. Ни писем, ни фотографий. Однажды она, возможно, вернется за ними. Но это будет очень и очень не скоро…
Пока Владимир прикидывал, где остановиться, чтобы закопать опасную посылку, Снежка успела прочесть родительские письма…
Некоторые из них были написаны по-французски. И, судя по датам, еще до революции… Снежка, учившая этот язык и в школе, и в институте, тем не менее, так им и не овладела… Но все-таки сумела понять, что аккуратные, явно выведенные женской рукой, строчки повествовали о любви и ожидании, о печали, разлуке и одиночестве… L»amour et l»attente, la tristesse, la separation et la solitude…
Несколько писем было написано твердым мужским почерком, в котором она без труда узнала отцовскую руку. Эти письма, тоже наполненные любовью и ожиданием, были пропитаны порохом и войной. А такие слова, как la bombe и la canonnade, la guerre, le militaire и la cavalerie, l»avion, le battalion и la fortification, и, конечно, la mort, можно было понять и без словаря…
На русском языке было всего три письма. И все три от папы. Коротенькие, написанные карандашом на кусках оберточной бумаги… Люблю-целую, жив-здоров, а как у вас дела… А что он мог еще написать, зная, что эти письма по долгу службы и, само собой, из любопытства, обязательно прочтет какой-нибудь тщедушный чернявый комиссар в пенсне, бородка клинышком?
Снежка грустно улыбнулась, представив, как папа, сидя под крылом «Ньюпора» торопливо писал эти письма, подсунув под листок кобуру своего маузера…
Мама, наверное, тоже ему писала. Но ее письма в пекле гражданской войны, передислокаций, отступлений и наступлений, конечно же, не сохранились…
Урча мотором и подпрыгивая на рытвинах, «эмка» все дальше уносила Владимира и Снежку от маленькой березовой рощи, в которой они схоронили прошлое Снежкиного отца, а она все оглядывалась назад, впечатывая ее в память. Чтобы вернуться однажды, когда наступят лучшие времена…
