Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Я думал, больше не увижу тебя.

— Я тоже так думала, — тихо сказала Кайти и заплакала.

Омрына, широко зевнув, равнодушно сказала: — Уже, кажется, утро. Пойду кипятить чай. Пойгин благодарно глянул на старуху. Как только Омрына выбралась из полога, Кайти расплакалась еще сильнее.

— Меня увезли сюда насильно, — рассказывала она сквозь слезы. — Мы жили с Омрыной в ущелье… Там стоит яранга… а возле нее голова мертвого оленя… Вчера приехал брат Омрыны, увез нас из ущелья, потому что там нет ни еды, ни полога.

— Ну не плачь, не плачь, Кайти. Ты видишь, я вернулся. Я теперь все время буду с тобой. — Пойгин смотрел на Кайти и мучительно думал, куда же им теперь деваться? После того как он сжег ярангу черного шамана, трудно было рассчитывать, что главные люди тундры будут терпеть его здесь. — Надо нам с тобой куда-то бежать. Я сжег ярангу в ущелье Вечно живущей совы…

У Кайти расширились глаза от ужаса.

— Как сжег? Почему?

— От ярости. Да, да, это был огонь моей ярости! Я едва не лишился рассудка от мысли, что не найду тебя.

— Теперь они будут мстить тебе.

Пойгин как-то странно улыбнулся, окинул полог затравленным взглядом и сказал:

— Что ж, тогда вместе уйдем к верхним людям. Глаза Кайти еще больше расширились от ужаса.

— Я не хочу. Мне страшно.

— Тогда я уйду один.

Кайти обхватила плечи Пойгина, прижалась головой к его груди:

— Я не пущу! Ты не уйдешь. Если уйдешь, то я и мгновения жить не буду.

За пологом послышались голоса мужчин.

— Кажется, Вапыскат! — едва слышно сказала Кайти.

Она не ошиблась, в полог ввалились Вапыскат, Эттыкай и Рырка.

— Нашел свою Кайти? — с дружеским, казалось, сочувствием спросил Эттыкай.

«Они еще не знают, что я сжег ярангу», — подумал Пойгин.

— Успел ли ты порадовать жену или тебе помешали? — осклабившись, спросил Рырка, разглядывая Кайти с откровенным вожделением.

Кайти, судорожно прикрывая грудь, втискивалась, насколько возможно, в угол полога.

— Мы поедем дальше, в стойбище Рырки. Я заберу с собой и старуху, оставайтесь вдвоем, если ты вслед за нами приедешь в стойбище Рырки, — покровительственно сказал Вапыскат.

«Да, конечно, они еще не знают, что я сжег ярангу», — окончательно убедился Пойгин, вслух сказал:

— Я приеду.

Попив чаю и насытившись оленьим мясом, главные люди тундры уехали в стойбище Рырки, прихватив с собой Омрыну. Наконец Пойгин и Кайти остались вдвоем. Они долго молча смотрели друг на друга, то улыбаясь, то уходя в тревожную задумчивость.

— Мне почему-то холодно, — зябко поеживаясь, сказала Кайти.

— Чувствуешь ли ты в себе новую жизнь? — спросил Пойгин, как бы сопоставляя то, что он видел в памяти, неотступно думая о Кайти, и то, что видел сейчас: да, она все такая же, нет, намного лучше, потому что пережитая им тоска позволяет по-новому видеть ее грудь, бедра, эти тяжелые черные косы, всегда такие чистые, мягкие глаза, из глубины которых никогда ложь не выглядывает, как мышь из норы.

Кайти осторожно притронулась к груди:

— Да, мне кажется, у нас будет сын.

Кайти быстро расстелила иниргит и улеглась, по-прежнему зябко поеживаясь. Чуть запавшие глаза ее были тревожны: она боялась, что счастье встречи с мужем вот-вот оборвется вмешательством какой-то злой силы. А Пойгин медлил, не в силах выйти из глубокой задумчивости. Как он ждал этого мгновенья! Бежал, будто дикий олень, через долины, горные перевалы, подгоняя упряжку. «Быстрее, быстрее! — кричал он собакам. — У вас пустая нарта, я берегу ваши силы. Быстрее!» Горячие ладони его, словно отдельные от него существа, ждали прикосновения к телу Кайти, мучительно ждали. И даже лютый мороз никак не мог их остудить.

Пойгин поднес ладони к глазам, потом вкрадчиво, как бы опасаясь, что Кайти вдруг исчезнет и вместо нее окажется лишь морозный воздух, приложил их к ее животу. Кайти вздрогнула и замерла, даже, кажется, перестала дышать.

— Я хочу почувствовать в тебе новую жизнь.

И не смогла Кайти дольше сдерживать дыхание. Оно было глубоким и прерывистым. А еще через мгновение другое стало ей чудиться — что в груди у нее, в распахнутой ее душе, ворочается, пытаясь половчее улечься, мягкая, пушистая лисица. И хотелось Кайти плакать и смеяться от того, что такая ласковая пушистая лисица нашла удивительно светлое и уютное место где-то под самым ее сердцем. Ластилась лисица к ее сердцу, порой притрагивалась к нему острыми коготками. Ох, лисица, лисица, и как ты сумела так уютно улечься под сердцем самой счастливой на свете женщины? И уже потом, когда лисица, как бы встряхнувшись, ушла, играя пушистым хвостом и сладко потягиваясь, Кайти сказала:

— Я готова, если надо, уйти к верхним людям.

Приложила вздрагивающие пальцы к губам Пойгина и угадала, что он улыбается.

— Я не хочу к верхним людям, — ответил Пойгин. — Там я не буду чувствовать твое тело.

У яранги громко кричали и смеялись дети, переговаривались женщины, вытаскивая из своих очагов пологи, чтобы как следует выморозить вспотевший за ночь олений мех и выколотить иней тяжелыми тиуйгинами; потом, когда придет время для сна, пологи снова будут установлены в ярангах.

— Надо вытаскивать и наш полог, — сказала Кайти, вздохнув бесконечно тяжко.

— Наш полог, — с горечью передразнил жену Пойгин. — Нет у нас с тобой своего полога, скоро будем, как Гатле, в шатре мерзнуть.

Кайти поправила огонь в почти потухшем светильнике и принялась надевать керкер.

— Подожди, — попросил Пойгин, любуясь ее телом. — Подожди. Мне надо тебя запомнить.

Кайти вскинула на мужа испуганные глаза:

— Ты что, опять хочешь от меня уехать?

— Нет, нет. Я хочу запомнить тебя навсегда. Возможно, я когда-нибудь вернусь в этот мир из Долины предков камнем. Буду стоять вечно на высокой горе и разглядывать памятью, какая ты есть.

— Тогда я рядом с тобой тоже встану камнем. Пойгин засмеялся.

— О, тогда кто-нибудь увидит, что камень сошел со своего места. Ты думаешь, я выдержу, если ты окажешься рядом?

8

Неумолимое время совершало свой бег, вращались звезды вокруг Элькэп-енэр, плыла по небу луна, упиваясь своей безраздельной властью, пока солнце гостило где-то в других мирах. Оставив Кайти в стойбище черного шамана, Пойгин, повинуясь ходу времени, ехал на встречу с главными людьми тундры, не зная, что будет с ним. В пологе яранги Рырки его уже ждали.

— Донесешь ли ты чашку с чаем до рта, не расплескав на шкуры? — добродушно щуря узенькие глазки, спросил Эттыкай. — Наверное, это нелегко сделать после долгожданной встречи с женой.

Пойгин скупо улыбнулся, не столько в ответ шутнику, сколько Кайти, которую он так отчетливо видел в памяти.

Пойгина поили чаем, кормили мясом, пока ни о чем не расспрашивая. Но вот Рырка вытер лоснящиеся от оленьего жира руки сухой травой, раскурил трубку, протянул ее Эттыкаю и сказал:

— Начнем наш самый важный разговор. Мы желаем, Пойгин, послушать твои вести с морского берега. Рассказывай все по порядку, постарайся ничего не забыть.

Вапыскат с вялым видом обгрызал ребрышко оленя, на Пойгина он, казалось, не обращал ни малейшего внимания.

Пойгин медленно допивал чашку чая, чувствуя, как тревожно колотится его сердце. «Невидимый свет Элькэп-енэр, проникни в меня, дай мне спокойствие. Я не знаю, что мне им говорить, как быть дальше».

— Ты что, опять будешь молчать? — показывая, как ему трудно испытывать свое терпение, спросил Эттыкай.

— Я не знаю, что вам говорить. Я пока не понял, что происходит в стойбище Рыжебородого. Безумных детей я там не видел…

Вапыскат швырнул обглоданную кость в продолговатое деревянное блюдо и вдруг беззвучно засмеялся.

— Теперь я понимаю, почему он так долго молчал, — промолвил черный шаман, резко прерывая смех. — Он уже, наверное, приглядел себе местечко в деревянном стойбище Рыжебородого. Будет дуть в железную трубу и реветь, как сто моржей, вместе взятых.

42
{"b":"139504","o":1}