-Фас! Фас!

-Прекратите немедленно!

Рявкнула Полежаева решительно не представляющая, что именно она будет делать дальше. Утреннее везение ее покинуло. Но не уйти же! Нет!

Нет.

Нет? Тут у левого плеча слегка растерянной Маши невесть откуда возникла тощая девчонка с наглыми умными глазами. В авоське у нее позвякивали бутылки с молоком, или кефиром. Затрепанная олимпийка и страшненькие джинсы делали незнакомку похожей на пацана. А голос, чистый нежный голос, говорил ужасные вещи.

-Все. Завязали. И не х.. тут вые...! Валите на х..! Пока целы. Пиз... говеные.

Маша посмотрела сверху вниз на юную оторву. Нет. Она не боялась, ни капельки. Постукивала авоськой о коленку, улыбалась, и глаза у нее становились все более злыми, прозрачными.

-Ну? Человеческого языка не понимаете?

Нашлась Маша. А что ей еще оставалось? Две это уже не одна. Можно и побороться. Девчонка одобрительно и чуточку задумчиво, покосилась на Машу снизу. Прикусила губу. Вдруг резко шагнула вперед. Скомандовав чужим псам.

-Фу! Фу!

Наклонилась, сцапала собачушку за шиворот, подняла. Один из двух псов рванулся, зарычал, метнулся вонзить клыки в ускользающую добычу. Маша увидела, как предплечье девчонки расцветает длинной алой бахромой. Услышала злой тонкий голос.

-Ах, блядь!

И пошла потеха.

Девчонка пустила в ход авоську с бутылками, кроссовки, локоть той руки, которой не держала дворняжку, и коленки. Эта бесстрашная маленькая человеческая самочка ощетинилась и приняла бой. Вокруг нее завихрился водоворот. Завопили хозяева псов. Кинулись, сволочи, на подмогу своим четырехлапым убийцам. Маша неловко, но сильно ткнула мороженым в морду высокого подонка и зарычала с проснувшейся ненавистью, обращаясь одновременно и к собакам и к их хозяевам.

-Фу! Гады! Фу! Убью!

Уличная драка? Кто это орет? Девчонка, исчезнувшая в гуще схватки, или она сама? Умница и красавица? Что ж, все когда-нибудь случается впервые. Маша сцепила зубы, пока замешкавшийся дылда протирал заляпанные зенки, что есть силы лягнула сзади одного из противников наседающего на девчонку. Он повернулся, достойно ответить, замахнулся и упал, на его ноге сомкнулись зубы его же пса. Мат. Крики. Вопли. Шум ударов. Невозможный вой и рев, рвущийся из собачьих глоток. Вот один из псов принялся скулить. Вот завизжал второй. Маша пиналась, рассыпая налево и направо бестолковые удары неумело сложенными кулаками, кричала какую-то хрень. От собачьих зубов ее хранила неведомая высшая сила, не иначе. Клыки страшно щелкали рядом с ее ногами, но смыкались на чужих ляжках.

Всегда, с детсадовских времен, Маша знала про себя одну лестную правду - она храбрая. Редкое умение душить страх, отодвигать его в сторону и действовать холодно и быстро, досталось ей по наследству. Родилась она такой. Никаких специальных упражнений для развития силы воли никогда не делала. Но паниковать не умела в принципе. Кажется, тощая, явившаяся из ниоткуда девчонка, была той же особенной породы. К тому же, в отличие от Маши, она знала толк в жестокой уличной науке. Дралась грязно, свирепо и эффективно. Такую, хрен два затопчешь, даже имея перевес в грубой силе. Закаленная жизнью бесконечная, неколебимая уверенность в себе дорого стоит, когда бой идет глаза в глаза.

Шустрая, верткая, отчаянная пацанка, что называется, дала врагу прикурить. Ребятишки в первые же десять секунд битвы пожалели, что не слиняли с достоинством до начала схватки. Чтобы там не писали военные специалисты про тактику со стратегией, данное дело решила Храбрость.

Все рано или поздно заканчивается. Все абсолютно.

Когда пыль, взвихрившаяся к самому небу, рассеялась, Полежаева с ужасом разглядела малейшие детали, сотворенного всеми участниками батального полотна. Один из ребят валялся на земле, скрючившись, взявшись обеими руками за колено и постанывая. Второй, тоже заметно пострадавший, прислонился к забору, за его ноги жался испуганный пес. Кобель номер два видимо вырвал из руки упавшего хозяина поводок и теперь мчался прочь, поджимая заднюю лапу и громко взвизгивая на бегу. Высокому противнику, с перепачканным мороженым лицом, физически досталось меньше всех. Порванная рубашка плюс несколько глубоких царапин на щеках. Но трясущиеся губы... Ужас в выпученных зенках. Эк, милый, тебя проняло.

Помятая и растрепанная Маша быстро оглядела себя. Ничего ужасного. Пыль. Грязь. Кровь из носа. Странно торчащий, распухший палец правой руки. Ободранные костяшки обеих кистей. Да... Картина маслом - партизанка на допросе в гестапо. А девчонка? Собачья заступница заглядывала поверх забора, привстав на цыпочки. Авоська с разбитыми бутылками лежала рядом в луже молока. Белые капли повсюду указывали на то, что какое-то время авоськой нехило размахивали. Факт.

-Чего там?

Глупо спросила Полежаева.

-Да псина эта, дворняжка. Она мне мешалась, крутилась, блин. Ее бы тут замесили. Ну и...

-Где она?

Не поняла Маша. Врагов обе валькирии игнорировали.

-Я его аккуратно перебросила туда. Ну, не как мяч, само собой. Руку занесла и отпустила.

-И?

-Сбежал, сволочь. А ему ухо надо бы зашить. И брюхо посмотреть. Ему? Или ей?

Девчонка пожала плечами, повернулась к Маше лицом. Во всей сомнительной красе победителя, одержавшего пиррову победу.

-Мама дорогая!

Содрогнулась Маша. И показала пальцем.

-Твоя рука! Ой, блин. Сильно больно?

-А, начхать! Заживет. Псину жалко. Как бы не подох.

Постановила невероятная девчонка. Пошла навстречу Маше, прихрамывая.

-?

-Да, погрызли немножко. Фигня.

Враги зашевелились. Стали издавать связные нецензурные возгласы протеста.

-Ну, вы еще получите у меня. В другой раз!

Жестко пообещала девочка.

-Вы мне еще с шавками вашими попадетесь. Когда мы пойдем наших псов выгуливать. Кой кому яйца еще пооткусывают. Обещаю. У наших пацанов тут и кавказцы, и ротвейлеры, и були с пит-булями. Мало не покажется. Память у меня хорошая. Рожи ваши я не забуду. Плакать будете горючими слезами. Козлы!

Невнятная стихающая ругань была ей ответом. То ли обещание жуткой мести подействовало, то ли бойцы притомились, и сил на проклятия не осталось. Девчонка подобрала авоську полную мокрых осколков. Подмигнула Маше. Кровь с ее руки продолжала литься, щедро пачкая и джинсы и кроссовки.

-Бабуся будет в экстазе.

-Слушай.

-?

-Как тебя зовут?

Она вскинула голову. Из-под длинной лохматой челки засверкали изумрудные глазищи. Ей ситуация тоже показалась забавной?

-Людок. А тебя?

-Мария.

-Ну ладно, пока.

-Подожди, ты куда собралась? Тебе к врачу надо. Срочно.

-И что?

-Я тебя провожу. Если ты не против, конечно.

Девчонка хмыкнула.

-Тебе самой к нему надо. Вон палец, выбила.

-Да. Кажется.

Добрались до травмпункта. Умылись в туалете. Как могли, привели себя в порядок. Маша перетянула девочке руку, чуть повыше локтя, купленным по дороге в аптеке бинтом. Кровь сразу унялась. Пристроились рядышком на стульчиках, бок о бок. Немножко поболтали. Через час с небольшим до них, обеих собачьих защитниц, наконец, дошла очередь.

Хмурый врач принимать Люду отказался.

-Сколько лет? Четырнадцать? Дуй в детскую республиканскую больницу. В их травмпункт. Ясно? Тебе туда.

Маша пробовала возмущаться. Бестолку. Врач замахал на них рукой, выпроваживая из кабинета. Полежаева продолжала настаивать.

-У нее же кровь течет. Посмотрите, какая большая рана!

-На ногах держится? До детского травмпункта дойти в состоянии. Следующий!

Вывалились вдвоем на улицу. Люда спросила скорее озадаченно, чем растерянно.

-А твой палец?

-Подождет.

Хорошо, что у Маши с собой были деньги. Так она решила. Не на остановке же мучиться? Не в переполненный же автобус бледную, как простыня Люду запихивать? Пацанка храбрится, а саму уже качает от слабости. Вышли на дорогу. Поймали "жигуленок". Объяснили ситуацию. Молчаливые ребятишки спортивного вида довезли быстро до самого крыльца. Попрощались. Маша вынула плату.