-Ну? Я здесь.

Ольга покачала головой, всплеснула руками, словом изобразила нешуточное потрясение. Дед стоял столбом, молчал, смотрел. И в глазах у него Маша внезапно прочитала испуг. Ага! Попался, ворчун противный.

Первой нашлась хозяйка.

-Сюда нужны босоножки. У меня есть золотистые. Как раз в тон к волосам. Только каблук высоковат. Ты как, Мария, сможешь удобно чувствовать себя на шпильке?

С удовольствием продолжая наблюдать за своим отражением в глазах деда, внучка произнесла наглую ложь.

-Замечательно. Обожаю каблуки! Просто жить без них не могу.

Шли домой молча. Погрустневший дед тащил пакеты. Маша пинала кроссовками фантики от приторно-карамельных заграничных шоколадок, вроде "Марса" и "Сникерса".

Ее собственная тяга к этой ерунде закончилась внезапно. Буквально неделю назад. Как отрезало! Маша прекратила тратить большую часть карманных денег на вредную хоть и вкусную муру. Имевшийся в доме запас - десять "Баунти" плюс батончик названный в честь римского бога войны, отнесла в виде маленького подарка Людмиле. Вывалила на стол. Девчонка ужасно обрадовалась. Даже взвизгнула.

-Это все мне!

-А что?

-Так много!

Маша стало капельку стыдно.

-Ты главное, выздоравливай.

-Я здорова, как корова. Бабусь, будешь шоколад? Машка угостила.

Вот такие пироги. Тяга к "Сникерсам" возникла в конце ноября. И продержалось несколько месяцев, почти полгода. Просто чума сколько денег Маша оставляла в разных комках-киосках. Ей нравилось грызть сладкую пакость поздно вечером, когда за окном уже было совсем темно. Сначала следовало ощутить желание немедленно сжевать сладость. Затем, нырнуть в тайник, где лежали стратегические запасы. Разорвать шуршащую обертку, склонившись над учебником, запихнуть в рот полбатончика сразу. Даже казалось временами, что от этого почти ритуального действа, намного лучше запоминается прочитанное. Фигня какая.

Она то ведь, спасибо деду, не считала шоколадные конфеты и фрукты роскошью. Успела привыкнуть к хорошей жизни. Разумеется, не одна только Маша полюбила уплетать ворвавшиеся в жизнь заранчан батончики.

Народ не на шутку увлекся поеданием диковинных сладостей, а вот о том, чтобы урны имелись на каждом углу, съел, два шага сделал - выбросил, оставалось только мечтать. Носить же фантик в руке по три километра, или аккуратно складывать в карман, пихать в сумку, чтобы избавиться от него позже, для этого нужно было иметь чрезмерный запас хороших манер. Жители города таковым не обладали. За редким исключением. Вроде всегда способных на подвиг динозавров. Кого именно? Ильи Ильича или Анны Леонтьевны. Другие имена Маше на ум не пришли. Впрочем, деда она упомянула напрасно. Он заграничным из комков-киосков шоколадом брезговал. Иначе, чем приторной гадостью и не называл.

-Как думаешь, все изменится?

-О чем ты, золотце?

Маша обвела рукой кусочек улицы, вместивший в себя сразу три ободранных забора и двести метров заплеванного семечками тротуара.

-Будет чисто? Дома покрасят? Урны поставят везде? Люди начнут носить красивую одежду? Улыбаться? И чтобы газету открыть, а в ней не двадцать трупов, а...

-Два?

-Да, нет, ты понимаешь о чем я! Чтобы на первой же странице снимок пацана какого-нибудь, чемпиона мира по борьбе, например. Ну?

Предок крепко обнял ворчунью за плечо, притянул к себе, чмокнул в золотую макушку. Пообещал уверенно.

-Обязательно, деточка. Не пройдет и пятнадцати лет.

-Что? Что???

Маше срок показался огромным, шутка ли, пятнадцать лет, почти вечность. Но дед, похоже, думал по-другому. Ускорил шаги. Поторопил.

-Девочка быстро бежит, раз-два, раз-два. Раз-два!

В самом деле, медлить не стоило. На горизонте возник троллейбус.

233