-Вот и добрались.

Чистенькая милая пятиэтажка в самом центре города. Неподалеку от знаменитого вздернутого на гранитную дыбу самолета - памятника военным летчикам. Снег поскрипывал под ногами, вдали дребезжали троллейбусы, расползающиеся по своим маршрутам. Дверь подъезда на тугой пружине - открылась со скрежетом. Сейчас все звуки безмерно раздражали Машу. Мишка деликатно позвонил в обшитую деревом дверь на первом этаже.

-Кто там?

В голосе было удивление, чуть сдобренное страхом. Все же времена на дворе... Особенные. Что ни день в газетах фотографии свежих трупов. То бандиты друг с другом разбираются. То грабители потрошат мирные семьи в поисках накопленного добра. Окаянные дни - беда для обывателя, располагают исключительно к трусливому схлопыванию створок, за которыми глупые моллюски чают переждать беду.

-Я. Не один. Дозвониться не смог, извини.

Зашумели замки, цепочка. Из квартиры потянуло теплым запахом свежей выпечки.

-Ух, как вкусно! Впустишь?

В проеме появилась высокая, одного роста с Машей девушка в коротеньком халатике. Очень пухлые губы, большие глаза. Стильно подстриженные растрепанные темно русые волосы. Мордашка округлая, прехорошенькая точно у ангелочка с коробки конфет столетней давности. Чудо что такое. Однако холод в глазах нешуточный. Левая бровь чуть приподнята. Вежливое приглашение наполнено просто арктическим теплом.

-Входите.

Мишка бесцеремонно впихнул Полежаеву внутрь. Зашел сам. Чмокнул хозяйку в упругую щечку. Закрыл дверь ловко, не глядя на замки. Привычным жестом бросил кепку на оленьи рога, укрепленные в тесной прихожей в виде дополнительной вешалки. Расстегнул пальто. Громко возвестил.

-Это Света. Это Маша. Я все объясню.

-Уж сделай милость.

Попросила хозяйка, удаляясь на кухню. Невидимый шлейф из льдинок потянулся за ней. Окутал Машу, просто к полу приморозил.

-Не стой столбом.

Обратился Буров к Полежаевой, чувствующей себя жутко неуютно.

-Давай сюда дубленку.

Маша неловко начала раздеваться. Сцепив зубы, чтобы не запищать жалобно. Света загремела посудой, включила воду. То есть начала хлопотать, ставить чай, принимать незваных гостей. Мишка повесил верхнюю одежду в шкаф, разулся. Маша потянула свитер вниз, потом набок. Бесполезно, дыру и кровь не скроешь. Застыла с несчастным выражением лица. Буров взял за руку, потянул за собой. Показал на табуретку возле стола.

-Приземляйся.

Маша откинулась к стене, скособочилась, (рана разболелась ни на шутку) задавая себе уже привычные вопросы. Что она делает здесь? В этой компании? Сегодня? Тем временем шумный Мишка рулил ситуацией.

-Чай? Замечательно. А плюшками поделишься? Я голоден как доисторический вепрь. Могу сожрать немедленно вас обеих, если не накормишь. Даже перчить и солить не буду. Умну целиком.

-Испугал.

Невозмутимо ответила хозяйка, сменившая, наконец, замораживающую любезность на почти настоящее гостеприимство. Вот и блюдо с плюшками неторопливо перекочевало поближе к возмутителю спокойствия. Само по себе, без видимого участия Светланы. Подползло, ткнулось в руку. Все же сердиться на Мишку всегда было чрезвычайно непросто.

-На.

Мишка ухватил плюшку, алчно откусил больше половины. Прочавкал.

-Момент. Червячка заморю и смогу разговаривать.

Света повела плечом, покачала головой. Выразила молчаливое неодобрение свинским поведением друга. Налила гостям чая. Вышла в комнату, вернулась, снова вышла. Маша чувствовала себя даже не круглой, квадратной дурой. Вломились без предупреждения, на ночь глядя, в чужой дом. Понятно, что хозяйка недовольна. Ну, Буров, погоди!

Ее и так поташнивало, немного. Вид жующего Мишки действовал почти как рвотное. В животе начались спазмы. Только этого не хватало! Маша отвернулась к окну. Сосредоточилась на беленьких, в алую клетку, занавесках. Наконец, Мишка наелся. Вздохнул сыто и почти умиротворенно. Как раз опять появилась хозяйка. Замерла, скрестив руки перед грудью.

-Ну и?

Наевшийся гость промокнул губы салфеткой. Улыбнулся благодарно.

-Жутко вкусно! Спасибо громадное.

-Пожалуйста.

На известное количество яда в голосе хозяйки Мишка внимания старательно не обращал. Скомандовал непринужденно.

-В общем, Светлана, садись и слушай. Дела такие...

СТРАСТИ-МОРДАСТИ

То, что гусеница называет Концом Света,

Учитель именует Бабочкой.

Ричард Бах

В лесу родилась елочка...

Разбудил вчерашнюю жертву шум воды на кухне. Маша зевнула, потянулась, охнула из-за боли, криво, иначе пока не получилось, села в постели. Спать ее, Мишкина подруга, уложила на раскладывающемся диване в зале. Более того, старую футболку выдала - вместо ночной рубашки. В окно заглядывало солнечное зимнее утро. Красота.

Тут как вспомнила Полежаева о том, что натворила вчера - поежилась. Даже не вполне поверила, что оказалась способна выкинуть такой фокус. Может быть, кошмар ей только приснился? И она не старалась серьезно ранить, даже убить человека для того, чтобы спастись самой? Как же говорил дед? Не загоняйте крысу в угол, чтобы не знакомиться с ее зубами.

-Маша!

Голос у хозяйки казался самый обыкновенный. Точно вчерашняя Леди Айсберг была сном.

-Маша!

-У?

Пробурчала Полежаева сонно и недоверчиво. С чего бы этому утру вдруг начинаться по-человечески?

-Ты проснулась?

-Угу.

-Вставай, пошли завтракать.

-Угу.

Таки - пришлось подняться, со скрипом. Заползти в ванную, совмещенную с туалетом. Умыться. Окончательно проснуться. Голова то почему болит, интересно? Вроде не пила. В дверь постучали.

-Чистое полотенце на батарее!

-Спасибо.

Через малое время несостоявшаяся жертва привела себе в относительный порядок. Хватит для того, чтобы разделить с Мишиной студенткой утреннюю трапезу. Называть ее Буровской подружкой язык не поворачивался. Вчера она выглядела абсолютной хозяйкой положения: высокорожденной дамой, изволившей по минутному капризу откликнуться на ласки кучера, например. Снизошла, удивилась этому, вела себя с виновником вежливо, но так, чтобы на дальнейшую фамильярность его не тянуло. Однако невероятный Мишкин рассказ сбил с красавицы спесь. Светлана живенько превратилась в славную девчонку, простила и расцеловала Мишку, дала ему с собой несколько плюшек, выпроводила с чмоканьями и хихиканьями, доносящимися из прихожей. Вроде бы Буров увлекал слабо сопротивляющуюся хозяйку на кухню, вроде бы дверь там притворили, и даже включили магнитофончик! Неясная лихая песенка сочилась чужим весельем, манила прислушаться. Но уставшая от новых впечатлений Маша, уже опрокинулась в темный, вязкий точно кисель - сон и чем именно завершилась сцена проводов милого друга, не узнала. Ну и что?

Гостья проковыляла на кухню: очень чистенькую, уютную - сразу стало ясно, что хозяйка здесь немало времени проводит. При чем с толком, с удовольствием. На столе заждались своего часа маленькие, сильно поджаренные блинчики, с хрустящей корочкой по краю. (От вчерашних плюшек осталась сиротливая половинка одной-единственной. Ай да Мишка!) Пиала сметаны и фарфоровый чайник дополняли картину.

-Чем богаты, тем и рады.

Нет, это в самом деле была абсолютно другая девушка. Может быть сестра вчерашней сосульки? Маша поправила прядь волос. Опустилась на табуретку. Услышала сочувственное.