Девушку в это время рыцарь почти не видел — за стремительно укорачивающийся день нужно было успеть сделать все дела, ради которых приезжали в город, и вернуться обратно. Не считать же, в самом деле, свиданиями визиты в четверть часа да поцелуй на прощанье? Рамон несколько раз подумывал о том, чтобы заночевать в городском доме и привести Лию — ему самому давно уже было мало этих торопливых поцелуев. Но стремительно растущий замок требовал постоянного присутствия хозяина. И приходилось снова уезжать, едва успев поговорить. Хорошо еще, что оставались сны.

Лия и вправду часто ему снилась, как и обещала, когда они возвращались с цветущего луга. Будь рыцарь более суеверным, он заподозрил бы колдовство. А так — ну что, право, странного в том, что мужчине снится желанная женщина? Порой сны оставались целомудренными, хоть пастораль с них пиши, порой становились жарко-бесстыдными, после которых он просыпался посреди мокрой постели. Предсказать заранее, что приснится и приснится ли вообще, было невозможно — впрочем, Рамон и не пытался. Донести бы голову до подушки.

Замок рос на глазах. Каждый день Рамон невольно сравнивал то, что видит, со вчерашним и каждый раз находил перемены. И снова и снова радовался, что решил не везти камень за тридевять земель, строить из дерева. Вон Дагобер, чьи владения оказались по соседству, замахнулся на каменный, по всем правилам, замок. Так мало того что тот встал в безумные деньги, так еще и строительство грозило растянуться на годы. Впрочем — его дело. Каждый волен сам решать, как ему поступить.

Сам Рамон был доволен тем, что получалось. Семь акров поля под хозяйственные постройки, окруженные глубоким рвом, валом и частоколом. Холм, вокруг которого отгородили эти семь акров, поднялся едва ли не втрое от первоначальной высоты. Крутые склоны в пять раз выше человеческого роста покрывала обожженная глина — не за что уцепиться, не вскарабкаться. На вершине выросла башня: первый этаж нежилой, еще два — покои господина и челяди. Дозорная площадка на крыше. У подножья холма с башней еще один ров и вал с частоколом. Хороший замок, крепкий. А самым главным было то, что староста одной из деревень посоветовал человека, знающего секрет негорючей штукатурки. Рамон собственноручно развел костер вплотную к участку частокола, вымазанного на пробу той смесью, — огонь закоптил бревна и отступил, посрамленный. Вот теперь можно было точно знать, что замок простоит до тех пор, пока перестанет быть нужен, а не сгорит при первой же осаде.

И когда все было наконец готово и Рамон велел перенести жилье в новые стены, он очень удивился, поняв, что близится корочун.

Никто не спит в самую долгую ночь года. На родине пировали, пели и танцевали: ничто так не пугает затаившуюся в темноте нечисть, как доброе веселье. В Агене считали, что за стенами от зла не укрыться, а посему нужно ходить ряжеными по домам, выклянчивая у хозяев подношение. Авось испугается нечисть страшных разрисованных морд и не слишком складных песен. Нужно пить, и петь, и радоваться, и шумной компанией бродить по улицам: начавшись в одном доме, гулянье перебиралось в другой, потому что нет чужих в эту ночь — все свои, все знакомые. И уж воистину угодно богам, когда двое становятся одним. Неважно, станет ли потом эта ночь одной из череды тех бесконечно долгих ночей, что наполнены жаром тел и неровным дыханием, или превратится лишь в воспоминание. Совершенно неважно.

Собираясь в Аген, Рамон взял с собой Хлодия. В замке будут праздновать, как принято дома, нечего ему там делать. Будто мальчишка попоек не видывал. Как ни крути, пора взрослеть. Это ж смешно, кому сказать: парень людьми командует, а от девок бегает. Глядишь, под хмелек глянется какая девчонка. А и не глянется — невелика беда: дом большой, уединиться места хватит.

До жилища Амикама оставался квартал, когда рыцаря окликнул знакомый голос.

— Ты к нам?

Нисим держал под руку девушку. Все ту же, что и тогда, на балу. Понести ей так и не удалось, но парень не обращал внимания ни на обычаи, ни на пересуды. Младшему сыну можно особо не думать о потомстве — продолжателем рода всегда считался первенец. Ну, не суждено, значит, жениться, было бы из-за чего огород городить. Тем более что и отец не давил, ждал, когда сын в возраст войдет, да сам задумается о детях. А пока дело молодое, пускай гуляет.

— К вам, — ответил Рамон. — Потом домой.

— Лия у себя. А к парнишке кто-то придет?

Хлодий стремительно покраснел, выдавил:

— Нет.

— Понятно. — Нисим подмигнул. — Тогда мы сейчас заглянем к одной славной девочке, а потом к вам. Вина хватит?

— Вина на всех хватит, — рассмеялся Рамон.

Сам он пока был непозволительно трезв — особенно на фоне вовсю веселящихся горожан. Похоже, многие начали гулять еще с обеда, а о том, что будет твориться к вечеру, пока лучше не думать.

Он постучал в знакомые ворота, рассмеялся непонятно чему и стал ждать, пока откроют.

Голова болела невыносимо. Рамон сполз с постели, застонал, ругнулся, опустился прямо на пол. Хорошо хоть, не мутило как обычно после хорошей попойки. Но то перегнанное в алхимическом кубе вино… кто же его притащил?

Так, вначале их было шестеро: сам Рамон, Лия, Нисим с подругой, их знакомая, та самая «славная девочка». Далия, кажется, ее звали. Эти были каждый сам по себе… поначалу. Вино, похоже, приволок именно Нисим, не Дагобер же? Нет, к этой штуке на выстрел нельзя подойти, а самое лучшее — никого с бутылкой пойла на порог не пускать. Прозрачное, что твоя слеза, а хмеля столько, что взрослого мужика с ног валит. Не Дагобер, точно, тот ввалился позже, с девицей… кажется, их знакомили раньше. Бер… не припомнить, хоть убейся. Глупышка глупышкой, Дагобер таких любит, чтобы в рот заглядывали. Так как же ее звали… а, неважно.

Рамон поднялся, как был, в одной рубахе, побрел вниз. Медленно-медленно, придерживаясь за стену, сполз по лестнице, чудом не потеряв равновесие. Так… ковер не загадили, повезло. А кто ж это стены так испохабил?

Сперва они пели песни, это точно. Причем Лиин братец выдал такое, что при дамах нипочем бы петь не стоило — но дамы тоже были хороши, Далия подпевала во все горло, а подружка Дагобера… да как же ее звали-то? — только краснела, да глупо хихикала. Хотя, может, она и не поняла ничего, языка-то не знала.

Потом петь надоело, складывать стихи тоже… пьяный маркиз и похабник Нисим выдавали такое, что стены краснели… С безупречной рифмой, надо заметить. Или это только тогда она казалась безупречной? Сейчас все равно ни строчки не припомнить, как ни старайся.

Значит, стихи надоели, танцевать не хотелось, решили поиграть. Здешняя игра: сперва на стене рисуют рожицу, а потом с закрытыми глазами пытаются дорисовать нос. Поскольку все уже были хороши, решили, что нос — это неинтересно, это для детей, а тут все взрослые. Куда интересней изобразить детородный орган. Тут Далия пискнула, что никогда его толком не видела, как рисовать неизвестно что? Врала, точно, в этой стране не бывает семнадцатилетних девственниц. Расхрабрившийся Хлодий — о, это сколько ж он выпил? — под руку увел ее показывать, как это дело выглядит. Зрелище, похоже, девушке понравилось, потому что обратно к гостям они не вышли… надо прийти в себя, найти и разбудить, если еще не проснулись, а то с Бертовина станется приехать проверить, как там сын себя ведет. Всыплет всем по первое число.

Так, значит, эти ушли… остальные начали играть, вот почему все стены разрисованы, будто в портовом борделе. Сейчас, отдышаться, позвать слугу попросить навести бадью с водой, и пусть приберется, пока хозяин в себя приходит.

Рамон так и поступил, горячая вода расслабила тело, и голову ломить стало меньше. Но навязчивая мысль припомнить, что же было ночью, не оставляла. Какого рожна он проснулся один, если… Впрочем, похоже, немного осталось.

Нарисовавшись вдоволь, они снова пели. А потом Лия прижалась к плечу и прошептала, что, кажется, перебрала. Попросилась чуть-чуть прогуляться. А еще лучше — довести ее домой, он стоит полупустым, все разбрелись праздновать, а здесь скоро друг у друга на головах начнут… Из комнаты, куда Хлодий увел девушку, звуки доносились недвусмысленные, да и Дагобер уже хватал свою… как там ее… за все места. Рамону было наплевать, но если девушке так неуютно… Тем более что он и сам, похоже, перебрал. Не привык к такой крепкой выпивке. Так что продышаться стоило.