Рамон пожал плечами:

— Со стороны виднее. А ты совсем взрослая… Пойдем танцевать?

— Потом, — отмахнулась она. — Если танцевать, то придется петь[21]. А я соскучилась и хочу поговорить. — Она вдруг залилась краской. — Извини, я вовсе не хотела сказать, что… — Девушка окончательно смешалась, опустила ресницы.

Рамон, кажется, тоже изрядно смутился.

— Это ты прости — веду себя как настоящий невежа. Давай я познакомлю вас с братом, и пойдем искать твоих, раз уж ты не хочешь танцевать.

— Отец вон там, — подхватила она с явным облегчением. — И Нисим. Старший брат с женой не пришли, она на сносях и плохо себя чувствует.

— Отлично, — сказал Рамон. — То есть на самом деле я не то хотел…

Он вздохнул, покачал головой. Лия рассмеялась.

— Представь нас, и пойдем. Отец будет рад с тобой поговорить.

— Эдгар, мой брат. А это Лия.

— Наслышан. — Эдгар склонился к руке. — Брат рассказывал о тебе немало хорошего.

С Рамоном определенно творилось что-то странное. Он всегда держался со спокойной уверенностью человека, знающего себе цену, — и этой уверенности, правду говоря, Эдгар люто завидовал. А сейчас брат вел себя так, что Эдгар даже забыл о собственной стеснительности. Растерянность, неловкость, смущение, видное даже со стороны… Да что это с ним?

Впрочем, Рамон довольно быстро пришел в себя — и вскоре они уже разговаривали с родителями девушки. Амикам понравился Эдгару спокойным достоинством. А еще он не разглядывал молодого человека, точно диковинку, и это успокаивало.

Кругом веселились, слуги разносили вино. Рамон увел Лию танцевать, и они исчезли в кружащемся рондо. Эдгар обнаружил в отце девушки неожиданно внимательного собеседника и сам не заметил, как, просто поддерживая диалог, ввязался в настоящий спор, а когда заметил, немало удивился — виданое ли дело, посреди бала обсуждать природу философского камня. Попутно молодой человек узнал, что кто-то из местных алхимиков, перегнав в кубе вино, получил прозрачную, невероятно крепкую выпивку. Впрочем, Эдгар пропустил бы это мимо ушей, если бы не вновь появившийся под руку с Лией Рамон. Тот, наоборот, начал расспрашивать, и, как Эдгар и опасался, буквально после нескольких фраз их обоих пригласили испробовать новый напиток. Хоть прямо сегодня — дом Амикама открыт для них в любой день.

— Сегодня я и без того явился незваным, — покачал головой Рамон. — Завтра Эдгар должен предстать пред герцогом, и во что это выльется — неизвестно.

— Тогда через три дня. Мне подарили ястреба, и я как раз собирался проверить его в деле. Поохотимся, а потом пообедаем. Ну, и попробуете.

— Нечего там пробовать, — проворчала Лия. — Гадость.

— Сейчас это самый модный в городе напиток. — Нисим помахал кому-то рукой, извинился и исчез в толпе. Вскоре он чинно прошагал мимо, ведя девушку в танце.

— Хорошая девочка, — улыбнулся Амикам, глядя им вслед. — Жаль только, полгода она встречается лишь с сыном и до сих пор не понесла. Будет обидно, если у них ничего не выйдет.

— По мне, так рано волнуешься, — дернула плечиками Лия.

Эдгара покоробило. Обсуждать такие вещи вслух, да еще при девушке… Впрочем, та вела себя так, будто подобные разговоры — нечто совершенно естественное.

— Вот если еще через год не получится, тогда будет повод беспокоиться, — продолжала она так спокойно, словно обсуждала сегодняшнюю погоду. — Но, думаю, его не будет — оба здоровы, а значит, все сложится.

— Неужели юной деве пристало говорить о подобном? — не выдержал Эдгар и тут же схлопотал от брата ощутимый тычок в бок.

— А что плохого в детях? — удивилась Лия.

— Но… — молодой человек поймал взгляд Рамона и счел нужным заткнуться. — Прошу прощения. Я совсем недавно в этих краях и еще не привык к вашим обычаям. Там, где я вырос, не пристало обсуждать с девицами… причины, приводящие к рождению детей.

— Да, полагаю, лошади у вас не жеребятся, а куры не несут яйца, — хохотнул Амикам. — Но я тоже становлюсь невежлив. Приношу свои извинения. Если хочешь, поговори об этом с Хасаном, когда будешь у него учиться. Он полагает, что, когда боги дали разные обычаи разным народам, они знали что делали. И каждый народ получил те законы, которые лучше всего будут способствовать его процветанию.

— Мне трудно судить о таких вещах, — ответил Эдгар. — До сей поры я не покидал родины и незнаком с чужими обычаями.

— Тогда тем более поговори с Хасаном. Он много странствовал и много видел. И как никто другой умеет объяснить, что нет плохих народов и плохих законов, а есть лишь пристрастный взгляд, желающий видеть лишь то, что «неправильно».

Эдгар поклонился:

— Благодарю за урок — я его запомню.

Амикам кивнул и перевел разговор на придворные сплетни. Рамон, извинившись, отвел брата в сторону. Тот ожидал выволочки, но услышал только:

— Мы с Лией собираемся уходить. Ты с нами или прислать людей тебя встретить?

— Не девица, не пропаду, — ответил Эдгар. Сознавать, что кто-то специально о нем заботится, было непривычно и неловко.

— Ты второй день в незнакомом городе. Пообвыкнешь — будешь ходить один когда и где вздумается, сейчас тут спокойно. Но пока или мы тебя проводим, или, если хочешь здесь остаться, подожди, пока я доберусь до дома и пришлю людей.

— Я с вами. А отец Лии не против?

— Здесь девушка, как только вступает в брачный возраст, сама себе хозяйка. Но я у него спросил — и он не против, — улыбнулся Рамон. — Пойдем, мы тебя проводим.

— А почему не сначала Лию?

— Потому что она хочет потом проехаться верхом по берегу и посмотреть на закат — когда солнце садится в море, это красиво.

Эдгар открыл рот, закрыл, потом все же решился:

— Рамон… здесь так и положено? Это порядочная девушка?

— О чем ты? — изумился тот. Поняв, расхохотался. — Это порядочная девушка. И когда она говорит «покататься верхом и посмотреть на закат», это означает именно то, что сказано: покататься верхом и посмотреть на закат. Захоти она забраться в постель, то сказала бы об этом прямо. Как, впрочем, и большинство местных девушек.

— Но…

— Почему я тебя отсылаю?

— Да. То есть понятно, конечно, — я не знаю язык и обычаи, я не знаю, о чем с ней можно говорить, а что сочтут за оскорбление…

— Поэтому тоже. Но еще и потому, что… — Рамон помолчал. — Потому что я сам не знаю, как себя вести. Я оставил девчонку, которая была совсем как мальчик. В смысле, вела себя как мальчишка — с ней можно было удрать на рыбалку или облазить прибрежные скалы, разыскивая яйца в птичьих гнездах. Даже когда она вступила в брачный возраст… Я ведь уезжал, когда ей было лет четырнадцать, и, как сейчас припоминаю, фигура у нее начала меняться раньше… Но тогда я не обратил внимания, потому что она была… другом. А сейчас… Словом, не знаю. Нужно разобраться. — Он мотнул головой. — Становлюсь косноязычным. Поехали.

По пути домой Рамон успел трижды проклясть этикет. Неприлично, видите ли, даме являться на бал верхом. Теперь пришлось сперва провожать Эдгара, потом ехать к Лие, ждать, пока там оседлают для нее коня…

— Кажется, до заката мы не успеем. — Рамон подсадил девушку в седло.

— Успеем, если поторопимся. Догоняй!

Они помчались по городу, распугивая редких прохожих. Булыжная мостовая звенела под копытами, разнося эхо по улицам.

— Ворота не закроют? — крикнул Рамон, когда они оказались за стенами. Ночевать на берегу, без оружия и еды, не хотелось.

— Нет, — обернулась Лия. — Уже давненько на ночь не закрывают. Тихо вокруг.

Рыцарь подумал, что надо бы расспросить герцога и Амикама, как только появится возможность. Вместо того чтобы напиваться, а потом маяться с похмелья, лучше бы разузнал, как идут дела. Когда он покидал Аген, в городе можно было безопасно передвигаться в любое время суток, а вот за ворота без надежной охраны старались не высовываться. Похоже, Авгульф не терял времени даром.