– Хорошо, – пожал плечами он, – я тебя в машине подожду. Точно все нормально?

– Точно. Скоро буду. – Я подождала, пока он отойдет на безопасное расстояние. – Лер, я просто не понимаю зачем? Ты же даже модой никогда не интересовалась.

Вид у нее был растерянный.

– Не знаю, кто сказал тебе такую чушь. Это же просто бред, Сашка!

– Бред? Но почему тогда меня хотят уволить?

– Интересное кино. А когда ты в последний раз была в офисе? – подбоченилась Лера.

Я нахмурилась, припоминая.

– Кажется, в прошлый четверг. Но у меня же свободное посещение, главное, чтобы выходили статьи!

– Но они не выходят!

– Это не значит, что вместо меня их должна писать ты!

Теперь мы уже обе кричали.

– Кашеварова, я не знаю, кто тебе сказал эту ерунду, – понизила голос Лера, – но главный даже не говорил со мной об этом. А если бы и сказал, то я бы отказалась.

– Но Маргарита Петровна сказала…

– По Маргарите Петровне давно плачет палата номер шесть, – перебила Лера, – неужели ты относишься к ее словам серьезно?… Помнишь, кто раззвонил по всей редакции о твоем повышении?

– Каком повышении?

– Месяц назад. Марго сказала, что тебя собираются сделать редактором. Ты обрадовалась. А потом выяснилось, что на самом деле тебя хотят уволить.

Я нахмурилась. Да, что-то такое припоминаю. Да и как можно такое забыть – ведь это случилось в тот день, когда меня бросил Андрей Веснин.

Я встретила в коридоре оживленную Маргариту Петровну, которая набросилась на меня с поздравлениями. Я сначала не поняла, что это она так радуется. «Сашенька, деточка, какое счастье! – сияла она. – Я только что была на планерке у главного! И он говорил о тебе. Ты будешь редактором! Я так за тебя рада, ты этого заслужила!» И я, как полная идиотка, развесила уши. По дороге домой я зашла в кондитерскую за трюфельным тортиком. Хотела отметить новое назначение с Весниным, но веселого праздника не получилось… Да, все было именно так.

– Вспомнила? – Лера насмешливо наблюдала за моим растерянным лицом.

– Да… И как мне в голову не пришло… Но мы не общались, и я подумала, что ты специально. – Теперь мне было стыдно за то, что я вообще могла такое о Лерке подумать.

– Что я специально тебя подсиживаю? – спокойно уточнила она.

– Да, – почти прошептала я, – Лер, но ты сама виновата… ты так странно отреагировала, когда я впервые появилась в редакции в парике…

– Почему странно? – пожала плечами она. – Я просто сказала, что тебе этот цвет не идет. А ты разозлилась. Вот сейчас ты выглядишь великолепно!

– Шутишь? – криво усмехнулась я.

– И не думала шутить, – серьезно подтвердила Валерия. – Такая прическа – просто находка для тебя. У тебя же правильное лицо, вот и надо его показывать.

– Вообще, моему другу тоже кажется, что мне не идет парик, – замялась я.

– А то, что я спустила собак на эту твою Жанну, – имя «Жанна» Лера произнесла с такой брезгливостью, словно речь шла о чем-то крайне неприличном, – она же барракуда. Я и до сих пор так считаю.

– Она вовсе не такая плохая, – вяло оборонялась я, – просто к ней надо привыкнуть… она, как ребенок.

– Этот ребенок тебя с потрохами сожрет, – пробормотала Лера, – если еще не сожрала. Меня же, в свою очередь, удивила твоя реакция, Кашеварова. Ты так легко отказалась от меня, даже ни разу не позвонила.

Она смотрела в сторону и крутила в руках мотоциклетный шлем.

– Лера… Я просто была так занята, – промямлила я. – Целый месяц прошел, но для меня он пролетел мгновенно.

– Чем же ты была так занята? – усмехнулась она. Ненавижу, когда она так презрительно усмехается. – Уж не работой, это точно. Бегала по городу в поисках богатого мужика? Ну и не дура ли ты после этого?

– Дура, – уныло подтвердила я, покосившись в ту сторону, где в ослепительно-красной «Тойоте» ждал меня зеленоглазый Эдуард. – Лер… Прости меня, а?

Она вскинула на меня глаза. Ее модная синяя тушь потекла – во всем виноват внезапный дождь. Кудрявые Леркины волосы намокли и прилипли к лицу.

Лерка… Мы с ней так похожи, Только в тот момент я поняла, как же я по ней соскучилась. Даже странно – впервые мы не общались столько времени, а я и не заметила.

Мы с Лерой дружили почти десять лет и за все это время умудрились ни разу не поссориться. Были, конечно, какие-то мелкие размолвки. Например, однажды – было нам лет по двадцать, третий курс журфака, – она увела из-под моего носа потрясающего кавалера.

Было это в студенческом лагере МГУ «Буревестник». Он был, знамо дело, тренером по волейболу – Лера уже и тогда являлась узким специалистом по соблазнению сексапильных спортсменов.

Он был загорелым, высоким, широкоплечим, его густые брови выгорели на солнце, а жесткие волосы пахли соленым ветром. У него было необычное имя – Матвей, Мотя. Он мне сразу понравился, и целую неделю я о нем втайне мечтала. Даже записалась в секцию волейбола, несмотря на то что любовью к спорту никогда не отличалась. (Кстати, из секции меня выгнали в первый же день, когда на тренировке я разрыдалась по поводу сломанного ногтя.) И вот, набравшись наглости, я наконец подошла к этому светловолосому богу мяча и застенчиво намекнула, что не прочь сходить с ним на местную дискотеку. И знаете, что ответил мне этот подлец?

Он улыбнулся и как ни в чем не бывало сказал:

– Я бы рад, но сегодня я иду с девушкой в кино. Она тоже из ваших, ее зовут Валерия.

Я чуть не задохнулась от возмущения. Валерия! Нахальная Лерка меня опередила. Конечно, я сама виновата – надо было сразу сказать ей, что мне нравится этот плечистый Матвей, тогда она вряд ли посмела бы на него посягнуть. Но все случилось, как случилось.

Лерка в белом сарафане и с цветком в волосах, пританцовывая, отправилась в кино, а я одиноко сидела на морском берегу, размышляя о мировой несправедливости. А на следующее утро, в столовой, она, свежая, румяная, возбужденно рассказывала, что они сидели на заднем ряду и целовались. Я вежливо слушала, в то время как мне хотелось вылить ей на голову безвкусный столовский компот из сухофруктов… В конце концов я не выдержала и обвинила подружку во всех смертных грехах. Она, естественно, обиделась, и целых три дня мы гордо проходили мимо друг друга, не здороваясь…

– Что ты улыбаешься?

Лерка стояла напротив меня, в мокром мотоциклетном костюме, с мокрыми волосами и потеками туши на щеках.

– Да так… Мотю вспомнила, – честно призналась я.

– Мотя… – улыбнулась Лера, – твоя тайная страсть.

– До сих пор не могу тебе простить.

– Как давно это было, – вздохнула Лера, – где, интересно, сейчас наш Мотечка?

– Может, спился, – равнодушно пожала плечами я, – может, женился и воспитывает восьмерых детей. Аможет быть, до сих пор трахается с восторженными студентками.

– Я с ним не трахалась, – обиженно поправила Лерка, – мы только целовались.

– Помню. В кино… Лер, неужели мы с тобой так просто поссоримся?

– Ты сама виновата, – надулась она.

– Да, но я же извинилась. Мы с тобой не просто подруги, у нас огромное общее прошлое.

– Союз, скрепленный Мотькой, – поддела меня она.

– Да много чем скрепленный. Если честно, я соскучилась.

– Да ну тебя, – отвернулась она.

– Лер, может, хватит?

– Мне пора ехать. Меня мой друг заждался. Думаю, твой миллионер тоже нервничает, – задергалась она.

– Лер, а можно я тебе позвоню?… Блин, я прямо как мужик, который выпрашивает свидание, разговариваю!

– Зачем спрашивать разрешения? У тебя есть все мои телефоны.

– Так я позвоню?

– Пока! – и Лера нахлобучила на голову мотоциклетный шлем, давая понять, что разговор окончен.

– Все нормально? – спросил Эдик, вручая мне пластиковый стаканчик с обжигающе горячим кофе.

– Все хорошо, – улыбнулась я.

На самом деле все было более чем хорошо.

Я сидела в шикарной машине влюбленного в меня миллионера и пила из пластикового стаканчика отвратительный растворимый кофе – вот такая гримаска судьбы. Но он же не виноват, что на смотровой площадке нет шикарных ресторанов с фарфоровой посудой.