– Веснин, а она хозяйственная? – терпкая согревающая коньячная струйка заставила меня почувствовать себя немного увереннее. – Хороший коньяк.

– В «дьюти-фри» покупал, – машинально прокомментировал он, – кто она? Кого ты имеешь в виду?

– Твою будущую жену, знамо дело. Кого же еще?

Он помолчал, стараясь придать своему небритому лицу обиженное выражение. Получалось не очень хорошо.

– Зачем тебе об этом знать, Саша? Я думал, что хорошо тебя знаю, и вот теперь выясняется, что ты совсем другая…

– Да ладно тебе. Сам говорил, что мы друзья. А ну покажи мне ее фотографию! – нагло потребовала я. – Хочу знать, кто будет спать на выбранном мною диване.

И в этом месте Андрюше следовало бы промолчать. Или отшутиться. В крайнем случае возмутиться и намекнуть, что мне пора уходить. Но он послушно полез в шкаф за фотоальбомом. С ума сойти, полочки в ванной еще заставлены моей косметикой, а в шкафу уже находятся ее снимки!

– Пожалуйста. Любуйся, если тебе так интересно. Вот.

Я взглянула на фотографию и беззвучно простонала – только не это!

Эльвира была ненамного моложе и намного красивее меня. Беспроигрышный вариант – блондинка с кошачьим разрезом голубых глаз и фигурой тренера по шейпингу. Такие вот загорелые улыбчивые Барби с ямочками на щеках нравятся всем без исключения мужчинам и раздражают всех без исключения женщин. Я ее сразу возненавидела. Я пыталась зацепиться взглядом хоть за какой-нибудь мелкий изъян, но тщетно– изъянов у этой девицы не наблюдалось. Может быть, она хотя бы заикается или страдает ночным недержанием мочи?

А тут еще и Веснин спросил:

– Ну как?

Я скривилась, как человек, который откусил от яблока и обнаружил внутри белого извивающегося червяка.

– Ничего. Хотя… У нее зубы лошадиные.

– Что? – искренне удивился Веснин. Он склонился над фотографией и прищурился. Мне вдруг отчаянно захотелось изо всех сил треснуть его по затылку каким-нибудь тяжелым предметом. – Да нет, Сань, тебе показалось. Может быть, свет так падает?… Нормальные у нее зубы.

– Отбеленные, – фыркнула я.

– Это плохо? – удивилось воплощение бесчеловечности.

– Веснин, это ужасно. Никогда не думала, что ты можешь связаться с человеком, у которого отбеленные зубы. Может быть, у нее еще и грудь силиконовая?

– Что ты! – на полном серьезе ответил он. – Конечно нет!

– Ну хорошо, ты меня уговорил. Она само совершенство. А я придираюсь, впрочем, понять меня можно, – мой голос дрогнул. Я почувствовала, что больше не могу сдерживать слезы, и крепче прижала к груди коробку с косметикой. – Да, она гораздо красивее меня. Ты сделал хороший выбор, Веснин. Я, пожалуй, пойду.

Я вскочила со стула и заторопилась к выходу. Если честно, я втайне рассчитывала на то, что он меня остановит и утешит. Скажет что-нибудь вроде: «Саня, ты гораздо красивее и уж, конечно, намного умнее, просто я выбрал ее, потому что ты для меня слишком яркая и сложная, а она – в самый раз. На твоем фоне я теряюсь, а рядом с нею буду блистать». Это был полный бред, но я охотно поверила бы в такую версию.

Веснин не стал меня задерживать. Он молча ждал, пока я торопливо завязывала шнурки (черт бы побрал мою врожденную интеллигентность, надо было протопать по его коврам прямо в уличных ботинках), и он, как мне показалось, вздохнул с облегчением, когда я буркнула: пока.

Выйдя из подъезда, я задрала голову – наверное, Веснин стоит, прижавшись носом к стеклу, смотрит на меня, и сердце его сжимается в крохотную точку от неясной тоски.

Но в окне никого не было.

Я поправила на голове бандану и, прижимая к груди коробку, заторопилась к метро.

В салоне «Парик-Элит» на Китай-городе я встретила свою приятельницу Жанну.

Мы познакомились пять лет назад в приемной пластического хирурга. Мне был всего двадцать один год, и я всерьез болела идеей впрыскивания в губы специального силиконового наполнителя.

А Жанке вздумалось немного увеличить бюст.

Сдружились мы быстро. Длинной была очередь к хирургу – в основном в коридоре перед кабинетом сидели мечтательные стареющие гетеры с пестрыми журналами в руках: кому-то хотелось заполучить миниатюрный носик Шарлиз Терон, кто-то был готов выложить внушительную сумму за скулы Кристины Орбакайте. Мы с Жанной тоже держали в руках журналы – одинаковые прошлогодние «Космополитены». И у нее, и у меня была загнута одна и та же журнальная страничка – разворот с фотографией Памелы Андерсон в розовом бикини. На этой почве мы и разговорились впервые.

– Она тебе нравится? – осторожно поинтересовалась Жанна.

– Кто, Памела? Она нравится мужчинам, и это главное, – вздохнула я.

За неделю до визита к пластическому хирургу меня бросил мужчина – кажется, он был третьим по счету в списке моих сексуальных побед (хотя правильнее было бы выразиться «поражений»). Он ушел от меня к шестнадцатилетней финалистке конкурса «Мисс Москва», у которой были пухлые детские губы, румяные детские щеки и круглые детские колени. Она выглядела как мечта педофила, тем не менее мой любовник, вполне вменяемый тридцатилетний звукорежиссер, пришел от нее в полный восторг. Наверное, из-за этой недоросшей королевы красоты мне и пришла в голову смелая идея изменить форму губ. Где-то в глубине души я лелеяла самую наивную и несбыточную из женских надежд – вот приду к нему, красивая, губастая, с новой стрижкой. Он взглянет на меня и падет на колени, сраженный моей сексуальностью. Тогда-то я и скажу ему, в усмешке приподняв уголок губы: «Извини, милый, но твое место давно занято». А под руку меня будет поддерживать загорелый клон Энрике Иглесиаса.

– По-моему, она выглядит как жертва шовинизма, – сказала Жанна. Она была старше и умнее меня. – Все сексуальные приманки в одном флаконе.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну как? Мужчины реагируют на детали. Сексуальные капканы – красная помада там, длинные белые волосы. Так вот, у некоторых женщин хватает наглости использовать все сексуальные сигналы одновременно.

– Я собираюсь только губы подправить, – быстро сказала я.

– А я – грудь. А Памела целиком и полностью подстроилась под примитивное желание мужчин видеть рядом с собою Барби. И стала похожей на надувную куклу для сексуальных утех.

– Почему же тогда мы принесли в качестве образца ее фотографию?

Жанна вздохнула. Вообще-то она и без хирургического вмешательства была довольно красивой. Миниатюрная брюнетка с зелеными глазами и точеными формами. Тогда ей уже исполнилось двадцать пять.

– Потому что все эти разговоры о феминизме – полный бред. На самом деле миром правят мужчины, и, если ты не дурочка, надо под них подстраиваться. Или хотя бы делать вид.

Она сказала это излишне громко. Женщина, сидящая справа от меня, улыбнулась и уткнулась в новый «Бурда Моден».

– На самом деле, для того чтобы иметь успех у мужчин, надо быть личностью, – вполголоса пробормотала она. – Или хотя бы делать вид.

– Именно поэтому вы и пришли сюда за лицом, как у модели из каталога для домохозяек, – безжалостно расправилась с ней Жанна.

– Я всего лишь хотела подтянуть подбородок, – возмутилась дама, но журнал тем не менее захлопнула.

В тот день мы с Жанной ужинали вместе. Пластический хирург отговорил меня от силиконовой инъекции, а Жанну – от силиконовой груди. Я заплатила почти пятьдесят долларов за то, чтобы выразительно поглядывающий на часы хирург объяснил мне, что я и так красавица. Как ни странно, я почувствовала облегчение. Если честно, я вовсе не была уверена в том, что новые губы непременно сделают меня счастливой. Жанна тоже повеселела.

– Давай отправимся в пиццерию и нафаршируемся спагетти под завязку! – предложила она.

Там, в дешевой привокзальной пиццерии, я узнала о ней почти все. Двадцать пять лет, недавно переехала в Москву из Ярославля, снимает квартиру в Чертанове, работает маникюршей в салоне красоты, год назад ушла от мужа и теперь мечтает выйти замуж за миллионера и искренне верит, что в один прекрасный день так оно и произойдет.