8. Вернуться домой, обзвонить всех своих подруг и сообщить о том, что Андрюша Веснин женится на PR-директоре (или директрисе?) с театрально выверенным именем Эльвира.
9. Мимоходом сообщить подругам о том, что я постриглась наголо и собираюсь сделать на черепе татуировку в виде огнедышащего дракона, потому что такая картинка наверняка придаст мне уверенности. К слову сказать, никто из подруг мне не поверил.
10. Мужественно решить изменить всю свою жизнь– начиная с гардероба и заканчивая восприятием действительности. Боюсь, придется начинать с покупки парика.
11. Еще раз всплакнуть над фотоальбомами.
12. Решить, что я – полный ноль. Посудите сами – что может быть хуже заплаканной, наголо остриженной брошенной женщины? Которой к тому же неделю назад исполнилось целых… целых двадцать шесть лет!!!
Два дня и две ночи утешала меня моя верная Лера. Она суетилась вокруг меня так, словно я была смертельно больна (в принципе это было не так далеко от истины). Она варила для меня переслащенное какао, приносила из видеопроката какие-то дурацкие комедии. Лучше бы она этого не делала – всем ведь известно, что идиотские голливудские фильмы в карамельно-розовых тонах обычно заканчиваются свадьбой. Свадьбой! Я смотрела, как загорелые улыбчивые люди на телеэкране обмениваются кольцами, и беззвучно плакала.
– Не реви, Кашеварова, – умоляла Лерка, – а то, глядя на тебя, я сама начну рыдать.
– Тебе легко говорить.
– Ты что, мать? Жизнь только начинается. И тебе очень идет такая прическа.
– Прическа? – вскричала я, хлопнув ладонью по собственной макушке (мой жест сопровождался звучным шлепком). – И это ты называешь прической?
– Но тебе действительно идет, – испуганно оправдывалась Лера, – хочешь, я сбегаю в гастроном за тортиком?
– Никаких тортиков. Мало того, что я лысая, не хватало мне еще наесть жирную задницу.
– Ты сейчас столько калорий тратишь, – вздохнула Лера, оглядывая в настенном зеркале собственную филейную часть.
Если честно, мы обе – и я, и Валерия – были довольно субтильными. При росте почти метр восемьдесят я ношу сорок шестой размер (правда, мечтаю похудеть до сорок четвертого, но теперь это все мелочи жизни по сравнению с тем, что со мной произошло).
– Пусть тебя бросит любимый, тоже похудеешь, – буркнула я.
Я знала, что это было нереально. Потому что любимого у Леры не было, были только многочисленные любовники. Впрочем, об этом я расскажу вам немного позже.
– Я сама бросаю своих мужчин, – вздохнула Лера, – ты же знаешь, что у меня никогда в жизни не было серьезных отношений. Наверное, я просто не создана для семейной жизни и всех сопутствующих этому интриг.
– Подожди еще, влюбишься и изменишь свою точку зрения. Надеюсь, что твой любимый не окажется подлецом. И никогда не познакомится с директрисой PR-агентства, – я почувствовала, как глаза снова наполняются едкими слезами.
Как только Лера не пыталась развеять мою тоску! Мы гадали на кофейной гуще (ничего хорошего гуща не сулила, на дне чашки мне все виделись какие-то страшные предзнаменования), мы играли в шахматы (это был лишний способ убедиться, что ко всему прочему я еще и не интеллектуал: мне ни разу не удалось выиграть), мы проводили ночи за горячими философскими спорами и в итоге пришли к выводу, что мужчины – это низшая раса.
– Надо во всем искать позитивный элемент! – Лера самозабвенно учила меня жизни.
– И какой же позитивный элемент в моей ситуации? Мне надо забрать у Веснина вещи, а я даже не могу показаться ему в таком виде.
– За вещами могу съездить и я.
– О нет. Я хочу, чтобы он видел, до чего он меня довел.
– Это ему только польстит, – вздохнула Лера, – все мужики такие. И ничего с этим не поделаешь.
– Так, ты что-то говорила про позитивный момент.
– Ну… это самое… – Лера как-то разом растеряла все свое красноречие. – О, придумала! Ты можешь начать новую жизнь!
– Эх, Лера, – устало вздохнула я, – когда начинаешь новую жизнь, надо хотя бы четко представлять, в чем будет выражаться эта новизна. Иначе ничего не получится.
* * *
Ненавижу натуральных блондинок.
Кажется, я уже упоминала об этом вскользь. Это правда. Терпеть их не могу. По-моему, от них одни неприятности. Естественно, когда-то я и сама пыталась стать одной из них. Мне казалось, что я выгляжу неплохо, что-то вроде Гвинет Пэлтроу – хотя, я, конечно, немного полнее. Но однажды кто-то (кажется, это был телеоператор Мишаня) сказал мне: «О, блондинки! Зачем вы красите корни своих волос в черный цвет?» Тогда я и решила вернуться к натуральному колеру – молочный шоколад.
Так вот, будь я президентом, немедленно издала бы указ, согласно которому все натуральные блондинки в обязательном порядке должны быть перекрашены в черный цвет. Чем чернее, тем лучше. Те, кто не согласится расстаться с природным цветом волос добровольно, будут перекрашены принудительно. Так и вижу эту картину – специальные фургоны с решетками на окнах колесят по городу в поисках вероломных блондинок. Спецагенты в противогазах отлавливают провинившихся, затаскивают их в фургон и прямо на месте поливают им голову раствором басмы (а еще лучше – клеем «Момент»)!
Да! Да! Да!!
К чему я все это?
Ах да, я видела фотографию Эльвиры. И она оказалась блондинкой – да, да, натуральной.
Он показал мне ее, когда я вернулась за коробкой с косметикой. Лучше бы я вообще оставила коробку у Веснина. Но нет – я решила, что тотальное обновление косметички мне не по карману, и вообще – может быть, это был просто дурной сон и Андрюша встретит меня словами: «Сашуля! Ты где так долго пропадала?»
Он встретил меня словами:
– Сашуля! Я так счастлив, что ты меня поняла! Тебе к лицу эта бандана.
Он сказал это так торопливо, что я мигом поняла – бандана меня определенно портит. Но что делать, если я не успела подобрать парик. Не сиять же лысиной – а то он еще решит, что на нервной почве у меня помутился рассудок. И будет недалек от истины. Вот только знать ему об этом необязательно. Я твердо решила, что буду держаться холодно и насмешливо.
– Где моя косметика?… И не надо делать вид, что мы друзья.
Он попытался придать своему лицу трагическое выражение. Но его глаза весело блестели. Он был счастлив, непозволительно счастлив – и от этого мне плакать хотелось. Но я мужественно сдержалась.
– Хочешь чаю?
– Пожалуй, воздержусь.
– Да ладно тебе, – Веснин приобнял меня за плечи. Эротизма в этих объятиях не наблюдалось. А пахло от него ментоловыми сигаретами и яблочным шампунем. Такой знакомый запах. И от этого тоже хотелось плакать. – Саня, я купил твое любимое мороженое… Мы вчера так сумбурно поговорили… Я тебя понимаю, но все же мне хотелось все объяснить.
– Объяснить что? Почему ты женишься на какой-то идиотке, несмотря на то, что сто раз намекал на то, что хочешь, чтобы твоей женой стала я?!
– Саша… Я не думал, что ты… Ты же говорила, что вообще не собираешься замуж, – Веснин запинался и неумело держал паузу, что свидетельствовало о том, что он нервничает.
– Все женщины так говорят! – это был запрещенный прием, подобными фразами уважающие себя девушки не разбрасываются, но я уже не могла остановиться. – Все девушки говорят, что вовсе не собирались замуж. Чтобы в том случае, если никто так и не пригласит их в загс, презрительно сказать – не больно-то и хотелось!
Веснин развел руками. Вид у него был обескураженный.
– Я этого не знал. Правда.
– Расслабься. Я пошутила. Лучше налей мне что-нибудь выпить.
Он не сдвинулся с места – кажется, он немного меня побаивался. Это было даже в некотором роде забавно. Мужчина, к плечу которого я еще позавчера прижималась, чтобы было теплее засыпать, теперь с опаской смотрел на меня. Я налила себе коньяку в пивную кружку – больше чистой посуды в кухонном шкафчике Веснина не нашлось. Какой кошмар, я не живу здесь чуть больше суток, а он уже умудрился до такой степени загадить квартиру. Интересно, а эта Эльвира хорошая хозяйка? Вряд ли. Если она возглавляет PR-агентство, то у нее скорее всего нет времени на плиту и утюг. Так что в самом ближайшем будущем квартиру Веснина обживут тараканы, а в баке с грязным бельем непременно вырастет зеленоватая плесень. Вот тогда-то он и поймет… Нет, лучше не буду даже думать об этом.
