– Он и есть твой миллионер? – хохотнул Андрей.

– Нет, – раздраженно объяснила я, – мой миллионер живет в Барвихе. Скоро я к нему перееду. Вопросов больше нет? Я бы с удовольствием вздремнула.

Молчали. Веснин сосредоточенно смотрел на дорогу, я наблюдала за ним из-под полусомкнутых ресниц.

– Зайка, останови возле палатки, я хочу питьевой йогурт, – сказала Эльвира.

Я ухмыльнулась – с ума сойти, эта «мышь» называет его «зайкой», а он терпит. Мне совершенно некстати вспомнился один случай. Это произошло месяцев семь назад, тогда мы с Весниным только начали встречаться. Я пригласила его на вечеринку, которую устраивала наша газета в одном из боулинг-клубов. Естественно, всем коллегам было интересно посмотреть на мужчину, с которым я делила кров. Тем более что я успела всем уши прожужжать о том, какой мой Андрюша идеальный – и красивый, и остроумный, и неплохо зарабатывает, короче, самый-самый. И вот Маргарита Петровна, редакторша рубрики «Здоровый образ жизни», попросила меня: «Деточка, представь же меня этому красавчику!» А я и рада была, я, уже успевшая к тому времени хлебнуть лишнего, сказала: «Познакомьтесь, Андрей Веснин, мой жених! Он самый лучший». И приобняла его за плечи.

Что он потом мне устроил – даже не хочется вспоминать! «Ты собственница! – бесновался Андрюша. – Ты произнесла запретное слово!»

«Это слово “лучший”?» – искренне удивилась я. – «Нет, это слово “жених”! Ненавижу эти сопли!»

Тогда мы поссорились ненадолго. Я сделала соответствующие выводы, и запретных слов больше себе не позволяла. Нельзя сказать, чтобы мне это нравилось – какие могут быть запреты, если два человека любят друг друга? Но слова – это всего лишь глупая формальность. Так я себя утешала.

И вот теперь Великолепная Эльвира рискнула допустить непростительную вольность – назвать Веснина «зайчиком». Сейчас этот «зайчик» ей устроит! Сейчас он ей задаст!

Затаив дыхание, я ждала увлекательной развязки. Только не подумайте, что я подлая. Просто мне не хотелось думать, что к ней он относится по-другому, не так, как относился ко мне. Мне было бы приятно знать, что мы находимся на одной ступеньке.

– Давай попозже, Элик, – сказал Веснин. – Вот отвезем Сашу и заедем в «Перекресток».

Я вздохнула. Как всегда, я проиграла. Одним словом, неудачница. Если он простил ей «зайчика», то еще много чего простит.

– Я так устала, – зевнула Эльвира.

– Я тоже. Ненавижу ночные клубы.

– И я. Но приглашение дал мне босс, неудобно было не прийти. Обещаю, больше никаких вечеринок.

– Ты уже знаешь, когда у тебя отпуск?

– Думаю, в августе, – передернула цыплячьими плечиками Эля, – я уже так устала.

– Бедная ты моя! Ничего, поедем в пансионат на Валдай, отдохнешь.

– Ты уже купил удочки?

– Нет еще, собирался на выходных. Зато у меня есть палатка. А тебе нужны резиновые сапоги и шляпа с сеткой от комаров.

– Всегда мечтала о шляпе с вуалью, – тихонько рассмеялась Эльвира.

Я слушала их как завороженная и ушам своим поверить не могла. Тихие семейные радости. Они были похожи на семью из рекламного ролика собачьего корма.

Они все говорили и говорили. О дачном домике Эльвириных родителей, в котором Веснин обещал починить крылечко. О том, что надо бы купить новый утюг. О том, что Эльвира подумывает об увольнении. Она, видите ли, всю жизнь мечтала быть домохозяйкой.

Я полулежала на мягком кожаном сиденье, мои глаза были закрыты, а губы улыбались.

Все это время я завидовала женщине, которую даже ни разу не видела. И вот выясняется, что завидовала я не тому, что есть на самом деле. Я завидовала ее красоте, но она некрасива. Я завидовала ее карьере, но для нее это не имеет значения. Я завидовала ее общей жизни с Весниным, но эта жизнь оказалась совсем другой, чем мне представлялось. Да, я знала, что когда-то Веснин интересовался рыбалкой. И он сто раз предлагал мне провести отпуск на Валдае, а я… я предпочитала шумную Европу. Я такая. Я люблю город, и даже на море мне часто бывает скучно.

А однажды я все-таки не выдержала и поддалась сомнительному соблазну. Вместе с коллегами Веснина мы отправились в пеший поход по горам Крыма. Я бы никогда не решилась участвовать в такой авантюре, но Андрей так меня упрашивал, что я не смогла устоять. О, он умел уговаривать, мой Веснин.

И вот наша группа из десяти человек оказалась в горах. Поход должен был продлиться десять дней, и, не побоюсь громких слов, то были худшие десять дней в моей жизни.

Не могу сказать, что я очень хорошо развита физически. Да, моя фигура относится к спортивному типу, но, уверяю вас, это только внешняя видимость. У меня не получится и трех раз отжаться от пола, и если мне приходится бежать вдогонку автобусу, я потом еще долго не могу отдышаться.

Шли мы довольно быстро. Я плелась в самом хвосте, на километр позади всей группы, и уныло материлась. У меня затекли ноги и плечи, обгорел нос. Я сгибалась под тяжестью неподъемного рюкзака. Когда вечером мы наконец добирались до привала, у меня оставалось одно-единственное желание – рухнуть прямо на землю и уснуть.

Но не тут-то было.

Сначала мне приходилось вместе с Весниным раскладывать палатку. У него получалось так ловко, словно он работал продавцом в спортивном магазине, я же за десять дней так и не научилась проделывать эту процедуру самостоятельно. Потом наступало время готовить ужин.

«Нет ничего вкуснее печеной картошки и чая, приготовленного на костре!» – блаженно закатив глаза, говорил Веснин. И все (кроме меня, естественно) были с ним полностью согласны. Что по мне – то картофель я предпочитаю готовить во фритюрнице, а чай заваривать в изящном фарфоровом чайничке. Я брезгливо цедила пойло, в котором то и дело попадались в лучшем случае размокшие макаронины, а в худшем – погибшие страшной смертью размокшие гусеницы и которое все прочие участники похода называли ласковым словом «чаёк».

Но и это еще не все. Если бы после чаепития можно было наконец забраться в чертову палатку и уснуть, мне бы было намного легче. Но нет – перед сном походники, дабы соблюсти неписаные законы «стаи», пели под гитару. Особенно старался Веснин. Пощипывая струны пальцами, испачканными в золе, он, прикрыв глаза, фальшиво голосил:

– Учкудуууук!!! Три коло-о-одца!

Или:

– Все мы ба-а-абы стерррвы, – так именно он и пел, с длинным грассирующим «р», на манер Высоцкого.

Сидя на очередном грязном бревне, я мрачно слушала завывания про солнышко лесное и тщетно мечтала, чтобы наши палатки наконец «сложили крылья». К концу похода нервы мои были, мягко говоря, на пределе.

И теперь выясняется, что PR-Эльвира только и мечтает об этой каторге.

И вот я дремала на заднем сиденье Великолепного Автомобиля Великолепной Эльвиры, когда поняла, что не могу завидовать такому. Я не могу завидовать резиновым сапогам, двуспальной душной палатке и шляпе с сеткой от комаров. Если немного перефразировать всем известный афоризм, то эта идиллия называется «ад в шалаше». С моей точки зрения.

Да, я хотела быть с Весниным, но я хотела жить вместе с ним совсем другой жизнью – жизнью, к которой привыкла я. Светские рауты, показы мод, путешествия в Европу, бильярд, кино – вот что я люблю. Я такая.

А Веснин…

Интересно, зачем он вообще позволил раскрутиться этому неторопливому сонному разговору. Ведь он знал, знал, стервец, что я подслушиваю, несмотря на то что я изо всех сил играла роль безмятежно спящей (может быть, даже немного переигрывала – время от времени я судорожно всхрапывала, и тогда Веснин вздрагивал и едва не выпускал руль из рук).

Может быть, он хотел доказать мне, что счастлив? Если так, это жестоко.

А может быть – даже скорее всего – он пытался дать мне понять, что у нас с ним все равно ничего не получилось бы. Не было бы Эльвиры, так в конце концов появилась бы другая любительница сеток от комаров и гитарных песнопений.

Если так – Веснину почти удалось меня в этом убедить. По крайней мере, впервые за все это время я почувствовала, что готова его отпустить. Не его самого, конечно, он-то давно не был моим – воспоминания, пустые слезы в подушку, – в общем, то, что столько дней не давало мне покоя.