Тренером гольф-клуба Святой Цецилии был грубоватый и не­приветливый мужчина лет сорока с лишним, явно вставший се­годня не с той ноги.

– Почему клуб носит имя святой Цецилии? – вежливо спро­сила Вирджиния, когда они шли из помещения клуба к малень­кой площадке, где ей предстояло получить первый урок.

– Не спрашивайте меня, – фыркнул Финтан О'Риордан. – Я пришел учить вас играть в гольф, а не читать лекцию по истории!

«Считай до десяти», – приказала себе Вирджиния.

– Мой муж играл в гольф. Это его клюшки, – сказала она, до­ставая одну из них.

– Она для вас длинновата, – буркнул тренер. – Женщины играют более короткими клюшками, чем мужчины.

Вирджиния смерила его взглядом. Ростом он был меньше ее, но наверняка играл мужской клюшкой.

– Теперь следите за мной, – сказал Финтан и продемонстри­ровал несколько ударов. «Билл послал бы мячи дальше», – гордо подумала Вирджиния. Муж всегда говорил, что удар у него силь­ный.

Финтан показал Вирджинии, как держать клюшку, а потом только тяжело вздыхал или злобно рявкал, раздраженный ее ту­постью. Через десять минут Вирджиния поняла, что с нее довольно.

– Скажите, Финтан, у вас много учеников? – небрежно спро­сила она. – Лично я в этом сомневаюсь. Потому что если вы так собираетесь учить меня играть в гольф, то я скорее откушу себе ногу, чем приду к вам во второй раз!

– До сих пор на меня никто не жаловался, – ответил обижен­ный Финтан. – А вообще-то я не обучен дублинским тонкостям.

– Может быть, я и прожила в Дублине тридцать лет, но роди­лась и выросла в Трали. А ни одна уроженка Трали не позволит себя оскорблять человеку, которому она платит за уроки.

– Если бы вы сказали об этом раньше, я бы обращался с вами как с местной, – проворчал Финтон.

– Значит, местные имеют у вас преимущество? – борясь со смехом; спросила Вирджиния.

– Может быть. Но цена одна, – отрезал О'Риордан.

Когда урок закончился, они вернулись в клуб – большое ста­рое здание с оплетенной плющом дверью и просторной террасой.

– Хотите зайти в бар, познакомиться с остальными членами клуба? – спросил Финтан, вспомнивший о хороших манерах.

«Нет, – собиралась ответить Вирджиния. – Не хочу ни с кем знакомиться и объяснять, что я вдова, что мой муж умер полтора года назад и что я сбежала, потому что не могла видеть те места, где мы жили с ним».

– С удовольствием, Финтан, – вместо этого храбро ответила она.

Гольф-клуб Святой Цецилии был старомодным не только сна­ружи, но и внутри. Вирджиния вымыла руки в симпатичном жен­ском туалете, оклеенном темными псевдовикторианскими обоя­ми, и подкрасила губы перед зеркалом в золоченой раме с резны­ми херувимами. Причесавшись, она стянула волосы бархатной лентой. Что ж, неплохо… Красивые глаза орехового цвета, выгну­тые брови, взгляд спокойный и уверенный, кремовая рубашка-поло и чуть более темные брюки. Вполне приемлемо. Только один стаканчик, а потом она освободится, уползет к себе в нору и сно­ва останется одна.

Вирджиния поднялась на несколько ступенек и очутилась в клубной гостиной, комнате с темными панелями и плотными шторами винного цвета.

– Что будете пить? – спросил Финтан.

– Минеральную воду, пожалуйста, – ответила Вирджиния, оглядываясь по сторонам. Кроме молодой барменши и пары мужчин в углу, которые довольно мрачно пили виски в углу, в баре никого не было.

– Сегодня утром стадион закрыт, – сказал Финтан, заметив ее взгляд. – Санитарный день.

– Угу, – ответила Вирджиния, поняв, что знакомиться ей не с кем. Вот и отлично.

Она сделала глоток воды и откинулась на спинку стула. О'Ри­ордан был не из болтливых, и это ее вполне устраивало. Вирджи­ния стала бы разговаривать с ним лишь в случае крайней необхо­димости.

Допив стакан, она собиралась договориться с Финтаном о дате следующего урока, но тут в бар вошел высокий мужчина с седы­ми волосами до плеч и здоровым загаром (полученным явно не в мартовском Керри). Он кивнул Финтану и вежливо улыбнулся Вирджинии, окинув ее быстрым проницательным взглядом. Вирд­жиния отметила, что он красив и хорошо сохранился, что далеко не всегда бывает с мужчинами старше шестидесяти лет. Ни ного брюха, ни красных от виски щек. Просто стройный мужчи­на с морщинистым лицом, римским носом и умными дружелюб­ными глазами.

– Кевин! – воскликнул О'Риордан с облегчением, которое испытывает утопающий при виде спасательного круга. – Идите сюда и познакомьтесь с Вирджинией!

Кевин протянул руку, но не успел открыть рот, как Финтан продолжил речь, на удивление длинную для него:

– У вас очень много общего. Вирджиния учится играть в гольф, и она – единственная вдова на всю округу. А Кевин – вдовец. Надо же, какое совпадение!

Ясные карие глаза Вирджинии встретились с добрыми серыми глазами Кевина Бартона, и оба тут же рассмеялись.

– Вирджиния Коннелл, единственная вдова этого прихода и будущий игрок в гольф, – с улыбкой сказала Вирджиния, пожав ему руку, которая оказалась теплой и сильной.

– Кевин Бартон. Всегда к вашим услугам, – улыбнулся он. – Вдовец и тоже будущий игрок в гольф. Учусь уже давно. Говорят, первые тридцать лет – самые трудные.

Вирджиния снова рассмеялась.

– Финтан наверняка скажет вам, что самое трудное – это пер­вый урок. Не думаю, что я произвела на него сильное впечатле­ние.

– На Финтана никто не производит впечатления, – ответил Кевин. – Ему все лето приходится быть вежливым с посетителя­ми, а в остальное время он дает волю своему вздорному характе­ру, чтобы компенсировать даром потерянное время. Нельзя же быть вежливым всегда!

Они опять засмеялись, и Вирджиния вдруг почувствовала бла­годарность к Финтану. Едва ли ей было бы так легко с Кевином, если бы он представил их более церемонно.

– Как вам понравился первый урок? – спросил Кевин. Вирджиния состроила гримасу.

– Ужасно, – призналась она. – Мой муж Билл был заядлым игроком в гольф и хотел научить меня. Но я неизменно отказыва­лась. И теперь знаю почему. Потому что я безнадежна.

Кевин ободряюще улыбнулся:

– В первый раз так бывает со всеми. Мне понадобилось не­сколько лет, чтобы прилично ударить по мячу.

Беседа становилась все оживленнее. Оказалось, что Кевин знал прежних хозяев Килнагошелл-хауса – он несколько раз обедал там с женой Урсулой.

– Чудесное место. И хозяева были милые люди. Но постепенно возраст брал свое, и им стало трудно содержать такой большой дом.

– А ваша жена играла в гольф? – спросила Вирджиния.

– Да. Причем замечательно, – грустно ответил Кевин. – Мы, часто играли вместе.

Они разговаривали больше часа. Вирджиния выпила еще один бокал «Шардонне» и почувствовала приятное легкое опьянение. – Знаете, почему мне так легко с вами разговаривать? – вне­запно спросила она. – Потому что я могу говорить о муже и знаю, что вы меня поймете. Вы не попытались сменить тему, когда я сдуру упомянула о нем. Не стали бормотать: «Все там будем» и лихорадочно придумывать, что сказать еще. Это большое облег­чение. Сыновья боятся упоминать при мне имя отца, чтобы я не расстроилась. Только невестка понимает меня и говорит о Билле непринужденно.

Дома, в Дублине, она ни за что не сказала бы этого. Там она за­стегивалась на все пуговицы и пыталась быть прежней Вирджи­нией Коннелл, воспитанной, изящной и сдержанной.

– Понимаете, люди считают, что так лучше, – ответил Ке­вин. – Они не бесчувственные. Просто думают, что вы скорее излечитесь, если не будете говорить об умершем. Со мной проис­ходит то же самое. Никто йе желает слышать о том, что мы с Ур­сулой мечтали после выхода на пенсию совершить круиз. Они ду­мают, что это очень грустно и что я никогда не забуду свое горе, если буду продолжать говорить о ней.

– Мы тоже хотели отправиться в круиз, – тихо сказала Вирд­жиния. – Но это и в самом деле очень грустно. Думать о том, что ты собирался сделать, и знать, что не сделаешь этого никогда. Билл умер, и всем планам пришел конец. – У нее выступили сле­зы на глазах. – Нельзя отправиться в круиз в одиночку.