Сэм хихикнула, посадила его между Джей и Ванессой и побе­жала на кухню раскладывать первое блюдо.

– Да он у тебя красавчик, – прошептала Катрина Сэм, поло­жив в рот кусочек цыпленка по-тайски. – Где ты его прятала?

– Мы просто друзья, – возразила Сэм, накладывая себе салат.

– С такими друзьями никаких мужей не нужно, – подмигну­ла ей Катрина.

Вечеринка шла своим чередом. Более удачного ужина у Сэм еще не было. Объяснялось это очень просто: во-первых, она ус­покоилась; во-вторых, здесь был Морган, который очень понра­вился ее гостям. Особенно Хью, с которым у них нашлись общие знакомые. Выяснилось, что Морган несколько лет работал в Нью-Йорке и знал там Кристофера, старшего брата Хью. Сэм ужасно хотелось подслушать их увлеченную беседу, потому что прошлое Бенсона до сих пор оставалось для нее загадкой. Так же, как то, на какие средства он живет.

– О чем вы говорили с Морганом? – небрежно спросила Сэм Хью, когда тот пришел помогать ей варить кофе.

– О работе. Он отличный парень. Похоже, до смерти рад, что вышел из игры… – Но тут на кухню пришел Бенсон, и Сэм при­шлось прекратить расспросы.

Было около двенадцати, когда Катрина заявила, что им с Хью пора домой.

– Не знаю, что будет, когда родится ребенок и ты лишишься непьющего шофера, – сказала она мужу, который целовал Сэм на прощание.

Джей и Грег заявили, что сил на другую вечеринку у них уже нет, и уехали в такси вместе с Энди и Ванессой, которым было с ними по дороге.

– Я помогу убрать со стола, – сказал Морган, когда все ушли. Они молча ставили посуду в моечную машину; из стереоколонок доносился негромкий голос Мейси Грей. «Как будто мы же­наты сто лет», – внезапно подумала Сэм.

– Прекрасный был вечер, мисс Смит, – заметил Морган. – Вас сегодня просто не узнать.

После пары бокалов вина у Сэм развязался язык, и она расска­зала ему про то, как прошла эта ужасная неделя.

– Ничего удивительного, что вы были так расстроены. – Мор­ган вытер руки о кухонное полотенце и вдруг привлек изумлен­ную Сэм к себе. – Я рад, что вы не больны. Наверно, вам было очень страшно.

Сэм потеряла дар речи. Ей нравилось прикосновение рук Моргана; рядом с ним было спокойно и уютно. Прижиматься лицом к теплой мускулистой груди оказалось еще приятнее, чем она ду­мала. Раньше она испытывала нечто подобное только тогда, ког­да ее обнимали Хоуп, Хью или Энди, но то были сестринские или братские объятия…

А затем Морган так же внезапно отпустил ее и отошел в сторону.

– Прошу прощения, – отрывисто сказал он. – Я не собирал­ся вторгаться в ваше личное пространство. Иногда я забываю о приличиях.

– Все нормально, – пробормотала Сэм, постепенно приходя в себя.

И только тут она поняла, что Бенсон процитировал ее собст­венные слова, сказанные в момент их первой встречи. Тогда она пнула его в голень, а потом обвинила в том, что он вторгается в ее личное пространство.

– Мне пора, – сказал Морган, поставив в машину два послед­них бокала.

– Конечно, – вежливо ответила Сэм, глядя на спину Бенсо­на, обтянутую черной рубашкой. – Спасибо за то, что пришли. И за то, что помогли мыть посуду.

– Не за что.

Уходя, он не поцеловал ее в щеку. Только еще раз сказал спа­сибо. Сэм немного постояла на пороге, ожидая, что Морган обер­нется и улыбнется, но он этого не сделал. Она закрыла дверь, ощущая разочарование. Пока Морган не отстранился, в воздухе стояла аура ожидания. А почему, собственно? Если бы он чего-то хотел от нее, то дал бы это понять. А на нет и суда нет. Не стоит переживать. Она помирилась с ним, а это главное. Новая, улуч­шенная Сэм Смит, которая в восторге от того, что осталась жива, не станет рвать на себе волосы из-за такого пустяка. Она будет довольна, счастлива и изменит свою жизнь к лучшему. Займется йогой, будет есть органическую пищу, будет добра со всеми и по­пытается наполнить свою жизнь внутренним светом. Она не будет переживать из-за мужчины, который живет в соседнем доме и на­пускает на себя байроническую мрачность. Ни под каким видом.

Вирджиния терялась в догадках. Почему Джейми назвал Бар­бару властной? Девушка была очень тихой и очень послушной.

В отличие от высоких Коннеллов, Барбара была маленькой, с белой кожей и длинными светлыми волосами, романтическими волнами падавшими на спину. Картину довершало личико сер­дечком, пухлый алый ротик и большие голубые глаза. Было ясно, почему Лоренс влюбился в нее до безумия. Рядом с рослыми сы­новьями Вирджинии Барбара выглядела настоящей Дюймовоч­кой.

– Выпьете чаю? Должно быть, вы устали с дороги, – вежливо сказала Вирджиния, когда их познакомили.

– Только если это не трудно, – ответила Барбара. Вирджиния заметила, что Джейми возвел глаза к небу.

– Ничуть, – сказала она, смерив сына сердитым взглядом. Вирджиния отправилась на кухню, за ней побежала Динки – маленькая белая собачка, которую она недавно нашла в придо­рожной канаве. Поскольку никто не предъявил на нее права, Вирджиния зарегистрировала собачку и купила ей красивый ошей­ник. Теперь если бы кто-то захотел забрать у нее Динки, это мож­но было бы сделать только через суд.

– Ма, как поживаешь? – спросил Джейми, тут же опустив­шись в старое кресло у буфета и перекинув длинные ноги через ручку. «Как он похож на Билла», – с любовью подумала Вирджи­ния. Только Билл был крепче сбит, в то время как Джейми был высоким и угловатым, с каштановыми волосами, падавшими на озорные голубые глаза. В двадцать пять лет он все еще выглядел мальчишкой. «А вот Лоренс по сравнению с ним кажется уста­лым», – с тревогой подумала Вирджиния. Со стороны их с Джей­ми можно было принять за близнецов, но при более пристальном взгляде было видно, что глаза Лоренса окружены морщинками, а новая прическа в стиле «я хочу встретиться с управляющим бан­ком» ему не идет.

Вирджиния решила, что непременно спросит Лоренса, как об­стоят дела с его практикой, как только они останутся наедине. Ей не хотелось смущать сына в присутствии Барбары.

Барбара сидела на кухонной табуретке, как птичка на насесте, и осматривалась по сторонам. Динки, которая до сих пор привет­ствовала веселым лаем всех, включая почтальона, подошла и по­нюхала подол длинной черной юбки Барбары с вежливостью гер­цогини, встречающей старинную подругу.

– Ой, собачка! Какая славная… – пролепетала Барбара и по­спешно подобрала юбку, как будто Динки была свирепым волко­давом, оскалившим клыки.

– Вы не любите собак? – спросила Вирджиния, готовая при необходимости отправить Динки на место. Не всюду ведь так от­носятся к собакам, как в семье Коннелл.

– Ах нет, очень люблю, – проворковала Барбара, но юбку не отпустила.

Динки покосилась на Вирджинию, словно хотела сказать, что гостья говорит неправду.

– Конечно, она любит собак! – вмешался встревоженный Ло­ренс. Казалось, он боялся, что его любимая подружка не пока­жется кому-то святой.

– Динки, ко мне, – велела Вирджиния. Может быть, Барбара просто нервничает…

Динки, продолжая вести себя как настоящая леди, подошла и послушно села у ног хозяйки. И оставалась там, пока Барбара про­странно объясняла, почему она любит деревню. Вирджиния все больше мрачнела и думала о том, зачем Барбара пользуется таким темным карандашом для губ и проводит контур, не имеющий ни­чего общего с настоящими очертаниями ее рта. Может быть, та­кова последняя мода?

После двадцатиминутной речи Барбары Вирджиния поняла, что представления подружки Лоренса о сельской жизни ограни­чиваются телевизионными «мыльными операми» и соревнова­ниями на звание самой нарядной дамы, где она дважды чуть не получила первый приз.

– В Леопардстауне ты выглядела на миллион долларов! – улыбнулся Лоренс, накрыв ее маленькую кисть своей большой ладонью.

– Знаете, у меня где-то есть снимки, сделанные профессио­нальным фотографом, – самодовольно добавила Барбара.

«Может быть, она просто пытается произвести хорошее впе­чатление», – благодушно думала Вирджиния.