Меган пробежалась стетоскопом по груди мальчика.

— Трубка на месте, — доложила она, тяжело дыша. — Начинаем гипервентиляцию.

Теперь они полностью заменяли легкие Хосе.

Меган обратилась к Сьюзен:

— Как только из центрального катетера удалите остатки крови, начинайте вводить антибиотики. Восемьдесят миллиграммов уназина и, — тут она призадумалась, — восемьсот цефотаксима.

Люк кивнул Сьюзен и подумал: а заметила ли Меган, что медсестра ждала подтверждения с его стороны?

Меган повернулась к рентгенологу:

— Пожалуй, все. Мы готовы.

Техник профланировал к столу, держа в руках рамочки с пленкой. Рентгенолог демонстрировал энергию и энтузиазм человека, который стоит в длинной очереди на почту.

— Между прочим, ребята, у нас в холле грандиозная заварушка: какой-то парень подрался с нашим доктором. Поговаривают, что один из них, возможно, умер.

— Никто не умер, все живы-здоровы, — возразил Маккена. — Соберитесь с мыслями, и — за работу.

Меган внимательно посмотрела на Люка. Точнее, на отворот его халата.

Генри Барнсдейл, руководитель Университетской детской больницы, сидел в глубине кабинета за старинным ореховым столом «под мрамор». На экране монитора висел список пациентов больницы.

За номером 134 значился пациент Хосе Чака.

— Сейчас он в отделении неотложной помощи, — сказал Барнсдейл в трубку. — Какие будут указания?

— Никаких, — ответил исполнительный директор компании «Зенавакс».

— Но…

— Повторяю: вас это больше не касается. — В трубке шумно вздохнули. — И на будущее: забудьте о наших испытательных участках. Мир велик, и для благотворительной деятельности ваша больница вполне может подыскать другое место.

Длинная тень от фигуры Барнсдейла плясала на противоположной стене, окруженная бирюзовым ореолом от светильника на шкафчике-кредензе за спиной. Как правило, властными полномочиями обладал только он, и роль холопа ему не пристала. Генри не сумел помешать мальчику из гористой местности и его матери преодолеть расстояние до больничной клиники, но докладывать об этом никому не собирался.

Исполнительному директору «Зенавакса» явно не понравилось, что Генри не владеет ситуацией в гватемальской клинике. Да и самому Генри не нравилось, но его мнения никто не спрашивал. Вот уже пять лет клинику посредством внешних дотаций финансировал Калеб Фаган, глава отделения иммунологии в Университетской детской больнице. Это была единственная статья бюджета, которой Барнсдейл не распоряжался.

Вероятно, клиника стала для Фагана частью «кризиса среднего возраста». Облачившись в мантию заботы о здоровье в развивающихся странах, он взялся за дело с небывалым усердием, которое в свое время и принесло ему славу в области иммунологии. Генри, несмотря на свою вроде бы гуманистическую направленность, людям не доверял. Для него Калеб был ничтожеством с высоким самомнением.

— У нас появилась еще одна головная боль, — продолжил исполнительный директор. — Это Тарталья.

Шея Барнсдейла взмокла под крахмальным воротничком рубашки.

— О Боже!

— Она упрямится. Похоже, всерьез намерена сделать свои небылицы достоянием гласности.

— А это действительно небылицы?

Пока на том конце провода молчали, Барнсдейл почувствовал в желудке острую боль, как вспышку петарды.

Когда директор вновь заговорил, в голосе звучала сталь:

— Наши вакцины вне подозрения. Очень жаль, Генри, что ты мне не доверяешь.

Барнсдейл достал из нагрудного кармана носовой платок и вытер пот со лба.

— Прошу: забудьте, что я только что сказал.

— Видите ли, — продолжил исполнительный директор, — через две недели, не раньше и не позже, мы должны пересечь финишную ленточку. И я никому не позволю — слышите, никому — перейти нам дорогу.

Барнсдейл поспешно вернулся к теме Тартальи:

— Откуда вы знаете, что она контактирует с людьми?

— Не с людьми — с человеком. За ней наблюдают, и два часа назад она послала с домашнего компьютера письмо по электронной почте. Со вложенной в письмо фотографией.

Барнсдейл провел рукой по седой шевелюре.

— Кто? Кому она послала письмо?

— Сотруднику вашей больницы — Люку Маккене. — И после паузы: — Элмер?

— Да, это сын Элмера.

— Почему Тарталья обратилась именно к нему?

— Люк Маккена — врач отделения неотложной помощи. — Барнсдейл вывел на экран монитора штатное расписание. — Сегодня работает в отделении травматологии. Значит, сейчас он внизу. И скорее всего с мальчиком.

В трубке снова шумно вздохнули.

— Итак, если не верить в совпадения, то выходит, что Тарталья знает о мальчике — раз и знает, что он в больнице — два.

— И что же вы собираетесь делать?

— Вы хотели сказать: что мы собираемся делать? Теперь это наша общая проблема, и мне кажется, вы знаете, что необходимо предпринять.

Телефон отключился.

Барнсдейл закрыл глаза. В какую же переделку он попал?

Четыре года назад обстоятельства вынудили Генри принять «деловое предложение» «Зенавакса». Семь лет назад пьяный водитель мало что оставил от рассудка его жены и скромных накоплений. Как только расходы на квалифицированный медицинский уход за женой достигли суммы пожизненной гарантии по страховому договору, он быстро исчерпал свободные ресурсы, а затем и кредит под залог недвижимости, «Зенавакс» предлагал сделку, когда Генри был почти банкротом.

И этот ублюдок отлично знал, что делает.

Но такова жизнь. Жена умерла через месяц после того, как он променял честь и самоуважение на солидную взятку. С тех пор и ночи не спал спокойно.

На столе ожил интерком.

— Доктор Барнсдейл, прошу прощения, но вас к телефону.

— Передайте, что я занят.

— Я так и сделала, сэр. Звонили из отделения неотложной помощи. Сказали, что срочно. Кто-то из наших врачей только что ввязался в драку.

— Давление увеличивается, — объявила Сьюзен. — Систолическое: восемьдесят восемь.

Как и в любом сражении, борьба идет с переменным успехом, и по голосу медсестры Люк понял, что удача поворачивается в их сторону.

Меган сняла маску, вытерла марлевой салфеткой блестящие капельки пота на щеках и взглянула на Люка.

Он кивнул.

Меган подавила легкую усмешку, не позволив ей превратиться в широкую улыбку.

Люк никогда не считал ее классической красавицей, но вот когда она улыбалась — готов был признать обратное. Милое личико становилось чертовски привлекательным. А ведь за последние три месяца только и видел, что решительный и непоколебимый темперамент. Господи, да он скучает по ней!

— Нужен еще один анализ на газ, — обратилась Меган к анестезиологу.

Люк бочком придвинулся к ней:

— И что ты думаешь? — Встретив непонимающий взгляд, он пояснил: — Что у нас есть? Четырехлетний мальчик, который несколько часов назад нормально дышал, но неожиданно возникла декомпенсация, потеря иммунитета. В каких случаях наблюдается схожая картина?

— Во-первых, при хронической легочной недостаточности. Возможен муковисцидоз, но он не развивается всего за несколько часов. — Меган побарабанила пальцами по столу, глядя на мальчика. — Во-вторых, лейкоз. И как следствие, заражение крови. Что, в свою очередь, может привести к ОРДС, острому респираторному дистресс-синдрому. Этим можно объяснить большинство легочных и сердечно-сосудистых симптомов.

— А разве здесь нет никаких «но»?

— Наверное, есть. — Их взгляды встретились. — Да, конечно. Некоторые факты не вписываются в картинку. Почему в легких не слышно шумов? А если это лейкоз, то почему в крови нет бластных клеток?

У Люка были те же вопросы.

— Что еще нужно сделать прямо сейчас? — спросила Меган.

— Я бы дополнил терапию антигрибковым препаратом. Мы очень мало знаем о пациенте и еще меньше о месте, откуда он родом.

Анестезиолог вручила Меган результаты нового анализа на газ.

— Давление снова падает, — чуть более напряженным тоном сообщила Сьюзен.