Паспорт охватывал период в десять лет, и самые ранние штампы датировались 1986 годом. Они свидетельствовали, что Гримальди курсировал между Бейрутом и Римом. Ласситер знал, что в 1986 году Бейрут напоминал седьмой круг ада. Оставшихся в городе европейцев приковывали к батареям отопления, на улицах взрывались начиненные тротилом автомобили, а убийства по обе стороны зеленой линии были самым заурядным делом. Какие, к дьяволу, дела могли быть у Гримальди в Бейруте?

После Бейрута он принялся путешествовать между Италией и Испанией, въезжая в последнюю либо через Сан-Себастьян, либо через Бильбао – страну басков. В 1989 году Гримальди через Мапуто прилетел в Мозамбик, а затем – ничего. Почти три года никаких путешествий. Лишь в июне 1992 года Гримальди возобновил свои странствия – на этот раз на Балканы. Последовала серия поездок в столицу Сербии, которая через год сменилась чередой посещений Загреба – столицы Хорватии. Затем перерыв до 1995 года, но зато в этом году он побывал в Праге, Сан-Паулу и Нью-Йорке. Последняя отметка в паспорте была сделана в международном аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке и датировалась 18 сентября 1995 года.

Ласситер, не понимая, что это означает, покачал головой. У Гримальди мог быть второй и даже третий паспорт, возможно, на другие имена. Италия входит в Европейское сообщество, поэтому в большинстве европейских стран штамп в паспорт при пересечении границы не ставится. Вне всякого сомнения, Гримальди немало попутешествовал по Европе, и его поездки властями зарегистрированы не были.

Однако трехлетний перерыв между 1990 и 1992 годом казался загадкой. Тюрьма? Не исключено. Но вполне возможно, что в это время Гримальди странствовал под другим именем. Время, проведенное в Белграде, Бейруте и Загребе, тоже вызывало любопытство. Эти города не входили в туристские маршруты. А как насчет визитов Гримальди в Испанию и Мозамбик? Если это было отдохновение, то от чего? Чем занимался Гримальди в свободное от убийств время? Чем зарабатывал на жизнь?

Испытав отчаяние от собственного бессилия, Ласситер отодвинул паспорт в сторону и веером разложил по столу банкноты. В пачке была валюта разных стран, и хотя Ласситер не мог точно подсчитать, он догадывался, что это приличная сумма – двадцать тысяч долларов или больше. Может быть, даже тридцать. Ну и что?

Установив днище сумки на место, Ласситер сложил деньги и паспорт в одно отделение, а одежду – в другое и закрыл все застежки. Утром надо будет послать сумку Риордану. Анонимно.

А сейчас чем быстрее он сможет вернуться в Вашингтон, тем лучше. Ласситер сел за телефон и в конце концов забронировал себе место на самолет, следующий в Балтимор. Рейс был далеко не идеальным: Балтимор находился в восьмидесяти милях от аэропорта Даллеса, где он оставил автомобиль, однако это не имело значения. Ласситер хотел скорее потолковать со старинным другом, знатоком одного из самых мрачных и таинственных закоулков в коридорах власти. С Ником Вудбаумом. С Вуди-Дятлом.

Устроившись на заднем сиденье такси, мчавшегося из Балтимора в Вашингтон, Ласситер думал о Нике Вудбауме. Они дружили еще со школьных времен, когда жили в Джорджтауне неподалеку от Думбар-тон-Окс. Они защищали честь колледжа Св. Альбана в соревнованиях по легкой атлетике на первом, втором и третьем курсах. И продолжали бы делать это на последнем, если бы Дятел не так ретиво стремился оправдать свое прозвище. Инцидент – так это назвали позже – произошел за пару недель до пенсильванской эстафеты, когда осматривающие учебное заведение родители споткнулись о Дятла и ученицу Национальной кафедральной школы, трахавшихся посреди лекарственных растений, произраставших в церковном саду. Кто-то из экскурсантов онемел, захихикал, а некоторые взревели от ярости. Одним словом, поднялся страшный шум, в результате которого Нику Вудбауму пришлось проучиться последний год в каком-то Богом забытом колледже в городе Бат, штат Мэн.

Все сходились во мнении, что Вуди-Дятел плохо кончит, или, как сказал один из его однокурсников, «его просто никуда не возьмут». Во всех характеристиках Дятла будет упоминаться «сексуальная невоздержанность». Так и случилось. Гарвардский и Йельский университеты отказались принять его, так же поступили Принстонский, Дартмутский, Колумбийский и Корнеллский. Его мог принять университет Браун, но Дятел не стал подавать туда заявление, буркнув: «Там учился Ховард Хант».

В итоге Ник поступил в Висконсинский университет. Успешно выступая на беговой дорожке, он ухитрился не только в совершенстве овладеть арабским языком, но и получить стипендию Сесиля Родса, открывшую ему путь в Оксфорд.

По возвращении из Оксфорда его приняли в Государственный департамент. Два года Дятел работал специальным помощником в отделе политических и военных проблем, осуществляя связь между Фогги Боттом, как часто называют Госдеп, и Пентагоном. После восьми лет, проведенных за границей – Дамаск, Карачи и Хартум, – его перевели в Вашингтон для работы в Исследовательском разведывательном бюро (известном по непонятным причинам под аббревиатурой ИНБ, а не ИРБ). Он проработал в Бюро четыре года и теперь стал его начальником.

Имея в штате менее ста человек, ИНБ было одновременно самым маленьким и самым таинственным компонентом разведывательного комплекса Соединенных Штатов. Бюро не совершало грехов, принесших его более могущественным собратьям дурную славу, не организовывало тайных операций, не раскрывало шифров и не занималось электронным прослушиванием, хотя и пользовалось плодами трудов тех, кто все это делал. Бюро не подсыпало ЛСД в чай государственных служащих и не подсылало убийц в леса или во дворцы. Но со своей задачей оно справлялось блестяще. Никто лучше Бюро не мог проанализировать и обобщить данные разведслужб и сведения, полученные дипломатами в ста пятидесяти семи американских посольствах за рубежом.

И когда Ласситеру понадобилось невозможное – информация из Италии да еще в праздничный уик-энд, – он позвонил своему другу.

– Вуди? Догадайся, кто это.

– Э-э-эй! Джо! – восторженно заревел Дятел на другом конце провода, но тон тут же изменился: – Господи, то, что произошло с Кэти, просто ужасно. Прими соболезнования. Я в это время был в Лиссабоне. Ты получил цветы?

– Да, получил. Спасибо.

– В газетах пишут, что парня, который это сделал, нашли.

– Да. По этому поводу я и звоню. Мне нужна помощь.

– Выкладывай.

– Парень – итальянец. Я подумал, что ты мог бы поспрашивать о нем. Я делаю все, что в моих силах, занял своих людей, полиция тоже старается, однако я решил, что…

– Никаких проблем. Сообщи по факсу все, что у тебя есть, – получишь ответ в понедельник.

Они потолковали немного и на прощание пообещали друг другу в самое ближайшее время вместе пообедать. Натянув перчатки, Ласситер подошел к ксероксу, чтобы скопировать страницы паспорта Гримальди. Работать в перчатках было крайне неудобно, но Ласситер все же управился и послал по факсу первую страницу с фотографией в контору Вуди в Госдепе. Затем, бросив паспорт в сумку Гримальди, он отправился в аэропорт Даллеса за своей машиной.

На обратном пути Ласситер заехал в службу доставки «Парсел плюс» и купил большую коробку. Упаковав в нее сумку Гримальди, он написал адрес «Детективу Джеймсу Риордану, полицейское управление графства Фэрфакс», – и, немного подумав, придумал обратный адрес Хуана Гутиерреса, который нацарапал на коробке, по-прежнему не снимая перчаток. Вначале Ласситер хотел адресовать коробку этому Писарчику, но тут же передумал. Имя Писарчика в газетах не упоминалось, и никто не знал, что дело передали ему.

Риордан догадается, кто прислал коробку, но промолчит, так как доказать ничего не сможет. Скорее всего он передаст сумку Писарчику без комментариев.

Вернувшись к себе в контору, Ласситер подошел к кабинету Джуди и постучал.

– Войдите!

Джуди отчаянно барабанила по клавиатуре компьютера и одновременно беседовала по телефону, поддерживая трубку плечом. При виде шефа ее физиономия приняла подчеркнуто изумленное и слегка насмешливое выражение, которое можно увидеть только в комиксах.