— Ты машину можешь вести? — спросил Джим.

— Конечно. — И мама выпрямилась.

Бабуля привела Деда. Правой рукой он сжимал бицепс левой. Дед выглядел печальным и таким измученным. Никто из нас, детей, ничего не сказал. Мама подошла к Деду с другой стороны, и обе медленно повели его к крыльцу и вниз по ступенькам. Мы пошли следом.

В какой-то момент его колени чуть подогнулись, и Бабуле с мамой пришлось его поддержать. Но вот Деда усадили в машину, и мама села за руль. Глядя на нас из окна машины, она сказала:

— Не знаю, сколько это продлится. Джим за старшего. Папа вернется домой около двенадцати. Я позвоню, как только смогу, и дам знать, когда мы вернемся. Ведите себя хорошо.

Машина задним ходом выехала из проезда, и я проводил взглядом габаритные огни, исчезнувшие за поворотом погруженной в темноту улицы. Вечер был теплым и бурным. Джим с Мэри уже ушли в дом.

Они сидели по разным углам дивана, а между ними устроился Джордж. Когда я вошел, Джим посмотрел на меня и сказал:

— Я за старшего. Могу приказать вам обоим немедленно отправляться спать.

Мэри, сидя с поджатыми ногами и не отрывая глаз от телевизора, ответила:

— Иди в зад.

Джим рассмеялся.

— Что показывают? — спросил я, садясь в кресло-качалку матери и кивая на телевизор.

— Я глазам своим не верю после сегодняшнего, — сказал Джим, — но это про кузнечика, который оказался в центре атомного взрыва и вырос до громадных размеров.

Мы принялись смотреть, но Джим ошибся: это был не кузнечик, а богомол. Когда кино закончилось, Джим пошел на кухню и принес нам по два печенья. Мэри нашла какое-то военное кино. Танк проехал по руке солдата.

Мы просмотрели около половины фильма (до сцены, где солдат бросает гранату в окоп, набитый немцами, и погибает), и тут мне в голову стали приходить всякие тревожные мысли: про Деда — как он себя чувствует — и про маму — довела ли она машину до больницы.

— Как ты думаешь, что происходит? — спросил я у Джима.

— Полковник Храброзад только что отправил на тот свет десяток фрицев.

— Нет, я про Деда.

— Не знаю.

— У мамы был неважный вид.

— Она запросто заедет в залив, — сказал Джим.

— А вот не заедет, — возразила Мэри.

Через десять минут пошел рекламный ролик про жидкость «Аякс» — она будто бы очищала вашу кухню, как белый торнадо, и это сочетание чистящей жидкости и белизны живого смерча навело меня на мысль о мистере Уайте. Мы с Джимом одновременно посмотрели друг на друга. Он спрыгнул с дивана и выключил телевизор. Я выпрямился в кресле-качалке. Мэри сидела, поглядывая то на меня, то на Джима.

— Запри парадную дверь, — сказал Джим, бросившись закрывать заднюю.

— Мистер Уайт? — спросила Мэри.

Я кивнул. Джим вернулся в гостиную и замер, наклонив голову набок, — он словно прислушивался к чему-то. Я подошел к окну, выходящему на улицу, — посмотреть, нет ли там белой машины.

— Ее там нет, — сказал я.

— Мистер Уайт сегодня переехал на новое место в Драном городе, — сообщила Мэри.

— Я думал, ты больше этого не можешь, — сказал Джим.

— Я была там, внизу, сегодня днем и увидела его белую машину, и числа вдруг вернулись сами по себе.

Мы бросились в подвал. Джим включил солнце. Белая машина была припаркована у нашего дома.

— И почему же ты нам ничего не сказала? — спросил Джим.

— Я думала, мы все бросаем это дело.

— Ты что — шутишь? — И он отправил меня в другой угол, где стоял верстак Деда, — за фонарем и топориком. — А я пойду за Джорджем.

Джорджа сбивало с толку то, что его держат на поводке в подвале, и поэтому Джим спустил его. Пес обошел подвал, обнюхивая все подряд.

— Он сейчас пописает, — сказала Мэри, и не успела она проговорить это, как погас свет.

— Дай мне фонарик, — прошептал Джим. — Я знал, что он вырубит электричество. Телефон тоже наверняка не работает.

— Он идет сюда? — спросил я.

— Значит, так, — распорядился Джим, включая фонарик. — Когда он подойдет к лестнице в подвал, мы выберемся через окно, как Рэй тогда.

Он подхватил стул у Драного города, отнес его к задней стене, встал ногами на сиденье и протянул мне фонарик со словами:

— Посвети-ка сюда.

Я посветил. Джим открыл окно и продел крючок в скобу. Ночь ворвалась в подвал. Джим спрыгнул со стула и велел Мэри забраться на сиденье.

— Стой там, а когда я скажу, подтянешься в окно и вылезешь на задний двор. — Затем направил луч фонарика на меня. — Поможешь ей, а потом вылезешь сам.

— Хорошо, — сказал я, хотя сильно сомневался, смогу ли подтянуться.

Мэри взобралась на стул и ухватилась за подоконник.

— Я вылезу, — сказала она.

— Когда я скажу — вылезай быстро, как только сможешь, — приказал ей Джим. — А вылезешь — сразу беги к школе. Нас не жди. Мы тебя догоним.

Мы стояли в темноте и ждали. Наверху зазвонил телефон. Джим сказал, что не надо обращать на это внимание, что это трюк, чтобы выманить нас отсюда. Он освещал фонариком лестницу в подвал, а в другой руке держал топорик.

Меня трясло — я помнил, что мистер Уайт обладает сверхъестественными способностями и может действовать совершенно бесшумно. И вдруг меня осенило — в голове у меня родился план.

— Слушай, — прошептал я Джиму, — нужно взять коробку из-под елея и открыть ее перед ним. Это будет как крест для Дракулы.

— Не говори ерунды.

И тут я услышат рычание Джорджа. Он принялся бегать кругами по подвалу и скрести когтями бетонный пол. После этого на некоторое время наступила тишина, а потом Джордж снова зарычал.

— Он здесь, — сказала Мэри, и Джим выключил фонарик.

В наступившей тишине мы услышали, как кто-то возится с замком передней двери, пытаясь его открыть.

Не знаю, сколько минут прошло, прежде чем мы услышали сверху скрип дверных петель, но за это время я успел пожалеть, что, найдя Чарли, не рассказал все отцу. Я был слишком испуган, чтобы плакать. Внезапно луч фонарика прорезал темноту и осветил бледную руку, скользящую по перилам подвальной лестницы. Тишина стояла полная, и мы смотрели, как спускается — словно плывет — мистер Уайт. Джордж залаял.

— Мэри, беги, — сказал Джим.

Подняв руки, я ухватил ее за ноги. К этому времени Мэри уже наполовину вылезла из окна. Я подтолкнул ее вверх и перевел взгляд на то, что выхватывал из темноты, словно то была фотография, луч фонаря — на лицо и шляпу. Он надвигался на нас.

— Взять его, Джордж! — крикнул Джим.

Собака бросилась вперед, и хотя я ничего не видел, но по звукам догадывался, что Джордж кусает мистера Уайта за туфли и щиколотки.

— Бегите! — выкрикнул Джим дрожащим голосом.

Я запрыгнул на стул и ухватился за подоконник. Подпрыгнув, я ударился головой о потолок, но удержался, нырнул вбок и стал выбираться наружу. Мэри стояла у окна. Она наклонилась и, схватив меня за руку, потащила к себе. Прежде чем я успел поставить ноги на землю, раздался визг Джорджа, а потом — скрежет металла по бетону. Это Джим запустил в мистера Уайта топориком.

— Ну-ка идите сюда ко мне, — сказал мистер Уайт холодным, спокойным голосом.

Я выбрался из окна, схватил Мэри за руку, и мы побежали — по заднему двору, под мимозой со стороны комнаты Бабули, на улицу, а там — в сторону Ист-Лейка. Я чувствовал вкус адреналина, сердце мое колотилось. Мэри не отставала от меня. Мы неслись мимо газонов перед домами, и я прислушивался — не слышен ли сзади Джим, а иногда на миг поворачивал голову, чтобы посмотреть. Когда мы добежали до дома Манджини, я остановился и посмотрел назад.

— Не останавливайтесь! — прокричал Джим.

Он был от нас на расстоянии двух газонов, и я с облегчением услышал его голос. Мы с Мэри повернулись и помчались дальше, но прежде чем достигли дома миссис Гримм, Джим догнал нас и побежал впереди. Позади нас лучи фар осветили дорогу.

Мы ускорились. Я слышал шум двигателя белой машины и шорох ее шин на гравии. Вбежав в школьную калитку, мы понеслись по полю к боковой части здания.