АНТИЧНОСТЬ
Империя II прекращает свое существование в огне войн и анархии. Период 217–270 гг. носит в истории официальное название: политическая анархия середины III века, время "солдатских императоров".
СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
Империя III заканчивается (на Западе) в обстановке тяжелых войн и разброда в государстве. Период 526–552 гг. носит в истории официальное название: политическая анархия середины VI века, время господства восточных готов в Италии. —
АНТИЧНОСТЬ
После смерти Каракаллы власть переходит (после весьма кратковременного правления вольноотпущенника Макрина) в руки Юлии Месы, родственницы Каракаллы. Рядом с Юлией Месой "на вторых ролях" — ее дочь Мамея. Юлия Меса возводит на престол своего старшего сына Вария Бассиана (Марка Аврелия Антонина) — Гелиогабала; он в полном подчинении у Юлии Месы. Правил 4 года (218–222). Убит. Юлия Меса передает власть Александру Северу, мягкому и нерешительному человеку, бывшему орудием в ее руках. Правил он 13 лет (222–235). Юлия Меса убита в 234 г. В конце ее правления начинается война на Востоке с персами. Через 3 года после ее смерти начинается крупная война с готами (готская война 238–251 гг.).
СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
После смерти Теодориха власть переходит в руки Амаласунты (Амалазунты), его дочери. Она возводит на престол своего сына Амалариха; он в полном подчинении у Амаласунты. Правил 5 лет (526–531). Убит. Власть переходит в руки Аталариха — второго ставленника Амаласунты, находившегося у нее в полном подчинении. Правил он 8 лет (526–534). Амаласунта убита в 535 г. В конце ее правления начинается война с Востоком — Константинополем и персами. Это — начало знаменитой готской войны VI века.
(Комментарий. Юлия Меса и Амаласунта — наиболее выдающиеся женщины в истории Римских империй II и III. Только они возводили на престол римских императоров (царей). Их имена довольно близки, что особенно заметно в неогласованной форме: ЛМС — МЛСНТ). --
Параллелизм обнаруживается и дальше, но его изложение читать было бы трудно, так как здесь сцеплены между собою два периода тяжелых гражданских войн, история которых обрывочна и весьма запутана. Важно отметить одно: эта цепь повторений по необходимости должна прерваться, поскольку, пройдя насквозь историю Империи II, мы вплотную приблизились к 270 году — круг замыкается, и надо вновь переходить на начало нашего изложения, теперь уже на историю Империи III. Понятно, что состыковать две подряд идущие одинаковые истории не так-то просто, и единственный разумный выход для древнего хрониста сделать их самостоятельными, самозначащими главами исторической эпопеи, так чтобы на стыке их не было ничего интересного, внятного и значительного, сделать так, чтобы одна эпоха после долгой агонии скончалась, и тогда другая может начаться практически самостоятельно, без глубоких причинно-следственных связей с предшественницей. В самом деле: период 240–270 гг., отделяющий Империю II от Империи III, в традиционной истории выглядит как период максимального углубления политической анархии, так что к моменту прихода к власти Клавдия II в 268 г. единой империи фактически уже не существует, и можно утверждать, что 270-й год является годом "восстановления Империи" после ее "развала".
-
Итак, мы прошли только по одному из нескольких десятков параллелизмов, обнаруженных в европейской и библейской истории (причем даже не из числа основных — по вторичному; однако он из числа самых длинных и интересных). Хотелось бы надеяться, что читатель собственными глазами убедился: такая цепочка совпадений случайной быть не может, она — результат вмешательства в реальную историю (не обязательно умышленного и злонамеренного), результат дилетантской, низкоквалифицированной (если рассматривать в аспекте профессиональном) работы какого-то средневекового историка-хрониста.
Читатель, естественно, спросит: но куда же смотрят историки позднейших времен? Продемонстрированный нами параллелизм настолько очевиден, что только слепец не заметит его, и только паралитик не начнет бить тревогу ("История рушится! Все на помощь!").
Нет, дорогой читатель. Не так уж он очевиден. Придется еще раз напомнить о том, что ради этой прозрачной ясности и "очевидности" пришлось проделать огромнейшую подготовительную работу по кодированию десятков и сотен хроник, по составлению программ для ЭВМ и анализу этих хроник с их помощью. Только так удалось отделить "плевелы от зерна", сосредоточить внимание на сущности явлений и отрешиться от второстепенного. Если же рассматривать необработанный материал, немедленно начинает работать гипноз ярких красноречивых деталей (может быть, придуманных кем-то, или попросту искаженных до неузнаваемости), которым нет соответствий в биографии параллельной; именно детали убеждают не только постороннего читателя, но и профессионального историка в "безусловной правдивости" прочитанного. Для примера раскроем книгу по истории Древнего Рима и приобщимся к деталям биографии любого из недавних наших персонажей. Ну вот, например, Каракалла:
"В 215 г. Каракалла, узнав, что среди населения Александрии Египетской распространяются насмешливые высказывания о нем, явился в город со своей гвардией. Пригласив молодых граждан Александрии в цирк, император окружил здание воинами и велел перебить всех собравшихся. Вслед за этим он отдал ряд районов города на разграбление".
И не в том дело, правдив ли, даже правдоподобен ли этот садистский исторический "анекдот"; важно прежде всего то, что благодаря подобным "деталям" история Каракаллы начинает выглядеть совершенно не похожей на историю его двойника Теодориха Готского. Крохотные мелочи вроде того, что "Септимий встретился с войсками противника" не где-нибудь, а именно "близ Лугудуна", заставляют верить, будто перед нами — подлинная история.
Если же вернуться к средневековым хронистам, которые умудрились так лихо запутать историю, то, пожалуй, нет смысла так уж сурово их осуждать. Мы судим их с позиций сегодняшнего преклонения перед точностью в науке. Судить-то можем, но выносить приговор — нет. В юрисдикции никакой закон не имеет обратной силы; так и здесь. Научная мораль в их времена была совершенно другой, и в рамках той морали они вели себя безукоризненно. Есть один очень важный психологический аспект, игнорировать который они никак не могли. Обратите внимание: почти все ученые от начала античности до конца эпохи Возрождения были универсалами, "энциклопедистами", причем в перечень "профессий" любого из них непременно входило и хорошее владение литературным стилем. Более того, многие из них попросту были блестящими писателями. Но это — не от хорошей жизни. Будь ты семи пядей во лбу, сделай ты выдающееся открытие, но если напишешь о нем языком дубовым, если твой труд читать скучно, — то и читать его никто не будет. Наука в те времена была сродни искусству; ученый не считал себя обязанным писать только о том, что проверено и перепроверено, он мог заполнять свой труд любыми гипотезами, догадками и фантазиями (не информируя читателя о степени фантастичности), лишь бы, и это главное, книга его читалась взахлеб. Раз уж сам великий Аристотель, самый ученый из ученых всего этого времени, допустил в своих книгах немало нелепостей, буквально высосанных из пальца, вздорных утверждений, любое из которых мог бы сам легко проверить и опровергнуть, — что говорить об остальных! Вообразите себя на месте историка, решившего составить летопись своей земли — и обнаружившего, что от ранних эпох осталось только перечисление князьков и скупые упоминания о каких-то иных действующих лицах. Даже современный исследователь, сторонник весьма строгой научной морали, не преподнесет вам это перечисление в первобытном виде, он непременно разбавит его водичкой (в рамках сегодняшних научно-этических ограничений почти безвредной) из общих слов и рассуждений по поводу. Античный же (или средневековый) историк расцветит этот сухой список живописнейшими деталями (чтобы читалось интересно!), даже не подозревая, какое преступление (на взгляд далеких потомков) он совершает. И точно так же, как его современники-поэты и драматурги по многу раз обыгрывали одну и ту же сюжетную схему, обогащая ее своей фантазией, так и он не гнушается воспользоваться схемой какой-нибудь уже известной ему хронологии. И так уж нечаянно (или — закономерно?) сложилось, что наиболее популярной в качестве шпаргалки стала схема истории могучего царства, полуфантастическая, но не совсем фантастическая: истоками своими восходящая к империи Габсбургов.
