Вот все, что касается политики. Что касается личных дел, то исследования здешние устанавливают наличие почечных камней, лечить этого здесь так же невозможно, как и в Тобольске. Лечение возможно только в Железноводске или Вильдунгене. Но выслать в Железноводск Москва не разрешает. Работаю все время над Лениным. Весь год уйдет на вступительную часть, в которой дам русский фон и наследствие, на которое опирался Ленин. Проработал, кроме большой исторической литературы, всего Ленина. Теперь сижу на Плеханове. Читаю много по истории общественной мысли в России, начиная с Терпена[407]. Одновременно по утрам два часика философии проработаю. В первую очередь Фейербаха и Гегеля[408]. Томская библиотека довоенных изданий очень хорошая. Послал Вам английский либеральный доклад о будущем английской промышленности. Вышла двухтомная сборная работа немцев, под редакцией проф. Хармса[409], посвященная повоенному германскому хозяйству, больше 1000 стр. Я Вам ее пришлю, когда получу и прочту. По Востоку большое количество английских книг, из немецких указываю на две: Stehrader und Furtwangler. Das werktatige Indien — большой том изд. Allgemeiner Gewerkschaftsbund[410]. Кроме того, книга Н. Kohn. Geschichte der nationalen Bewegund in Orient, изд. Vohwinkel[411]. Книги очень дорогие — купить их не могу, пытаюсь раздобыть и, если удастся, пришлю немедленно, не читая.

Ничего не знаю о Вашем здоровье, Наталии Ивановны, что делает и как учится Лева. Моего мальчика прислали сюда — в ссылке грызет гранит науки. Если нас Коба[412] скоро не помилует — то для него это будет учеба куда лучше Красной профессуры. Роза Маври-киевна обещает заставить меня теперь чаще писать. Если это не будет исполнено, пеняйте на нее. Я известен как враг письменности. В мою защиту могу только сказать, что с молодежью переписывался. Наибольшей свиньей оказался перед Христианом [Раковским], которому еще не писал, но теперь это делаю. Горячие приветы Наталии Ивановне и Леве.

Вас сердечно обнимаю.

К. Радек

Два приложения: 9 стр. Несколько замечаний.

4 стр. копии письма к Преображенскому[413].

Дорогой Лев Давидович, как видите, судьба моя самой себе копать могилу. Приемы чисто белогвардейские. Будем защищаться. Еще раз Вам большое спасибо за Вашу телеграмму, которую получила в Москве перед отъездом и на которую ответила. Тут не писала, т. к. совершенно зашилась в хозяйственных делах, которые целиком на мне. Остальные минуты урывала для машинки. Но теперь имею помощницу, и дело наладится. Ивар [Смилга] утверждает, что Томск прекрасный город, хочу верить ему на слово. Сама в том еще не убедилась. Может быть, главным образом, потому что тем же главным образом постоянно здесь мокнем. И куда только спряталось солнце. Я его, кажется, год уже не видела. Карл меня теребит писать дальше письма, поэтому только эти несколько слов. Мои самые горячие приветы Вам, Наталии Ивановне, Леве, Сереже, Ане, если она уже у Вас. Всего вам хорошего. Ваша Р[оза]

[24 июля 1928 г.]

Дорогой Л. Д.!

Я не писал вам около месяца. Будучи заняты проектом программы, вы, пожалуй, и не заметили этого. А события стремительно развиваются. То, о чем думал писать вчера, сегодня уже бледнеет, кажется устаревшим. Даже у нас в заключительной части разбора программы кое-что уже устарело, пока написанное шло до меня. Вы там справедливо говорите о нашей готовности поддерживать всякий хотя бы и слабый маленький шажок центристов влево. Увы, кажется, и поддерживать-то после пленума ЦК ничего не остается. В ближайшее время воспоследует «расшифровка» резолюций, перевод их на язык декретов, циркуляров, ассигнований. Тогда все станет яснее.

Дело в том, что слово «левый курс» принадлежит не самим сталинцам, а оппозиционерам. Центристы делают вид, что ничего нового не случилось и что они плавно и неуклонно развивают без толчков и скачков свою всегда правильную (ну еще бы!) линию. А кое-кто старается их уговорить, что они ужасно полевели. И нас хотят убедить в том же. Впору Сталину хоть с опровержением выступать против возводимого на него поклепа. Частичное опровержение он сделал в ответе некоему (не мифическому ли?) С. Но лучше всего опроверг обвинения в левизне закончившийся пленум.

Итак, весь антикулацкий курс — временная неприятная вспышка, которую стараются забыть. Кулак более чем наполовину амнистирован. Не он, оказывается, главный виновник заготовительного кризиса, а объективная бесхлебица: мало у нас товарного хлеба и шабаш. А тут еще цены на хлеб низковаты. Теперь ЦК нашел восемь способов устранить всякую необходимость применения чрезвычайных мер.

Представьте себе, что кулак Юдин с этим не согласен. Кулак Юдин, о котором я прочел в № 148 «Челябинского рабочего», смотрит в корень. Он не принадлежит ни к тем людям, которые не видят классов, ни к тем, которые, по словам Сталина, мыслят себе советский строй опирающимся на рабочих и одновременно на кулаков. Когда к кулаку Юдину пришли за хлебом, он запер ворота на запор и никого не пускал. Пришлось проникнуть к нему обходным путем через забор. У Юдина оказался спрятанным хлеб.

«Свидетель Власов рассказывает:

— Когда хлеб у Юдина был обнаружен, я его спросил, как он теперь, обманувши советскую власть, будет смотреть ей в глаза, Юдин с иронией ответил:

— Меня учить нечего. Я прекрасно знаю, что делаю. На то и классовая борьба».

В подтверждение этого свидетель Власов показывает, что кроме 500 пудов спрятанного под домом хлеба у Юдина там же была припрятана винтовка. Юдин лучше многих других понимает, что такое классовая борьба.. Пусть теоретики мирного врастания кулака в социализм поучатся классовой идеологии у челябинского кулака Юдина, у которого спрятанный хлеб прекрасно дополняется спрятанной винтовкой.

Успокоят ли Юдина восемь пунктов июльского пленума ЦК, откажется ли он от своей классовой программы (выражением ее служит винтовка в подвале) -покажет будущее.

Прячут ли везде винтовки с хлебом — не знаю, но что хлеб прячут в ямы — это факт. Весь май и июнь сибирские газеты пестрили заметками о ямах, в которых кулаки (и не они одни) прячут хлеб. В местной барнаульской газете я насчитал таких заметок десятки, и относятся они равномерно ко всем районам округа. Спрятать в деревне сотни пудов хлеба, чтобы не узнали соседи,-немыслимо. Отсюда мой вывод, что прятание хлеба в ямах пользовалось известным покровительством со стороны большинства. Прилагаю при сем для вашего архива заметку из минусинской газеты (передовая от июня), где разоблачается середняк Кочерга, спрятавший в лесу пять пудов хлеба. Кочерге напоминают о 107-й статье Уголовного кодекса. Укрывательство пяти пудов в богатом минусинском пшеничном округе — о чем говорит этот факт политически? Он говорит, что охрипшие от криков о середняке цекисты сумели в кратчайший срок восстановить против партии середняка и бросить его в объятия кулаку. Ибо хлебная яма — предвестник восстания. Какого еще вотума недоверия надо Сталину? В некоторых заметках имеется характернейшее указание, что использованы ямы, сделанные еще в 1920 году (дата для Сибири зловещая).

И эти люди так усердно травили Ивана Никитича Смирнова за его замечание, что в крайнем случае можно пойти на временную размолвку с середняком, лишь бы не дать советской власти погибнуть. Я не знаю, какие именно слова сказал там И. Н. [Смирнов]. Но всякому ясно, что мы прежде всего обеспечили бы себе полную поддержку бедноты, чего нынешнее руководство абсолютно не может, а его аппарат абсолютно не хочет. При этом условии возможность поссориться с середняком была бы сведена к минимуму. Во-вторых, ведь наши предложения делались еще в прошлом году, не в порядке паники, а в порядке предвидения, и должны были целиком обеспечить более плавное поступление хлеба. Карикатурная история с займом денежным вместо предлагавшегося займа натурального -свидетельство о бедности. Рассовывали этот заем по рабочим, по учителям, по бедноте. С триумфом печатали в газетах, что беднячка такая-то отдала на облигации последнюю трешницу не в пример кулакам, которые не берут таковых облигаций. Или наоборот, в нашей барнаульской газете на первой странице помещен был портрет бородатого мужичка, который — вот истинный сын отечества! — сразу взял на 300 рублей облигаций. (Средний валовой доход по нашему округу не превышает 300 рублей в год, следовательно, это кулак.)