Разговоры о внутрипартийной демократии продолжаются пятый год. А за это время, по выражению Сталина, «уничтожили внутрипартийную демократию, насадили бюрократизм».

Однако в последнее время лозунг внутрипартийной демократии подменен лицемерными разглагольстованиями о «самокритике».

Партийная демократия означает право массы решать все основные вопросы, стоящие перед партией. Самокритика же сохраняет за массами только право на критику. Решать, исправлять, оценивать эту крикику будет, очевидно, всесильный аппарат.

Самокритика — это шаг назад от партийной демократии. Это ублюдочно-бюрократический лозунг, внешняя «уступка массам» взамен подлинного привлечения масс к руководству партией.

Однако и эта «самокритика» кажется чрезмерной роскошью бюрократам от партбилета. Передовая «Правды» (16 мая) спешит разъяснить, что самокритика требуется конкретная, без всяких обобщений.

Что значит «конкретная критика без обобщений»? Если, например, сказать, что из 16 волостей Смоленского уезда в одиннадцати аппарат совершенно переродился — это будет критика конкретная. А вот сделать отсюда вывод, что плох уком или даже (!!) губком — это уже пахнет обобщением. Не против таких ли обобщений выступает «Правда»?

Или, может быть, разрешается обобщать, но только в масштабе одного уезда или одной губернии — неизвестно. Точнее известно, что вопрос о допустимости того или иного обобщения будет передаваться на усмотрение критикуемых и обобщаемых бюрократов.

Кроме того, известно, что бюрократы и оппортунисты из ЦК партии будут ссылать и сажать в тюрьмы всех, кто попытается «обобщать» бесчисленные «дела» последних лет и месяцев и поискать виновных повыше секретаря губкома.

Но такой «самокритикой» без обобщения нельзя поднимать активность масс, нельзя воспитывать партию.

В платформе большевиков-ленинцев задолго до раскрытия нынешних «дел» указывалось:

«...Официальная борьба с бюрократизмом, не опирающаяся на классовую активность трудящихся и пытающаяся заменить ее усилиями самого аппарата, не дает и не может дать существенных результатов, а во многих случаях даже содействует усилению бюрократизма.

Машина идет не туда, куда требуют интересы рабочих и крестьян».

Орджоникизде[259] счел своим долгом заступиться за бюрократическую машину.

«Соваппарат в наших руках,— заявил он на XV съезде,— он служит нашему социалистическому отечеству, он наш аппарат».

Орджоникидзе прав. Это тот аппарат, который насаждал из года в год ЦК, это тот аппарат, который вырос под крылом ЦКК, исключающий за оппозицию тысячи рабочих-большевиков и объявляющий выговора героям смоленских дел, это тот аппарат, который вырос под прикрытием молотовской теории насчет того, что нельзя [...] [260] приближения рабочих к государству и государства к рабочим, т. к. наше государство уже само по себе рабочее.

Партия призовет к ответу не только стрелочников.

Партия научится обобщающей критике, вопреки Сталину, Молотову и Орджоникидзе, и тогда им придется самим отвечать за тот аппарат, который они насаждали, который они «держали в своих руках», за тот неслыханный режим в партии, при котором возможно длительное существование такого аппарата.

2 июня 1928 г.

Секретно.

Всем членам и кандидатам Политбюро, тов. Бауману[262] и тов. И. В. Сталину

Переживаемые нами трудности кризисного характера резко уже сказались и нарастают как во внутреннем, так и внешнем нашем положении. Нет никаких сомнений в том, что резкое ухудшение нашего положения, менее всего связанного с деятельностью Коминтерна, усилившееся обвинением нас «в пропаганде», является лишь благодатным материалом для западноевропейской буржуазии. Основным и решающим фактором наступления капиталистического мира на СССР является политическое и экономическое ослабление наших сил. Ухудшение нашего внутреннего положения связано прежде всего с деревней, с положением сельского хозяйства. Мы не должны закрывать глаза на то, что деревня, за исключеним небольшой части бедноты, настроена против нас, что  эти настроения начинают уже переливаться в рабочие городские центры. Выступающим на рабочих и красноармейских собраниях хорошо известно, как недовольство деревни сильно отражается на настроениях и выступлениях рабочих и красноармейцев. Дальнейшее нарастание недовольства в деревне угрожает нам через безработных, через рабочих, связанных с деревней, через красноармейцев осложнениями и в городе. Придавая исключительное значение роли деревни в переживаемых кризисных процессах, я считаю своим долгом обратить внимание Политбюро на те моменты, которые заострены во внимании сотен и тысяч членов партии, о которых говорят при каждой встрече. Едва ли есть необходимость доказывать, что переживаемые нами трудности вытекают не только и не столько из наших ошибок в планировании хозяйства. Верно и то, что эти трудности в значительной мере определяются революционной структурой сельского хозяйства, но несомненно то, что ухудшение нашего экономического положения заострилось благодаря новой ноте XV съезда, политической установке по отношению к деревне, установке, мало связанной с решением съезда.

XV съезд дал директиву поставить в центре внимания коллективизацию сельского хозяйства и вести «дальнейшее наступление на кулака». Весь дух доклада т. Молотова и резолюция съезда далеки от раскулачивания, от сведения на нет зажиточных хозяйств как производственных единиц. Основная мысль резолюции съезда та, что «наступление должно в дальнейшем осуществиться на основе новой экономической политики, путем увеличения налогового обложения кулака, ограничения его эксплуататорских стремлений, путем кооперирования и коллективизации бедноты и середняцких хозяйств» («Правда» No 89 и резолюция ленинградского] актива по докладу тов. Бухарина). Во всяком случае, не возникало никаких сомнений в том, что союз со средним крестьянством составляет основу ленинской политики вообще и в деревне в особенности. Отрицание этой политики привело, по верному замечанию тт. Сталина и Молотова, оппозицию к гибели. Остановка, взятая после съезда по отношению к деревне, расходится с приведенным выше пониманием постановлений съезда. На съезде т. Молотов говорил:

«Идеология оппозиции, враждебная середняку, враждебная союзу со средним крестьянством, именно эта идеология приводит ее к предложениям о принудительном крестьянском займе. Между тем, это предложение о займе — прямой срыв всей политики партии, всей политики нэпа, потому тот, кто теперь предлагает нам эту политику принудительного займа, принудительного изъятия 150 — 200 млн. пудов хлеба хотя бы у 10% крестьянских хозяйств, т. е. не только у кулаков, но и у части середняцкого слоя деревни, тот, каким бы добрым желанием не было это предложение проникнуто, тот враг рабочих и крестьян, враг союза рабочих и крестьян (Сталин: правильно), тот ведет линию на разрушение советского государства».

«Кто сам допускает разъединение середняка и бедняка — тот превращается в настоящего врага рабочих и крестьян, тот враг октябрьской революции, враг пролетарской революции вообще».

Через 10 дней после съезда автор этих энергичных слов проявил максимальную инициативу не в направлении развитой им линии. Был проведен принудительный займ, было проведено принудительное изъятие хлеба и по отношению к середняку. Можно спорить об оценке проведенной кампании в деревне в январе-марте, но при положительной оценке следует установить, что в процессе проведения кампании сложилась новая идеология, расходящаяся со всей нашей политикой в деревне.

На заседании Уральского обкома, в присутствии 30 — 40 товарищей, т. Молотов формулировал отношение к деревне так: «Надо ударить по кулаку так, чтобы перед нами вытянулся середняк». Эта фраза не была случайной. В своем отчетном докладе по поездкам на хлебозаготовки он всех несогласных с этой линией обвиняет в потворстве кулакам. Из речи тов. Кучмина на пленуме Облкрай-кома мы узнаем про характерную директиву последнего, данную в циркулярном письме: