Представитель ЦК союза горняков установил: «Ни Донуголь, ни Азнефть не подошли даже к вопросу о переходе на семичасовой рабочий день, не установили каких бы то ни было принципов разрешения этой задачи. Можно ли вводить семичасовой рабочий день в новых заводах, оборудованных по последнему слову техники, они не знают до сих пор. ЦК горняков не может договориться с ВСНХ о том, чтобы на подземных работах установить не семи-, а шестичасовой рабочий день».
Даже что касается текстильной промышленности, то и там ЦК текстильщиков, как заявил тов. Мельничанский, уперся в тупик. «ВСНХ не дает, например, ответа на перевод на семичасовой рабочий день камвольной шерстяной промышленности и тех фабрик, где ввиду заминки снабжения хлопком нельзя еще вводить третьей смены». По сообщению в «Труде» по линии НКПС переводятся на семичасовой рабочий день две мастерские численностью в 8000 рабочих. Эти факты не нуждаются ни в каких комментариях.
Для оценки материального положения рабочего класса надо еще принять во внимание, что в этом году ему пришлось, благодаря ошибкам в нашей налоговой политике в деревне, благодаря не замеченному вовремя росту кулака, расплатиться ухудшением своего снабжения. Пришлось перебросить значительное количество промтоваров, в первую очередь дефицитных, из города в деревню, оголить городской рынок от мануфактуры, кожаных изделий, металлических изделий, сахара, чая и т. д. Другого выбора, благодаря сделанным раньше ошибкам, не было. Но нельзя закрывать глаз на тот факт, что ухудшение снабжения города есть ухудшение положения рабочего класса.
Вопрос об улучшении положения рабочего класса является центральным вопросом сдвига партийной политики влево. Только серьезные усилия для улучшения положения рабочего класса внушат ему веру в левый курс и заставят взяться серьезно за его проведение.
4. Вопрос о внутрипартийной и рабочей демократии поставлен перед партией как вопрос о самокритике. В обращении ЦК от 3 июня сказано, что «задачи реконструктивного периода не могут быть разрешены без самого смелого, самого решительного, самого последовательного вовлечения масс в дело социалистического строительства, проверки и контроля со стороны этих миллионных масс всего аппарата и его очищения от негодных элементов».
Не только задачи реконструктивного периода не могут быть решены без самодеятельности миллионных масс и их контроля над всеми действиями и всем аппаратом диктатуры пролетариата. Без самодеятельности и контроля масс нельзя было выиграть гражданской войны, нельзя было восстановить старой промышленности. Во время гражданской войны с ее неслыханно жесткой партдис-циплиной, с массовыми мобилизациями на фронт членов партии и профсоюзов партия дискутировала свободно все возникающие разногласия, что давало возможность после самых острых споров меньшинству беспрекословно подчиняться большинству. Вопросы борьбы с бюрократией выносились на суждение рабочих беспартийных конференций.
Владимир Ильич неоднократно указывал на бюрократизм, как на основную опасность на пути социалистического строительства. Во время его болезни бюрократизация наших аппаратов пошла в усиленном темпе. В этих условиях борьба за нормальный режим в партии принимала характер внутрипартийной оппозиции. Имея перед собой такой факт, как оппозиционное настроение половины Московской организации, ЦК партии решением от 5 декабря 1923 г. провозгласил проведение в жизнь внутрипартийной демократии, выдвигая целую программу конкретных реформ. Почему декларация от 5 декабря 1923 г. осталась неосуществимой? Ответ на этот вопрос дает платформа большевиков-ленинцев.
Здесь мы считаем необходимым подчеркнуть следующие моменты. В период после XIII съезда[496] страна переживала бурный восстановительный процесс. Росла промышленность, росло сель[ское] хозяйство. Но вместе с тем росли классовые противоречия в деревне и усилилась роль бюрократии как в городе, так и в деревне. В деревне росла экономическая сила зажиточной верхушки. Оппортунистические теории замазывали этот факт и преуменьшали его значение.
Кулак «врастал» в социализм. В промышленности этот процесс затушевывания классового характера социалистического строительства опирался на растущую роль государственной и хозяйственной бюрократии. Располагая значительными средствами, вкладываемыми в промышленность, и используя свои преимущества в области знаний и административного опыта, бюрократия мало-помалу подчинила своему влиянию широкие кадры хозяйственников, выдвинутых партией.
И здесь партийная политика пошла по линии наименьшего сопротивления. Рост производительных сил, а все остальное приложится — вот господствовавшее настроение того периода. Что социализм есть не только обобществление средств производства в интересах общества, но и растущее участие рабочего класса в руководстве производством — это на практике упускалось из вида. Непонимание этого различия капиталистического и социалистического развития делало бюрократами даже хороших пролетарских хозяйственников.
Процессы, происходящие в гос[ударственном] аппарате, должны были найти свое отражение в партийном аппарате. Парт[ийный] аппарат должен был вступить с ними в бой или подчиниться им и стать на их сторону. Но нельзя было в деревне брать курс на кулака, а в городе курс на рабочего. То же самое желание идти по линии наименьшего сопротивления, которое приводило к отказу от организации бедноты, поощрению развивания «хозяйственного мужичка», как более легкого пути, приводило в городе к ставке на спеца, на директора фабрики, на администратора. Этот путь к поднятию хозяйства казался более легким, чем политика развертывания инициативы самой массы, поднятия ее уровня и влияния на руководство производством. Таким образом создался на фабрике «треугольник».
Во имя поднятия производства ограничивались права фабзавко-ма, основной профессиональной ячейки. Профсоюзы перестали в значительной мере защищать интересы организованных рабочих, начали хиреть, терять авторитет. Секретарь ячейки принужден был во имя ложно понимаемых экономических задач покрывать антидемократическую политику хозяйственников и профсоюзов, что, со своей стороны, вело к замиранию жизни в ячейках — основных организациях партии. Курс этот привлек в партию служащих — кандидатов в чиновники. Для многих из них партбилет был только мостиком к чину и должности. Эти элементы охотно отказывались от всякой критики, от всякой самостоятельности и провозглашали послушание как высшую добродетель коммуниста.
Почему мы повторяем эти положения нашей платформы? Мы это делаем для того, чтобы сказать: «Без решительного изменения политики нет изменения режима в партии, в профсоюзах и на фабрике». Внутрипартийная демократия не может существовать и развиваться, если политика партии не отвечает полностью интересам рабочего класса и бедноты, если в ней проявляются тенденции сползания с классовых рельс.
Начав исправлять партийную политику, начав борьбу с кулаком, ЦК партии выдвинул лозунг самокритики, как средство очищения партии от последствий бюрократического загнивания и путь к внутрипартийной демократии. Какие результаты дал этот призыв? «Кампания по перевыборам низовых профессиональных и партийных органов пока показывает, что [мы] имеем несомненное усиление активности партийной и рабочей массы. Но это усиление активности остается еще далеко недостаточным: до сих пор в дело самокритики в должной мере еще не втянуты широкие рабочие массы. До сих пор наша критика в значительной степени критика «сверху». Пока мы идем еще по линии устранения наиболее бьющих в глаза уродливостей»,— пишет «Правда» от 27 июня.
Почему рабочая масса не принимает еще достаточно энергичного участия в самокритике? На этот сугубо важный вопрос «Правда» отвечает в цитированной статье: «Рабочие еще не «раскачались», среди них зачастую еще проявляется боязнь критиковать. Критикуют в личных разговорах, но выносить свое мнение на общественное суждение еще избегают».
В сотнях и тысячах статей и заметок нашей печати признается тот факт, что рабочие боятся увольнения с работы, притеснений за самокритику. Это отвечает действительности. Причины слабого развития самокритики состоят, во-первых, в том, что рабочая масса после опыта 1923 года не верит, что дело идет не о мимоходной ударной кампании, вызванной артемовским, смоленским и шах-тинским скандалами, а о коренном изменении внутрипартийного и внутрисоюзного режима. Рабочая масса боится, что после нескольких месяцев критики придется за нее в будущем расплачиваться. Рабочие на фабриках знают поименно тех передовых пролетариев, которые за критику были сняты с производства, задвинуты в бюрократические задворки, выброшены на улицу или сосланы в ссылку. Рабочие знают имена тех тысяч хозяйственников, которые за безхозяйственность, за бюрократическое отношение к рабочим потребностям, за злоупотребление властью не только не были сняты со своих постов, но иногда получали повышение. Рабочая масса поверит в серьезность поворота, когда увидит, что виновники злоупотреблений будут подвергнуты наказанию, «невзирая на лица», когда они увидят, что виновные в прикрывании злоупотреблений, в попустительстве будут наказаны или что хоть их вина будет публично установлена. Рабочая масса видит, что в то время, когда ЦК в официальном воззвании призывает к критике, «не взирая на лица», он сам и его органы «взирают на лица».
