Кто сейчас больше страдал? Черный человек, доведенный странной судьбой до нищенства, или же Алексей, слышавший пронзительное “подайте” и наблюдавший за протянутой рукой парня, которого так боялась и ненавидела его мать.

“Бедная мама,- подумал Алексей,- как же она страдала из-за нашей семьи. Сначала сын сбежал из дому, и, наверное, моя мама перестала разговаривать с вездесущими соседками, которые так хотели знать все и посудачить об этом. Потом неожиданная смерть отца. А теперь в ее доме живет грязный, замкнутый нищий. Надо что-то делать”. Алексей начал обшаривать свои карманы. Он никогда не пользовался кошельком, и деньги, когда они были, всегда лежали в карманах брюк, рубашек, курток. Иногда, забывая об этом, Алексей вместе с рубашкой стирал и денежные купюры.

Сейчас он хотел отдать этому Черному все, что он найдет в своих карманах. Набралось двадцать шесть рублей. Он решительно шагнул к нищему, взял его протянутую руку, вложил в ладонь деньги и с силой сжал ее в кулак.

Черный вздрогнул. Он медленно разгладил все купюры, пересчитал, аккуратно сложил вчетверо, тщательно собрал мелочь, сунул тряпку за пазуху, вскочил на ноги, схватил палку.

Несомненно, Черный собирался уходить. Но куда? Зачем ему нужны были деньги? Зачем он их выпрашивал? На еду ему хватало и мелочи, которую ему бросили. Имея двадцать шесть рублей, он так засуетился, будто еще подсчитывал, соображая, хватит или не хватит. Уже на ходу Черный обернулся и тонким голосом серьезно сказал:

– Спасибо. Я знал, что вы мне поможете! Уверенность осталась от вашего отца.

Эти неожиданные слова как бы приколотили Алексея гвоздями к появившемуся в его жизни кресту. Он осознал, что невидимый крест отныне всегда должен носить за собой. Он еще не понял, из чего сбита эта вечная в пределах его жизни ноша, только догадывался, что ушедший отец, ожидающая мать и благодаривший Черный - все вместе сколотили этот крест для него из своих жизней, и вот сейчас нищий забил последний гвоздь. Ничего, кроме боли, загадок и тяжести, Алексея впереди не ждет. От этой мысли Алексей непроизвольно присел на то же самое место, где недавно попрошайничал нищий.

“Самое ужасное, что начало этой непонятной истории, кажется, положил я сам,- без всякой горечи подумал Алексей,если бы я не сбежал, не ушел от родителей в поисках самостоятельности, в моей комнате никто, кроме меня, не жил бы. Но откуда взялся этот нищий?”

А нищий исчез. Куда? Алексей вскочил и побежал домой, надеясь найти его в своей комнате.

Открыв ключом входную дверь, он, не разуваясь, протопал в коридор и застучал тем же ключом в дверь бывшей своей комнаты.

Мать замешивала тесто, чтобы порадовать сына домашними пирожками. Услышав шум, она выбежала из кухни, увидела сына у ненавистной двери, поняла, что он хочет видеть Черного, и ей стало тяжело от мысли, что сын так же, как и муж, отдалится от нее. Руки ее, белые от муки, мелко затряслись от страха.

Мука стряхивалась с пальцев и оседала белой пыльцой на пол.

Вера Ивановна ничего не замечала. Она сжала белыми руками свое лицо и уже сквозь пальцы задавленно закричала:

– Зачем он тебе?! Оставь его!

Алексей обернулся. Мука смешивалась со слезами и превращалась в клейкое соленое тесто.

– Мама, успокойся, не плачь,- Алексей отнял ее руки от лица,- пойдем, я тебе помогу умыться.

Он бережно, но настойчиво увел ее на кухню. Мать, очевидно, сама испугавшись нервного срыва, уже спокойно говорила:

– Черный приходит только ночью, вечером. Не замечай его! Ради меня.

– Мама, а ты знаешь, чем он занимается?

Вера Ивановна поджала губы и отрицательно замотала головой.

– Мне кажется, ты знаешь. Он просит милостыню. Он вымаливает гроши! Это стыдно, мама! Мы не можем быть немилосердными.

– Почему я должна кормить его?

– Он живет в нашем доме. Так хотел отец.

Алексей увидел, как в глазах матери снова появились слезы и потекли по морщинистым щекам. Может, эти морщины и появились из-за того, что очень часто горькие от солености ручейки пробивали здесь себе дорогу.

– Не надо, мама,- Алексей испугался, ему показалось, что на его глазах морщины стали глубже.- Успокойся. Я ни в чем тебя не хочу обвинять. Давай спокойно разберемся. Расскажи мне, кто этот парень?

Вера Ивановна вытерла слезы и задумалась. Алексей терпеливо ждал.

– Он убил твоего отца,- сурово сказала она.

– Отец умер от инфаркта. Как бедный нищий мог его убить? - Если бы не было Черного, отец еще жил бы,- упрямо повторила Вера Ивановна.

– Объясни мне, пожалуйста, все.- Алексей взял ее руки и, как ребенка, погладил.

По своему душевному состоянию она действительно сейчас была ребенком, несправедливо обиженным, напуганным взрослыми.

– Я всегда чувствовала, что отец умрет из-за него. У Черного какая-то страшная болезнь. Он не может смотреть на мир и не слышит никаких звуков. Я помню, как он кричал, когда с него сняли очки. Это был крик обезумевшего, который вотвот умрет от разрыва легких и связок.

Речь ее стала очень жесткой:

– Своей болезнью он заразил отца. Его слабое сердце не выдержало, и он умер. Черный его убил. Я боюсь этой болезни. Не подходи к нему, Алешенька. Не смотри на него. Я хочу, чтобы ты жил, послушай свою мать.

– Мама, перестань,- перебил Алексей, поняв, что разговор опять сбивается в сторону эмоциональных заговоров.Как отец мог заразиться? В чем это проявлялось? Не верю я…

Мать не отвечала. Она снова занялась прерванной работой.

Вымешивая тесто, казалось, не обращала внимания на сидящего рядом сына и на его вопросы. Этот странный беззвучный поединок между родными по крови людьми был нарушен чужим человеком. Входная дверь открылась, и послышался стук палки слепого нищего. Алексей вскочил и, не глядя на мать, выбежал из кухни.

Он не ошибся. Парень остановился в коридоре, почувствовав движение впереди себя. Правая рука у него была занята палкой с вбитым в нее гвоздем. Левой рукой мертвой хваткой прижата к грязному пальто огромная книга: Книга была прекрасно изданная, в суперобложке, на мелованной бумаге. Эта книга напомнила что-то Алексею. Она была ему знакома. Да…

Книга принадлежала отцу и всегда стояла на нижней полке в его библиотеке. Книга репродукций картин русского художника Кандинского.

“Как эта книга попала к Черному? И зачем она ему? Может, он украл ее и хотел продать, чтобы не просить денег? Господи, что я выдумываю. Он не принес бы ее назад. Да и утром у него в руках, кроме палки, ничего не было. Тогда где он ее взял?”

Во время этих рассуждений они стояли друг против друга: два человека, не знающих, как они поступят в следующую минуту - равнодушно разойдутся, сцепятся между собой, чтобы силой разрешить сомнения, или…

Алексей молча протянул руку к книге. Черный без сопротивления, правда, с трудом разжав пальцы, отдал ее. Алексей погладил обложку, открыл оглавление и увидел экслчбрис отца.

Он захлопнул обложку и, ничего не понимая, растерянно протянул книгу репродукций Черному. Тот так же молча покорно ее взял и, прижимаясь к стене, прошел в комнату. Алексей, как сомнамбула, двинулся за ним.

– Алешенька, остановись! - раздался крик матери.- Не ходи туда, пожалей меня. Я умру, если ты пойдешь с ним, я уйду от тебя. Я так тебя ждала.

Сын не обернулся. Может быть, и не слышал ее крика. Его мозг был занят вопросом: как книга из личной библиотеки отца попала в магазин “Букинист”?

Зайдя в свою бывшую детскую вслед за нищим, Алексей увидел, что здесь ничего не изменилось. Кто-то аккуратно стирал пыль со старой фотографии, где маленький Алеша сидел на плечах улыбающегося отца. И даже его потрескавшаяся гитара висела на прежнем месте.

Черный хозяин этой комнаты привычно поставил палку к стене и, не снимая пальто, как делают нормальные люди, зайдя домой, тяжело уселся на кровать, застеленную грязной пыльной тряпкой, некогда бывшей покрывалом желтого цвета. Другого места для сидения, кроме низкого журнального столика, в комнате не было. Алексей осторожно присел на край, коснувшись нечаянно ножки кровати. Нищий вздрогнул и, как испуганный паук, задвигался к противоположному углу, не выпуская из рук книги.