Они ни в коей мере не были чиновниками. Они испытывали такое отвращение к возне с бумагами, что даже за письменные столы свои не садились - устраивались в креслах возле столов, закинув длинные ноги в огромных башмаках на стулья напротив (“Нет-нет, на эти стулья не садитесь!”- предупреждали потом посетителей). И писать предпочитали в этой же позе, кладя бумаги на папку. То есть готовы были терпеть любые неудобства, лишь бы не сидеть за “чиновническим” столом.

Лена познакомилась с ними после второй кражи: они со Светой испугались, что эдак могут унести и компьютерную технику - тогда им не рассчитаться. Уже позднее ей удалось сосредоточиться на этих кражах самой - и она отлично все поняла без “мальчиков”. Рядом с их блоком был блок Маргариты и Раисы - девчушек, попавших в университет благодаря каким-то льготам родителей (у одной родители работали на Севере, у другой постоянно находились в плавании). Девчушки оказались шальные. Восток и его мудрость не трогали их ни с какой стороны, но жить здесь им нравилось. Слабую их успеваемость преподаватели считали своей виной, а слабую нравственность - влиянием неблагоприятной среды в детстве. На осознании вины общества перед ними девчушки собирались перекантоваться еще года два, а там - либо их общими усилиями “вытянут в люди” (кого ж это отчисляли с пятого курса!), либо родители придумают еще что-нибудь, может быть, даже более интересное, чем изучение литературы, истории и философии. Теперь уже Лена знала, что по крайней мере Маргарите “перекантоваться” не удастся: в начале следующего учебного года, имея все материалы следствия из 105-й комнаты, их студенческая группа скорее всего вынесет решение об ее отчислении, вернее - о ходатайстве об этом перед деканом. Подвела Маргариту жадность: украла видеомагнитофон с набором кассет у студента из Сирии Джафара, который считался ее ближайшим другом. Если бы не это, девчушки еще долго, наверно, вели бы развеселую жизнь, пользуясь культивируемой в университете восточной терпимостью. Свои студенческие комнаты они быстро и умело превратили в интимные будуарчики - для этого оказалось достаточным прикрыть яркие настольные светильники шелковыми цветными платками и навсегда разложить тахту (обычно студенты по утрам превращали спальное ложе в диван со спинкой, внутрь которого мгновенно закидывалась постель).

… У двери в 105-ю Лена нажала кнопку видеосигнала и представила, как мальчики смотрят на вспыхнувший экран, решая, какого ритуала встречи достоин их посетитель. Она заслужила сегодня ритуал из самых небрежных: створки дверей автоматически раздвинулись, мальчики продолжали сидеть в своих излюбленных позах.

Посреди их кабинета - журнальный столик. На нем - серебряный мини-самовар, банка кофе с экзотической наклейкой, две пачки сигарет, зажигалка. Пижоны! Как 15-летние мальчишки, хотя обоим ближе к тридцати, чем к двадцати.

– Садись, слушай и смотри.

Оказывается, они крутят видеоролик: японская эстрада.

– Ишь, какив девочки! Это тебе не кубанский хор!

Удивительное дело: сама страдавшая от перебора с народным искусством по теле- и радиоканалам, она выходила из себя от таких вот реплик.

– В кубанском хоре, между прочим, девочки еще лучше этих. И вообще, советские женщины - самые красивые в мире.

Оба просто грохнули.

– Спиши слова! Запатентую: готовый плакат. Кстати, недурно его украсить и твоей физиономией.

– Не вижу причины для гомерического хохота.

– Ленусик, может быть, хотя бы русские? Отечественные? Ну при чем тут “советские”?

– Нет, именно советские! - Она чуть не топнула ногой и смеяться отнюдь не собиралась (хотя и было смешно от своего же гнева).- И русские, и таджички, и украинки, и молдавачнки… Мне об этом сколько раз иностранцы говорили! Только вы этого не замечаете - советские мужчины!

– Убийственное обвинение,- сказал более молодой, Слава.- Но почему же мы не видим? Мы ви-идим!

– Нет, не видите1 Иначе не были бы так непочтительны с нами. Вы способны даже на грязные слова в нашем присутствии!… Ну, не вы лично…- Гнев стал пропадать при виде их растерян ных лиц, но она была уверена, что “по большому счету” права, и потому продолжала ворчливо:- Недаром столько наших девчат выходят замуж за иностранцев. А еще больше - тоже становятся грубыми, от отчаяния! - разозлилась опять.- И правильно Марина Цветаева уехала от вас к давно уже не любимому мужу: с вами ей и совсем было невмочь!

– Так это ж было-то… ровно сто лет назад[То есть действие происходит в 2022 году.].

– А вы и за сто лет лучше не стали,- закончила она вредным голосом.

Оба давно сняли ноги со стульев и теперь демонстративно суетились вокруг нее: - Елена Викторовна, садитесь, пожалуйста! Чай? Кофе? Сигарету?

– Вы отлично знаете, что я не курю,- сказала она, уже искусственно удерживая в себе остатки капризной ворчливости. И перешла наконец на нормальный тон:- Ладно, я по делу. Посоветоваться. Может, я заболела от переутомления, а может, есть сермяжная правда в моей картинке. Давайте обсудим.

Ребята тут же стали предельно серьезными: своими “картинками” до или после события она уже не раз им помогала. И она рассказала: истерические вопли - промелькнувшее в воздухе тело (промелькнуло оно как будто даже и не сначала, а после падения - как показанное ей объяснение случившегося) - упавший на каменный парапет явно студент: молодой, стройный, в белой рубашке и спортивных брюках. Все… Звон у нее в ушах. Этот звон - свидетельство нереальности, в то же время возможной будущей подлинности картинки.

Геннадий (старший) закурил и жестко, с прищуром, смотрел в одну точку. Слава присвистнул и сразу стал уточнять:

– С какого этажа он летел?

– Что-то очень высоко. Гораздо выше моей головы. А я - на восьмом.

– Вокруг самых верхних этажей всегда включены энергетические щиты. Мы радовались: у нас проверяют аппаратуру для космоса. Человека там отшвырнет обратно, если он высунется из окна чуть дальше нормы.

– Не знаю, Слава. Может, и вообще все - чушь…

– Но до 20-го этажа щита еще нет. Может, с одного из них? - продолжал Слава.

– Может. Я увидела его уже летящим и точно сказать, с какого, все-таки не могу. И видела-то долю секунды.

– Ты бы нам помогла, если бы сказала хоть предположительно, кто он. А так?…

– Нет, абсолютная в этом темнота…

– Не хотел бы я быть не только на его, но и на твоем месте. Ленка,- сказал Слава. - Видеть любое горе любого знакомого заранее - так ведь можно свихнуться. Я выступаю против своих интересов, но ты не можешь от этой своей способности избавиться?

– Могу. Она у меня начинает пропадать, когда я заставляю себя думать только о себе. А обостряется, когда устаю. Нет, не когда устаю, а когда сильное нервное напряжение. Так что, возможно, я уже ненормальная.

– Ну вот, приехали! - резко перебил Геннадий.- Только стопроцентные мещане считают все необычное и непознанное ненормальным. Давайте всерьез думать, кто это может быть и как предотвратить.

– Вы тут думайте, а я продолжу своим способом: пойду в лес, расслаблюсь, подремлю - может, ответ придет.

Ребята проводили ее, на сей раз со всеми атрибутами дипломатической вежливости.

“Нет, не в лес,- подсказала ей биологическая ЭВМ.- К Хишаму сначала”.-”А почему к Хишаму? Что - опасность угрожает ему?…” Ответа не было.

Но если к Хишаму, надо сначала переодеться. Она быстро приняла душ, надела свой любимый праздничный наряд - красную юбку в серебряных.розах и белую крепдешиновую кофточку с рукавами вразлет - и стала укладывать в сумку (“А над ребятами издеваешься!” - прокомментировала биологическая ЭВМ) расческу, губную помаду, духи, зеркальце…

И тут из окна раздались истерические вопли. “Опять! Видно, я действительно заболела от переутомления”.

Выглянула: к каменному парапету корпуса физиков бежали люди… Быстро закрыла глаза, стала слушать, нет ли звона в ушах,- но вместо звона раздался пронзительный вой сирены - то ли милицейской машины, то ли “Скорой помощи”. Снова выглянула: да, это несомненная реальность! К корпусу физиков продвигалась сквозь толпу “Скорая помощь”. Теперь только уловила (и вспомнила по прошлым случаям) разницу: воображаемая картинка была мгновенной и как бы размытой, похожей на вылинявшую фотографию, а это - подлинная жизнь, медленная, четкая - и страшная.