— Эй, Персик, хочешь на сайт Барби?

— Нет. Ненавижу Балби.

— Неправда, Руби. У тебя их двадцать штук. Ты обожаешь Барби. Пойдем, сходим на сайт. Обещаю, будет весело.

Я усадила Руби за свой стол, вошла в Интернет, открыла сайт Барби, оставила ребенка выбирать аксессуары для ее личной «подружки Барби» и прислонилась к столу. Я слишком устала просто стоять, но брать другой стул было лень. Руби такая хорошенькая: кудряшки спадают на глаза, личико сморщено от усердия. Я в тысячный раз подумала, как же она воспримет появление второго ребенка в доме. Эта малышка так привыкла быть центром внимания, королевой замка. Рождение принца должно стать для нее настоящим потрясением.

Руби прервала мою задумчивость.

— Мамочка, компьютел сказал «Вам плисло письмо».

— Это значит, пришла электронная почта. Хочешь помочь мне ее получить?

— Да!

— Подвинь мышку на картинку, где маленький почтовый ящик.

Она сделала, как я сказала.

— Теперь нажми два раза.

Сделано.

Это был спам — электронная макулатура. Я показала Руби, как удалить письмо, а потом помогла переключиться обратно на сайт Барби. И тогда, наблюдая, как Руби наряжает Барби в боа цвета фуксии и фиолетовые штаны, я все поняла. Я знала, кто такая «ДЕфффочкА».

Не знаю точно, почему я сделала то, что сделала. Если оглянуться назад, то это определенно был идиотский поступок. Но в тот момент я и правда не думала, что подвергаю себя опасности.

Я была уверена в своей правоте, но знала, что после фиаско с Тигрицей полицейское управление Санта-Моники не собирается сопровождать меня в прочих детективных экспедициях. И, разумеется, я не собиралась просить Питера поехать со мной, потому что пришлось бы везти туда и Руби. Поэтому я сказала мужу, что должна уехать, и придумала причину: надо зайти в аптеку и купить прокладки на то время, когда я вернусь из больницы. Он был только рад присмотреть за ребенком, обрадовавшись, что я не послала его покупать средства женской гигиены.

Я пересекла город, потом поехала по автостраде и по Тихоокеанскому шоссе до каньона Санта-Моника. Ехала я быстро, меня чудом не остановили за превышение скорости, но мне все равно показалось, что дорога к дому Абигайль Хетэвей заняла несколько часов. Я припарковалась, захлопнула дверцу и промчалась по дорожке к дому. Позвонила, а потом нетерпеливо забарабанила в дверь.

Одри открыла через несколько минут. Она выглядела, как обычно, только снова сбрила половину волос, а остальные покрасила в ярко-синий цвет. В нос Одри вставила новый гвоздик, с камнем, подходящим к цвету волос. Увидев меня, она нервно улыбнулась.

— Привет, Джулиет! Что такое? Вы похожи на… — она не закончила.

Я посмотрела на свое отражение в длинном узком окне рядом с дверью. На мне была обычная униформа из леггинсов и рубашки, вот только кусочек бедра выглядывал из порвавшегося шва. Я даже не заметила. Волосы убраны под эластичную повязку, на лице ни следа косметики.

— Вы в порядке? — спросила Одри.

— Нам надо поговорить. Твоя тетя дома?

— Нет, вышла в магазин. А о чем поговорить? — она держала дверь полуоткрытой.

— Впусти меня, Одри, — я толкнула дверь.

Она ее удержала.

— Что происходит. Джулиет? Вы какая-то странная.

— Впусти сейчас же! — Я резко распахнула дверь.

— Ладно, заходите. Что с вами такое? — спросила она сердито, но и немного испуганно.

— Я знаю о «ДЕфффочкЕ», Одри, — сказала я, стоя в прихожей.

— О ком? О какой девочке?

— Не лги мне, Одри. Я знаю, что ты пользуешься компьютером отчима и что твой ник «ДЕфффочкА».

— Это не его компьютер. Моя мать его купила. Это наш компьютер. Я имею полное право им пользоваться. И вообще, я им даже не пользуюсь. Я пользуюсь маминым ноутбуком. Одна из этих дурацких училок из этого дурацкого сада привезла его несколько дней назад.

Она гордо прошествовала в гостиную и закрыла за собой дверь. Я протолкнулась следом и увидела, что она склонилась над столом матери. Когда я вошла, Одри с грохотом захлопнула ящик, резко взмахнула своей наполовину лысой головой и села на диван, задрав подбородок и чопорно скрестив ноги. Я видела, как у нее на шее бьется жилка.

— Хорошо, вы узнали мой ник. И что с того? Вы что, из-за этого становитесь гением? Я как бы практически вам сказала, что это я.

Я села рядом с ней. Она все еще казалась мне такой уязвимой, такой маленькой, несмотря на свои жалкие попытки быть «крутой».

— Одри, ты говорила полиции о своем нике?

Она взглянула на меня с недоверием.

— Нет. А что, я должна? Это не их дело.

Одри начала теребить заусенец на большом пальце правой руки. Появилась капелька крови. Она сунула палец в рот и начала сосать его, как младенец.

— Одри, это их дело, и ты это знаешь.

Она действительно настолько глупа или прикидывается?

— Послушай. Ты должна рассказать полиции, потому что Дэниел скажет, будь уверена.

— Да ладно. Как будто им есть дело до моего ника.

— Одри, полицейские конфисковали компьютер Дэниела, так?

— Да, поэтому мне пришлось ждать с неделю, чтобы выйти в Сеть. Я ничего не могла сделать, но тут Мэгги вспомнила, что одолжила мамин ноутбук и не вернула его. Странно, что эта сука просто не оставила его себе.

Я начала было защищать воспитательницу, но потом покачала головой. Я не собиралась позволить Одри сбить меня с толку и вернулась к делу.

— Разве тебе не пришло в голову, что если они забрали компьютер, их может интересовать любая информация о никах и почте Дэниела, которая у тебя есть?

Одри посмотрела на меня круглыми глазами.

— Это же не «ДЕфффочкА» пыталась найти кого-то, чтобы убить маму. Это был его ник для геев, «Игрушка-2000».

Она не должна знать об объявлении, которое Муни разместил, чтобы найти киллера. Я ей не говорила, газеты этого не печатали, а полиция или окружная прокуратура за все блага мира не дали бы ей такую информацию. У нее был единственный способ узнать про объявление, только одна возможность получить эти сведения.

— И вообще, он даже не нанимал никого, чтобы ее убить. Он сделал это сам, за рулем ее машины, — продолжила Одри.

Я сидела там, на диване, рядом с подростком, дочерью Абигайль Хетэвей, и мне становилось плохо: то, чего я боялась, оказалось правдой. Она не просто была «ДЕфффочкоЙ». Она разместила на том сайте объявление. И если объявление — это ее рук дело, я могла не сомневаться, что она и есть убийца Абигайль.

Я положила руки на живот и почувствовала, как в тепле моего тела плавает маленький мальчик. Я не могла понять, как можно потратить так много энергии, любви и нежности на создание существа, которое однажды настолько тебя возненавидит, что решит убить. Я представила себе Абигайль Хетэвей, располневшую от форм своей дочери, грезящую о ее жизни точно так же, как я сейчас грезила о жизни Исаака и еще раньше — о Руби. Потом я представила себе лицо Абигайль, когда ее убивали. Видела ли она Одри за рулем? Знала ли она, умирая, что ее ребенок, которого она родила и воспитала и которого, конечно, любила, давит на педаль газа?

— Джулиет? — окликнула меня Одри.

Я не смогла ответить.

— Джулиет? Ну хорошо, ладно, я расскажу копам. Ладно? Джулиет?

Теперь Одри говорила сладким, льстивым голосом. Я повернулась к ней и поняла, что не боюсь этого жестокого ребенка, хотя это странно и абсурдно. Мне приходилось сидеть рядом со многими преступниками, с людьми, которые делали то же, что и Одри, или даже хуже, и я никогда не боялась. Мои клиенты знали, что могут мне верить, что я за них всей душой, и поэтому никогда не пытались причинить мне вред. Никогда. Я так часто была единственным человеком, который видел, как прожженный негодяй прячет лицо в ладонях. Плачет и зовет маму. Так часто я бывала жилеткой для пристрастившегося к героину грабителя, пока он признавался в том, какие кошмары принес в его жизнь белый порошок. Я привыкла к напуганным людям, которые делали ужасные вещи. Я привыкла к ним и не боялась. Я взяла девочку за руку.