— С удовольствием! — не колеблясь, согласилась я.

— Прекрасно, — сказал он. — Я предлагаю подняться на Флойен. Часть пути можно проехать на машине, а потом пройти пешком до ресторана, который находится на самом верху. Надеюсь, вы любите ходить пешком?

— Люблю, — весело отозвалась я, приходя в восторг от перспективы улизнуть из дома и побыть с кем-то, кто не мучается воспоминаниями о своем прошлом и пережитых в то время ужасах.

— Захватите с собой Лору, если она захочет, — предложил он.

Мой восторг улетучился.

— Лору? — растерянно протянула я.

— Если у нее не хватит сил идти пешком, мы поднимемся на фуникулере. Как вы понимаете, это не официальное приглашение. От вас зависит, убедите ли вы ее присоединиться к нам или нет.

Я могла только догадываться, что все это значит. Если бы Гуннар пригласил Лору официально, пришлось бы позвать Также и Майлза. Ясно, что Гуннару этого не хотелось.

— Сделаю все, что в моих силах, — сказала я, и мы одновременно повесили трубки.

Лора в тот вечер из-за нездоровья не спустилась к обеду, так что мне пришлось отложить мою встречу с ней. Майлз, я и Дони обедали в столовой, изысканно обставленной, где было много красивых вещей.

Мы беседовали главным образом о Норвегии, Бергене, местных обычаях и условиях жизни, увлечении спортом на свежем воздухе. Раз или два я попыталась перевести беседу на темы, интересующие меня, но Майлз немедленно начинал говорить о чем-нибудь другом.

Трапеза была тягостной для меня. Я обрадовалась, когда она завершилась. Ни у кого не спрашивая разрешения, ни секунды не медля, чтобы меня не остановили, я помчалась вверх по лестнице и постучала в обшитую темным деревом дверь.

Судя по голосу, Лора еще не вполне оправилась, но пригласила меня войти. Было еще светло, хотя наступил вечер. Лора зажгла красивую лампу — настоящее произведение искусства, — сделанную из высокой голубой вазы королевского фарфора Копенгагена. Лампа стояла возле мягкого кресла, на котором сидела Лора с книгой в руках. Она переоделась, теперь на ней был восточный халат песочного цвета, украшенный коричневой с золотом вышивкой. На ногах — расшитые комнатные туфли из Индии. Когда я выразила восторг по поводу ее халата, Лора сказала с гордостью, что это подарок Майлза.

Рядом с ее креслом на столе стоял поднос с обедом, который принесла Ирена. Лора едва дотронулась до еды.

— Звонил Гуннар, — сообщила я. — Завтра он приглашает нас обеих позавтракать в ресторане на горе.

Лора оживилась, глаза ее просветлели. Но тут же она покачала головой:

— Поезжай одна. Завтра праздник, и у Майлза могут быть свои планы. Не хочу портить ему настроение.

Снова намек на ее серьезное отношение к Майлзу, искреннюю привязанность к нему, чего не скажешь о Майлзе, несмотря на его явную озабоченность состоянием здоровья своей жены. В душе я возликовала, услышав, что Лора не пойдет с нами, и не стала настаивать.

— Мы сможем встретиться и поговорить завтра утром перед тем, как Гуннар заедет за мной? — спросила я.

— Надеюсь. — Ответ прозвучал уклончиво.

— Я должна попытаться сделать то, ради чего сюда приехала, — напомнила я Лоре. — Мне бы хотелось написать по-настоящему хороший очерк о тебе. Но нам так много надо обсудить сначала. Хватит ли у тебя сил?

Встрепенувшись, она внимательно посмотрела на меня, заставив в смущении опустить глаза. Эта женщина не нуждалась в сочувствии и не просила пощады. Против своей воли я испытывала к ней уважение.

— Силы найдутся. У меня не часто бывают такие приступы, как сегодня. Просто я не была готова к тому, чтобы вновь увидеть это платье. Сознание мгновенно отреагировало: это уж слишком — и соответственно отключилось.

— Во всем виновато платье из "Шепчущего мрака"? А миссис Жаффе считает, что ты расстроилась из-за подсвечника. Так она сказала твоему мужу.

— Из-за какого подсвечника? — медленно спросила Лора, вскинув голову. Она сильно побледнела, но на этот раз не лишилась чувств. И снова в ее манерах проявились та надменность и высокомерие, которые так раздражали меня.

Я повернулась, чтобы уйти. Она снова разыгрывала комедию, а я уже была сыта этим по горло. Я нащупала, наконец, в чем состоит моя главная трудность: общаясь с Лорой, невозможно провести грань между реальностью и спектаклем. Знала ли она сама, где эта грань — вот в чем вопрос. Существовала ли вообще реальная Лора Флетчер? Или ее подменяло множество масок из сыгранных Лорой Уорт ролей? А что можно было сказать о ее внутреннем мире? Есть ли он у нее вообще?

Пожелав Лоре доброй ночи, я сказала, что мечтаю изучить экспонаты в ее комнате внизу под лестницей.

Комната Лоры ждала меня. Окна и двери ее все еще были открыты, и удушающие запахи почти выветрились. Я включила верхнюю лампу под абажуром и постояла немного в кругу ее света. У меня было свидание. Свидание с этой комнатой.

Сперва я не знала, с чего начать. Я выбрала наугад часть помещения, справа от двери. В углу стоял манекен. На нем был вечерний туалет из "Мэгги Торнтон", усеянный бисером и отделанной бахромой. За манекеном на Обеих стенах, образующих угол, в определенной последовательности висели фотографии в рамках, изображая Лору Уорт в разных ролях, начиная от самых ранних до самых последних. Однако здесь, как я отметила, не было фотографий из фильма "Шепчущий мрак".

Я не спеша рассматривала фотографии, наблюдая, как росла Лора, как она формировалась, становилась известной киноактрисой и звездой экрана. Некоторые из ее ранних ролей я видела в Нью-Йорке. К сожалению, не все фильмы с Лорой Уорт сохранились. В правом нижнем углу каждой фотографии были аккуратно подписаны название фильмов и годы их выхода на экран. Здесь находился бесценный фактический материал, который был мне необходим.

На другой стене разместились фотографии знаменитых актеров, звезд киноэкрана, с которыми играла Лора. Я нашла здесь много знакомых лиц, некоторые из них уже закончили свой земной путь. Попадались и надписанные фотографии — что-нибудь экспансивное, вроде: Моей драгоценной… Твой навеки… Божественной Лоре… и так далее. Я сделала гримасу. "Ты действительно так думаешь?" — мысленно обратилась я к одному из моих любимых актеров.

Ответ напрашивался сам собой. Естественно, ни этот актер, ни другие не имели в виду какие-нибудь глубокие чувства. Это был мгновенный всплеск эмоций — дань тому блестящему, фантастическому миру, в котором они вращались, где реальностью была не жизнь, а кадры, мелькавшие на серебристом экране.

Я расхаживала по комнате не торопясь, наслаждаясь каждым открытием, возвращая к жизни каждый эпизод, связанный с ним.

Неожиданно я наткнулась на пару голубых туфель на каблуке, абсолютно непригодных для передвижения по песку. В памяти всплыла сцена из фильма "Пески фортуны", когда Лора, сбросив их, спотыкаясь, бежит по пустыне в одних чулках, а камера фиксирует крупным планом ярко-голубые туфельки на желто-коричневом фоне. Невольно напрашивалась аналогия с героиней фильма. Эта женщина, подобно туфелькам, брошенным среди пустыни, была покинута, оставлена на произвол судьбы. Но, конечно, спасение пришло вовремя. В те дни у фильмов бывал счастливый конец, что приносило удовлетворение. Так прекрасно было сознавать, что проблемы решаются, все кончается благополучно, тогда как в реальной жизни часто бывает наоборот. В реальной жизни женщина, которая когда-то надевала эти туфельки, сидит сейчас наверху, одинокая, больная, и сердце ее сжимается от страха.

Ход моих мыслей поразил меня. Одинокая, больная, испуганная? Почему, когда я думаю о ней, мне приходят в голову эти эпитеты? Разве она одинока? Все, что угодно, только не это. И больной ее тоже не назовешь. Она быстро справилась с физической слабостью, от ее обморока не осталось и следа. И она меньше, чем кто-либо другой, кого я знала, производила впечатление напуганного человека. Вот разве только иногда в глазах ее мелькало что-то похожее на страх.