Я подняла с пола одну из голубых туфелек и, пошарив внутри, нащупала в носке несколько застрявших там песчинок. Лора, должно быть, никогда больше не надевала их после того, как снялась в Песках фортуны. И теперь они донесли жар американской западной пустыни до Норвегии. Я осторожно поставила туфельку на пол, стараясь, чтобы ни одна песчинка не выпала оттуда. Все они были памятью о прошлом.

Постепенно, перемещаясь по комнате, я очутилась у дверей, выходящих наружу. Напротив затемненной стены, которую обходил свет, висела еще одна фотография. Она была гораздо больше других, и когда я подошла поближе, чтобы рассмотреть ее, то обнаружила, что ошиблась. Передо мной была не фотография, а картина, но повернутая лицом к стене. Любопытство подстегивало меня, требуя, чтобы я немедленно перевернула ее. Рама оказалась тяжелой. Я с трудом сняла ее с крюка и поднесла к двери, рассчитывая лучше рассмотреть при все еще ярком уличном свете.

Это оказался превосходный, написанный маслом портрет Лоры Уорт на вершине ее успеха. Художник изобразил ее сидящей в красном платье. На секунду я предположила, что это платье из "Шепчущего мрака", но оно было другого покроя, с треугольным вырезом, обнажавшим прекрасные линии шеи, знакомый надменно вздернутый подбородок.

Я отнесла портрет на место, удивляясь тому, что он повернут лицом к стене. Странно. Определенно это была картина, которой Лора Уорт могла бы гордиться. Кто это сделал? Она сама? Впрочем, если это и была загадка, то легко, разрешимая. Я решила завтра же спросить об этом Лору.

Остальную часть комнаты я не стала осматривать. Мой интерес внезапно как-то угас, будто повернутый к стене портрет угнетал. Мне стало не по себе. Я вспомнила, как Майлз Флетчер говорил, что все эти раскопки только накличут беду. Возможно, никто из живущих здесь вообще не осмеливался изучать эти реликвии, проникать в прошлое. Где-то в прошлом разгуливал убийца, которого так и не арестовали. Он принадлежал к тому времени, о котором Лора не хочет говорить. Прошлое заперто в сундуке вместе с платьем, которое было на ней в "Шепчущем мраке". Неужели мне доведется в него заглянуть? И что это даст? Возродит беду или, наоборот, освободит от давнишней угрозы, которая все еще нависает над ней?

Я принялась разбирать те немногие вещи, которые захватила с собой, накинула махровый халат. Через открытые окна и двери в комнату проникал холодный воздух, но мне не хотелось закрывать их. Приму горячую ванну и лягу слать, решила я. Усталость вновь навалилась на меня, мне не хотелось больше думать ни о Лоре Уорт, ни о чем бы то ни было, связанном с прошлым, даже с моим собственным.

Небольшой квадратный холл был плохо освещен. В гостиной играло радио. Музыка транслировалась Би-би-си, судя по комментариям диктора.

Маленькая ванная находилась в небольшой нише под лестницей. Направляясь туда, я заметила, что и в холле на стенах тоже много фотографий, висевших близко друг к другу. Это были небольшие семейные фотографии в овальных черных рамках. Остановившись, я с интересом рассматривала их. Если бы только я могла установить, кто снят на них! Здесь, несомненно, где-то была и моя бабушка. Странно, но я обнаружила, что мне совсем не безразлично, как она выглядит. Я хотела знать, на кого похожа Лора. Нужно попросить ее показать мне бабушку. Я не уеду домой, не получив необходимых сведений о моих норвежских предках.

Поблаженствовав в восхитительной старомодной ванне и прогревшись до кончиков ногтей, я вернулась к себе. Уходя, я оставила гореть лампу под абажуром, кто-то ее выключил, видимо из экономии. Включив ее снова, я увидела, что двери в сад и окна закрыты. Запах камфары и пыли опять ощущался в комнате.

Я вновь открыла окна и распахнула двери, не тревожась, что кто-то проникнет ко мне снаружи. Ведь я в Норвегии, в тихом, уютном Бергене. Какая опасность может мне угрожать?

Возле дверей висел портрет Лоры. Кто-то уже снова повернул его лицом к стене. Пусть так и висит, не тревожит моих сновидений!

Пуховое одеяло было подвернуто, и я осторожно пролезла в этот спальный мешок, позволяя ему окутывать меня блаженным теплом. Закрыв глаза, я мгновенно погрузилась в сон, несмотря на все волнения прошедшего дня.

Пробудилась я неожиданно. В комнате было темно, сердце бешено колотилось. Я не знала, что мне приснилось, но что-то разбудило меня. Лежа в темноте с открытыми глазами, я почувствовала, что давит на меня эта комната. Манекены, словно призраки, выступили из углов, замыкая меня в кольцо. Глаза на фотографиях со стен следили за мной. И я явственно ощущала присутствие скрытого от меня в сундуке карминного платья.

Вокруг было очень тихо, хотя отдаленные звуки транспорта доносились и сюда. Но ни одна доска в доме не поскрипывала под ногами. Все другие его обитатели, несомненно, спали наверху, и я почувствовала себя вдруг страшно одинокой внизу, в этом странном доме, когда рядом — никого, ни одной души…

Звук возник неожиданно. Он был таким тихим, что сначала я приняла его за плод воображения. Но затем убедилась, что это не так.

— Слушай… — прошептал кто-то. И пока я всем своим существом вслушивалась в окружающий мрак, откуда-то издали опять прошелестело: — Слушай…

Шепот вселял в душу леденящий ужас. Откуда он шел, определить было невозможно, но больше не повторился. Тогда я выбралась из постели на холод. Сунув ноги в тапочки и нащупав в темноте халат, я накинула его и застыла, трепеща, в центре комнаты, широко открыв глаза и насторожив уши. В Испуге я подумала, что шепчущий стоял, наверное, в этой комнате, рядом со мной, бдительно всматриваясь в темноту. Если бы только я осмелилась включить свет, возможно, мне и открылась бы какая-нибудь страшная правда!

Но я не решилась это сделать и больше ничего не услышала. Я подошла к двери, выходящей в холл, и нашла ее приоткрытой, хотя плотно закрыла ее перед тем, как лечь спать. Толкнув дверь, я напряженно вслушалась в тишину дома. Было так тихо, словно все в доме затаили дыхание. Я снова плотно притворила дверь, сожалея, что не могу ее запереть.

Затем пересекла комнату, ударившись коленом о сундук, и вышла в сад. Надо мной простиралось ночное небо, усыпанное звездами. Как бы они сверкали в ночном черном небе зимой! Под ногами в мягких тапочках я ощущала грубую, колючую траву, оставшуюся после зимы. Обойдя дом, я попала в просторный сад. Нигде никого не было. Ни одна тень не мелькнула при моем приближении.

Было, должно быть, не очень поздно, поскольку огни в Бергене еще горели — ковер сверкающих драгоценностей раскинулся у моих ног.

А не во сне ли мне все это пригрезилось? В каком-то доме неподалеку, вероятно, Продолжалась вечеринка и слышалась музыка, похожая на звуки волынки. Я бы ее послушала, но замерзла.

Едва войдя в двери, ведущие из сада, я сразу ощутила перемену. Кто-то поджидал меня в комнате. Дверь в холл опять была приоткрыта, и оттуда пробивался луч света, освещая фигуру человека, стоявшего перед портретом Лоры. Чем-то таинственным веяло от этой безмолвной фигуры в белом, Выключатель находился на другом конце комнаты, и я застыла на месте, не смея двинуться или заговорить. Ужас парализовал меня. Ничего подобного я в жизни не испытывала. Стоило мне на минуту выйти наружу, как здесь появился призрак.

Но тут кто-то вошел из холла и включил верхний свет. Внезапная иллюминация на мгновение ослепила меня. Затем я разглядела Лору, которая стояла у своего портрета, одетая в белый пеньюар с кружевной кокеткой и лентами у горла. Портрет был повернут лицевой стороной к Лоре. Она смотрела на него, зажав в одной руке ножницы, поблескивавшие в свете лампы. По какой-то причине вид этих сверкающих лезвий так ужаснул меня, что я едва обратила внимание на мужчину, застывшего в дверях. Молнией мелькнула мысль: шептуном могла оказаться Лора. Она появилась здесь, чтобы напугать меня, причинить мне какой-то вред. Если это правда, тогда… тогда мне следовало, конечно, справиться о причине такого поступка. Меня вдруг затрясло, и я почувствовала приступ тошноты.