— О, да! Кто ж спорит? Красивая баба, правда.
— Ну вот. И я о том же. Меня ее губы просто завораживали, никак не мог понять — нравятся они мне или наоборот. Вот веришь, нет? Глаз ведь оторвать не мог: и притягивали они меня, эти губы, и отталкивали в то же время. Какие-то они у нее неправильные. Странные, хищные. Тебе не кажется? Больше все-таки склонялся к тому, что нравятся. Необычность — она всегда привлекает. А вот после свадьбы неожиданно для себя обнаружил, что ее губы меня дико раздражают. Вот этот странный изгиб, неправильность эта. Меня от них воротит. Я не могу смотреть на ее губы. Всегда стараюсь отвернуться. Или, по крайней мере, сфокусировать взгляд на ее глазах. Лишь бы только не смотреть на губы. Вот поверишь, нет — с души воротит в прямом и переносном значении. Мне все время кажется, что вот сейчас верхняя губа приподнимется еще больше, и я увижу огромные желтые клыки.
Кирилл вновь замолчал. Волынец дал ему время успокоиться немного, но потом опять начал терзать друга вопросами.
— Так, ну ёлки зеленые, неужели из-за губ можно возненавидеть человека? Ну не нравятся губы — не смотри, не целуй. Вот и смотри себе в глаза на здоровье! Девка-то действительно видная, яркая!
— Вот-вот, — вновь согласился Андрианов. — Вот именно, и видная, и яркая. Мне с нею выйти в люди было не стыдно. Ах, познакомьтесь: это Тамара Зельдова, моя подруга! Думал, представлять ее в качестве жены будет еще приятнее. А оказалось… Знаешь, я бы с удовольствием по-прежнему трахал ее в роли подружки. Вот это было самое, пожалуй, замечательное в наших отношениях. Просто мне было очень удобно сначала показаться с ней на людях где-нибудь в кабачке, чтобы все ахнули, а потом отвезти ее домой. К себе домой. Ну и там, как положено… Ну, ты сам понял. Мне именно это тогда надо было. Не только от нее, а вообще. С любой другой. Я себя очень хорошо чувствовал. Знаешь, как это здорово?! Когда захотел — сводил бабенку в кабачок, не захотел — остался дома в гордом одиночестве. Захотел — вволю покувыркался в постельке, не захотел — спокойно лег спать. Я ведь и не собирался на ней жениться. Никаких планов не строил. Я тогда вообще жениться не собирался — мне и так жилось очень даже неплохо…
— Так а на хрена, собственно?.. — перебил его Антон.
— Вот именно, — горько усмехнулся Кирилл. — Вот и я говорю: а на хрена попу гармонь?! Хороший вопрос, Антоша. Видишь ли, папочка ее, Семен Львович Зельдов, куда как прозрачненько намекнул, что просто так трахать свою девочку не позволит. Мол, хочешь и дальше Тамарочку иметь — женись, мил человек, будь любезен. Иначе в кратчайшие сроки доступ к интимному ее месту будет для тебя навсегда закрыт. Недельку-другую, так и быть, еще порезвись, а потом веди девочку в загс, пока она кому другому свои прелести не предложила…
Волынец ахнул:
— Да ты что?! Прямо так и сказал?! Открытым текстом?!
— Ну зачем же, — остудил его воображение Кирилл. — Нет, папочка у нас интеллигентнейший человек, кандидат наук, между прочим. Он такие мерзости о любимой дочери говорить не может. Без пошлости обошлось. Вокруг да около, но очень прозрачно. Мол, Тамарочке замуж пора, а то самый золотой для родов возраст уходит. А здорового ребенка, мол, только молодая здоровая мать родить может. Ну и дальше в таком духе. Я, мол, никого ни к чему не принуждаю, но и просто так голову дурить бедной девочке не позволю…
— И ты?.. — вновь вставил свои пять копеек Антон.
Кирилл кивнул:
— И я, как послушный мальчик, в точности исполнил волю чужого отца. Представляешь, какой дурак? Ведь меня никто не заставлял! Ну, предупредил Зельдов: не женишься в кратчайшие сроки — вылетишь вон с должности официального ё--я! Так и отойди спокойно в сторонку, предоставь освободившуюся вакансию другому кандидату! Нет же, как последний идиот женился!
Антон, как верный друг, попытался успокоить Кирилла:
— Так может, все-таки любил? Ты ж не идиот, я-то точно знаю! Раз никто не заставлял, раз никто силой в загс не толкал, ничем не угрожал — не мог же ты просто так, за здорово живешь, жениться на ком попало!
— Да в том-то и дело, что не на ком попало! — с горячностью возразил Кирилл. — В том-то и дело! Думал, что Тамара как раз не кто попало, понимаешь? Потому что больше всего на свете боялся нарваться на охотницу за папашиным состоянием. Ты ж сам знаешь, как сейчас тяжело найти порядочную бабу. Ведь практически каждая спит и во сне видит богатенького Буратинку! Вот и пойди разберись, которой из них нужны деньги папенькины, а которой — ты сам. Вот у тебя родителей богатых нету, тебе легче. Ты можешь надеяться, что Татьяна твоя именно тебя любит, тебя самого, а не деньги твои. В конце концов, не так уж их у тебя много, правда? И у меня тоже не так уж и много, сам знаешь. Зато на каждой второй вывеске в городе красуется название "Астор". А кто же это, скажите, не знает, кто стоит за этим скромным названием? Любой мало-мальски знающий человек без труда припомнит фамилию Андрианов. И пусть я не тот Андрианов, пусть я всего-навсего его сын, но сын-то, что ни скажи, самый настоящий, самый родный-преродный, да еще и единственный. Вот и как, скажи, понять, меня ли баба любит или отцовы деньги?
Антон не стал отвечать на риторический вопрос. Кирилл малость перевел дух, и продолжил исповедь:
— Вот я и рассудил. Вряд ли Зельдовым нужны наши деньги. И без нас многое могут себе позволить. Даже слишком многое. Гораздо больше, чем мои старики. Ты же знаешь, мой отец скромненько так ездит на Ауди, правда, не на бэушной, конечно, не на хламе, на отличной новенькой восьмерочке, и тем не менее — всего лишь на Ауди. А Тамара с Сонькой — на Мерсах рассекают, папашка их на БэЭмВухе. Одна только теща у меня скромница, вообще без машины обходится. Потому что водить не умеет. Вот и был я уверен, что Зельдовым-то уж точно не деньги мои нужны, и даже не отцовские деньги, а я и только я, собственной персоной. Андрианов Кирилл Александрович, прошу любить и жаловать. Только поэтому и задумался серьезно над словами Зельдова. А почему, собственно говоря, и нет? Денег у них куры не клюют, один только особняк на хороших "поллимона" потянет, вместе с "фаршем" — так и вовсе под "лимон" завесит. Им ли устраивать охоту на маленького скромного Кирилла Андрианова? Опять же — девка яркая, эффектная, да в койке ой какая умелица. Тогда почему бы, собственно говоря, и не жениться?! Вот и женился на свою голову…
— Даааа, — философски протянул Волынец.
Кирилл вздохнул тяжко, задумался о чем-то. Потом, словно вспомнив что-то важное, сообщил каким-то вопросительным тоном:
— Только вот знаешь, чего я не понимаю? Почему-то пару месяцев назад Тамара машину продала. Вот это, между прочим, меня так удивило. Она ведь от Мерсика своего была в полном восторге, иначе как "Мерсик" или "машиночка" его даже не называла. И вдруг продала. Ну ладно, мне было бы понятно, если бы она ее на другую модель поменяла. Так ведь нет, вообще без машины обходится! Правда, едва ли не каждый вечер меня терроризирует: "Купи мне машину!" А я никак не могу понять, куда же деньги делись.
Антон усмехнулся:
— Ну, а пока не поймешь, новую, естественно, не купишь!
Кирилл не отреагировал на шутку, ответил вполне серьезно:
— Да нет, не в этом дело. Просто как-то странно. Я этого просто не понимаю. У меня на это логики не хватает. А ты же знаешь, если я чего-то недопонимаю, это начинает меня тревожить. Я начинаю подозревать всяческие гадости. Хорошее ведь никогда в голову не лезет, одни глупости да откровенные гадости. Машину-то мне, конечно, придется купить, куда я денусь с подводной лодки. Но ведь не Мерседес! И она прекрасно это знает! Я даже Ауди ей не куплю. Я для себя-то не считаю это необходимым, а для нее тем более. Меня, например, вполне устраивает джип — мне на нем очень даже удобно по стройкам мотаться. И вообще удобная машина. Но ей-то не по стройкам мотаться, по нормальным ведь дорогам будет ездить. Если наши дороги, конечно, можно назвать нормальными. Так что вполне обойдется чем попроще. Вот это меня и удивляет: она прекрасно знает, что я не намерен выворачивать карманы наизнанку ради того, чтобы пустить пыль в глаза ее знакомым. И при этом продает свою любимую машину. Тебе не кажется это странным?
