Сведения, которые Физз собирала об онанизме, продолжали радовать нас. Она научилась красноречиво анализировать эту тему. Она обнаружила, что у мужчин есть воображение, которое никто не ценит. Что только мужчины не делали с собой! Обнимали стиральные машины, пока они вибрировали. Врезались между подушками на софе. Вставляли проволоку в себя и медленно поворачивали. Получали страшное удовольствие от толстого языка собаки. И небольшой шок от штепсельных вилок с низким напряжением. Набрасывались на широкие краны, из которых шла горячая вода. Терли плоть под одеждой в переполненных автобусах. Они насиловали пироги, сдобные булочки, дыни, пудинг. Раздевались, подкрадывались и щипали женщин; использовали одежду, туфли, носовые платки, простыни, полотенца, фантазировали о друзьях, коллегах, учителях, кузинах, горничных, тетях, соседках, нянечках, детях, мачехах, кинозвездах, спортсменах, звездах телевиденья, моделях, рекламирующих зубную пасту, женах других людей, дочерях других людей, матерях знакомых, даже братьях друзей, дядях, отцах, Один даже представлял себе золотого лабрадора.

Приверженцы онанизма приобрели удивительные доспехи практики.

Онанизм вознаграждал их всякий раз, как они приносили жертву на его алтарь.

— Позволь сказать мне, что Король онанизма богаче короля Омана! — сделала вывод Физз.

— Потому что собственное удовольствие получить сложнее, чем добыть нефть? — спросил я.

— Не будь жестоким, — сказала она.

— Прости. Так кто в твоем важном исследовании Король онанизма?

— Вообще-то, Король онанизма на самом деле его раб, — ответила Физз. — Тот, кто уступает онанизму при каждом порыве, и есть король. Подчиняясь, он побеждает. Капитулируя, он побеждает страх, предубеждение, суеверие, похоть, жадность.

— И ревность? — спросил я.

— Да, и ревность, — подтвердила она. — Взрываясь, он достигает полного умиротворения. Даже если это на время. Учась любить себя, он учится любить других. Он — истинный Король. Довольный и полностью отдающий себя. Великие онанисты — по-настоящему великие любовники.

— И кто в твоем важном исследовании, доктор Докторола, этот Король онанизма? — поинтересовался я.

— Мой герой! — воскликнула Физз.

Нас не было в имении, когда они наткнулись на тайник. После половины десятого, когда тарифы на междугородние разговоры были снижены вдвое, зазвонил телефон. Звонил Бидеши из магазина тхакура, и мне было слышно, как Дукхи на заднем плане что-то подсказывал ему. Связь была плохая, их голоса то появлялись, то пропадали. Я догадался, что они спрашивали разрешение открыть что-то, но не смог понять, что именно. Мы то появлялись, то пропадали. Наконец я сказал в раздражении:

— В любом случае, мы приедем через два дня и все выясним.

— Хорошо, сахиб! — закричал Бидеши. — Так вы говорите, что нам следует открыть это?

— Просто подождите, — велел я. — Мы приедем в субботу.

— Хорошо, сахиб! Если вы говорите, мы откроем! — продолжал говорить Бидеши.

После того как я положил трубку, мне стало интересно, зачем Бидеши и Дукхи понадобилось звонить мне. Обычно, когда они хотели что-нибудь уточнить, они обращались к нам через своего однорукого командира. Где был Ракшас? Я попытался позвонить в магазин тхакура на следующее утро, но не смог дозвониться. Вскоре я забыл об этом.

В субботу, когда мы подъехали на джипе к дому в десять часов гтра и припарковались под Тришулом, у мальчиков Бидеши бил перерыв на чай, а Доинчи только что закончил взрывать Грушевое дерево и приводил в порядок гранату. Шатур сидел на солнце со своей Бегам под мышкой и шепотом разговаривал с ней. Глаза курицы были полны любопытства и интереса.

Ракшас ходил вокруг дома, размахивая короткой палкой в руке, словно теннисной ракеткой. Как только я увидел его, то вспомнил странный телефонный разговор.

— Что это было? — спросил я. — Что вы хотели открыть?

Он искренне посмотрел на меня и сказал:

— Я не хотел открывать. Я говорил им этого не делать. Они уверяли, что получили ваше разрешение. Дураки.

Дукхи, сидя на корточках, посмотрел робко на Бидеши и заметил:

— Чем меньше об этом говорить, тем лучше. Мы раскопали гору и нашли мышь.

— Арре, сахиб, в каком государстве мы живем, — вздохнул Бидеши. — Мы думали, что мучения нашей жизни закончились. Но бог дарует бедным лишь мудрость. Бриллианты он дарит богатым.

Оказалось, когда они сломали толстую каменную стену в комнате в задней части дома — в разрушенной комнате, где я стоял в первый день, глядя на небо, а горы камней лежали у моих ног, — они нашли деревянный сундук. Сундук был скрыт в той части стены, где было окно. Эта находка привела рабочих в состояние безумия. Сундук был достаточно большим и достаточно тяжелым, чтобы посеять в их головы фантазии. Они верили, что Физз поделится с ними сокровищами.

Им не нужно было проявлять осторожность, чтобы достать сундук, потому что он находился в аккуратной каменной нише: между ящиком и облицовкой на расстоянии одного дюйма лежали деревянные палки, которые почернели и сгнили. На сундуке висел такой старый железный замок, что понадобился полый ключ, который было необходимо повернуть несколько раз. После того как Бидеши и Дукхи позвонили мне и получили сомнительное разрешение, они боролись с ним несколько часов, и наконец одному из мальчиков Бидеши пришлось сходить в Халдвани и привести слесаря.

Сундук стоял в холле на втором этаже. Физз пришла в восторг, как только увидела его. Он был сделан из толстых досок из гималайского кедра, железные скобы соединяли все его части. Мальчики почистили его, и дерево богато засверкало. Большой железный замок — с него осыпалась ржавчина — висел с открытым ртом, словно тяжело дышащая собака. Слесарь, работая не по своему прямому назначению, сломал его. Физз провела рукой по сундуку, ощупывая его железные кости — полоски, заклепки, болты — и гладкое дерево, перед тем как убрать замок и открыть крышку. В комнате не было электричества, и нам пришлось попросить столпившихся вокруг нас мальчиков отойти от дверей, чтобы не загораживать свет.

Дукхи, который сидел на корточках на полу, закричал:

— Что вы, бездельники, хотите увидеть? Вы думаете, что в этот раз внутри окажутся золотые кирпичи?

— Дайте им каждому по одной! — пронзительно закричал Бидеши. — В школе они только проводили время, бегая от них! Ни у кого нет образования выше пяти классов! И теперь они толкают друг друга, чтобы добраться до них!

Сундук был разделен на четыре равные отделения, каждое и; которых было заполнено на вид одинаковыми книгами. Четыре книги, которые лежали сверху, были в кожаном переплете. Когда я наклонился и взял ближайшую ко мне книгу, под ней обнаружилась точно такая же в кожаном переплете. Прежде чем открыть книгу, которую я держал руке, я взял вторую, и показалась еще одна точно такая же; под ней была по крайней мере еще одна книга внизу.

— Продолжайте, сахиб, продолжайте! — с глупой усмешкой сказал Бидеши. — Веселье только начинается.

Я приказал мальчикам взять сундук и поставить его в нашей спальне, подальше от холла, рядом с окном, выходящим на долину Джеоликоте. Там было светло и имелся стул. Бидеши, Дукхи и мальчики ждали нашей реакции.

— Давайте посмотрим, что это — потому что для некоторых людей это может быть дороже золота, — сказал я.

— Арре, сахиб, нам суждено есть только два раза в день, — вздохнул Бидеши. — Если кто-нибудь даст нам золото, оно обернется в пыль в наших руках.

— Это прекрасный сундук, Бидеши. Вы можете сделать мне такой же? — спросила Физз.

— Арре, диди, я сделаю вам еще лучше! — закричал он хвастливым голосом.

В сундуке лежало шестьдесят четыре одинаковых блокнота в кожаном переплете, в стопках по шестнадцать. Каждая книга была больше двух дюймов в ширину; когда я открыл обложку одной из них, первая страница оказалась чистой, а вторая была исписана сверху донизу плотными строчками маленьким неровным почерком. Я пролистал до последней страницы: весь блокнот до самого конца был исписан тем же сжатым, круглым почерком. Я открыл страницы наугад, и каждая была заполнена непрерывным рядом маленьких круглых букв. Буквы складывались в слова, а те, в свою очередь, в строчки. Насколько я мог понять, там не было абзацев, очевидного начала или конца страницы. Словам не давали пространства, чтобы дышать, словно писатель боялся, что они могут ожить и выпрыгнуть из блокнота.