«Последние 40 лет жизни А. Н. Вульфа, – сообщает первый издатель его дневников М. Л. Гофман, – прошли очень однообразно в заботах о хозяйстве, в удовлетворении своей чувственности и в непомерной скупости, доходившей до того, что он питался одною рыбою, пойманной им самим в речке. До сих пор (писалось в 1915 году. – В. С.) местные крестьяне сохраняют память о строгом и скупом барине–кулаке, рассказы же тверских помещиков о гаремных идеалах
A. Н. Вульфа находят себе и документальные подтверждения»[80]. Умер Вульф 17 апреля 1881 года.
А. Н. Вульф – несмотря на свою непомерную скупость – наверное, был единственным, кто не отказывал Анне Петровне в просьбе и присылал денег. 1 апреля 1871 года Мар–ков–Виноградский оставил следующую дневниковую запись:
«Добрый кузен жены Алексей Николаевич Вульф прислал ей 100 рублей (солидную по тем временам сумму. – B. С.), и мы могли расплатиться с мелкими долгами. Спасибо ему большое! Он хоть и консерватор, но исполнен доброты и честности. Он был другом Пушкина, и отчасти верен пушкинскому духу времени и не последовал за веком. Многим он был обязан моей доброй старушке и помнит старое добро».
В Рукописном отделе Пушкинского Дома находятся три письма, присланные Марковыми–Виноградскими из Лубен Вульфу.
Самое раннее послание, от 15 июля 1871 года, написано рукою Александра Васильевича:
«Спешим поделиться с Вами, многоуважаемый и горячо любимый брат Алексей Николаевич, нашею радостью… Сын наш помолвлен с очень милою особою, дочерью всеми уважаемых и любимых людей по фамилии Аксамитных… Венчаться предполагают 16 августа и тот же час приехать жить к нам из Ромнов, где живёт теперь невеста… Она умна, добра, но не хороша… Годовой доход её с аренды простирается до 600 рублей – мы обрели и очень счастливы, что можем сообщить Вам, наконец, приятное… Скажите об этом родным и пожелайте счастья молодым – не пишем больше потому, что много ещё предстоит писать, да и жара нестерпимая… Лето благодатное… Ждут урожая…
Будьте здоровы… Обнимаем Вас с чувством искренней и горячей преданности, просим не забывать нас и хоть изредка извещать о себе.
А. П. и А. В. Виноградские»[81].
(Интересно, что вопреки принятым правилам, своё имя супруг ставит после имени Анны Петровны.)
Согласно записи в дневнике А. В. Маркова–Виноградско–го, венчание сына Александра с Елизаветой Васильевной, дочерью мирового судьи из небольшого городка Ромны Черниговской губернии Василия Фёдоровича Аксамитного и его жены Авдотьи Прохоровны, состоялось 30 июля 1871 года. Некоторое время новобрачные жили в Киеве, где Елизавета служила в библиотеке у В. Д. Рокотова за 20 рублей в месяц «со столом и квартирой».
Другое письмо написано весной 1872 года (к сожалению, число и месяц на нём не указаны) от имени Анны Петровны, но рукою её невестки:
«Милый брат Алексей! Ты верно обо мне ничего не знаешь, а я тебе писала в Малинники, и верно ты не получил, я тебя извещала о женитьбе моего сына и рекомендовала новую дочь, которая тебе и пишет, они теперь разъезжают – она к родителям, а он в Петербург хлопотать об обещанном ему уже месте. Не подосадуй, мой друг, на меня, что я при сей верной оказии прибегаю к тебе опять за помощью, мой верный друг и моя всегдашняя опора! Помоги мне ещё раз, вероятно в последний, потому, что я очень уж на тонкую гряду раза два нынче зимой чуть было не отправилась, и одолжи, пожалуйста, в этот последний раз, вышли мне пожалуйста, 100 в Петербург на имя Констанции Петровны Де–Додт, часть я ей должна, а на остальные она подновит мой гардероб, потому, что мой гардероб мыши съели.
Адрес Констанции Де–Додт: дом Овсянниковой, Итальянская улица, квартира Тютчевых. И жилось бы мне здесь хорошо, если бы я смогла жить в своём доме, но брат не пускает, и даже оттягал и мою собственность, ту, которую мне отец завещал. Ну Бог с ним! Это за то, что я ему отдала часть свою, которую получила от бабушки. Прощай, мой милый друг! Весна так хороша, что и я тебе подобной желаю, напиши хоть словечко и прости, что я тебе надоедаю, и будь так добр, не откажи в моей просьбе и вышли как можно скорей.
Преданная тебе друг и сестра
Анна Виноградская»[82].
Третье письмо Вульфу от 16 сентября 1872 года из Лубен написано снова Александром Васильевичем:
«Вчера мы были обрадованы оказанною нам помощью Вами, многоуважаемый Алексей Николаевич, и приносим Вам за неё живейшую признательность. Бедная моя старушка прослезилась и поцеловала радужную бумажку, так она пришлась кстати.
Я на днях получил отказ в пособии, которое просил у Департамента уделов, и был очень огорчён, не зная, где добыть презренного тряпья, чтобы сделать необходимый запас дров, и моя добрая голубушка сказала мне, что она давно уже по секрету хлопочет у Вас о помощи… Я несколько успокоился и вот вчера был несказанно обрадован Вашей помощью… Родной брат ограбил… двоюродный помогает. Да помогут последнему силы небесные на всё доброе, да простит первого Бог!
Здоровье наше плохо. <…> Мы думали поправиться летом, но лето было испорчено таскавшеюся у нас в течение 3–х месяцев подлою потаскухою холерою! Дети наши служат в Одессе{88}… но чем живут в таком дорогом месте, получая 55 рублей в месяц, и как живут, мы не знаем!
Наш городишко несколько оживился… В нём открылась гимназия… на улицах встречаешь теперь кроме свиней, телят и собак ещё и гимназистов… по случаю открытия был дан обед на земские деньги и над осетром и персиками говорили речи: попечитель хвалил земство, а земство попечителя… На днях откроется мостовая через гору, по которой во время грязи не было прохода в течение столетий. <…>
Обнимаем Вас, наш добрый родной, и просим писать нам хоть изредка.
Кланяйтесь усердно сестрам и племянницам.
Скорбные вести из родных берновских сторон (в конце 1869 года умер дядя Анны Петровны П. И. Понафидин – хозяин имения Курово–Покровское, где в 1866 году гостили Марковы–Виноградские. – В. С.) очень огорчили нашу старушку, но отдалённые воспоминания, которым предалась она, стушевали скорбь, и она уснула вчера покойно и сегодня вновь бодра. А всё Вы!»[83]
Записи в дневнике А. В. Маркова–Виноградского свидетельствуют, что члены семейства едва сводили концы с концами, перебиваясь подачками от знакомых и казны, но нищенское существование не ослабило их взаимных нежных чувств:
«4 мая 1871 года. Опять новая квартира. Она находится в саду моего покойного дяди Голованова, страстного любителя и знатока цветов и плодов земных и умного доктора. Она в доме Александра Павловича Кучерова. Вид из неё на холмы, по которым хаты, вишнёвые садики и красивые рощи сбегают к Суле. Мы так рады, что выбрались из кабака, в котором томились 11 месяцев».
«1872 г. Беспомощная, слабая моя родная, моя полуслепая старушка жила на 100 рублей в год. 450 рублей – долги. Втянулись в долги в связи со свадьбой сына».
Тютчев прислал им 75 рублей на покупку дров.
«1873 г. 15 февраля. В день рождения моей голубки родной обедали у нас: друг наш милый Сарандо с женой и Павликом, Чечулин с Бочкарёвым и кн. Гагарин.
Накануне Констанция Де–Додт известила нас о назначении нам пособия в 300 рублей. По окончании обеда я сказал речь, в которой старался выразить, как моя добрая старушка родилась вместе с веком, как она всегда сочувствовала всему прогрессивному, и вследствие этого 48 лет оплакивает великодушных представителей прогресса, мучеников добра, правды и красоты, как она была всегда гуманна, и вследствие этого лечила своих крестьян, и прочее. Недавно один из них при встрече с нею после 30–летней разлуки сказал: «Как нам не помнить и не любить ту, которая делилась с нами своим сердцем!!!» Высказав всё это, я пожелал моей милой старушке дожить до тех пор, пока новое поколение, родившееся после уничтожения крепостного права, которым она пользовалась гуманно, не заменит старое всюду: в законодательстве, администрации, земстве и суде!!!
