– Где вы остановитесь?

Она смотрела на него огромными глазами, в которых читалась неуверенность. По сути, он просил довериться ему, и ей самой этого хотелось, но она не была уверена, должна ли это делать. Самолет резко остановился, и слова вырвались у нее словно сами собой:

– В «Карлайле».

И в этот момент, словно следуя заранее согласованному сигналу, в проходе появились две стюардессы. Одна несла ее норковую шубу, вторая достала из-под сиденья дорожную сумку. Как послушный ребенок, Рафаэлла попросила Алекса достать ее шляпку с верхней полки и, не сказав ни слова, надела ее, отстегнула ремень безопасности и встала. Она выглядела так же, как тогда, когда он впервые увидел ее в аэропорту. Закутанная в меха, глаза, полускрытые вуалеткой черной шляпки, сумочка и книга, зажатые в руке. Она посмотрела на него и протянула ему руку в черной лайковой перчатке:

– Спасибо.

Это была благодарность за те пять часов, которые он подарил ей, за бесценную возможность убежать от реальности, за представление о том, какой могла бы быть ее жизнь. Могла, но не стала. Лишь на короткий момент она взглянула ему в глаза, потом отвернулась.

К двум стюардессам, пришедшим за Рафаэллой, присоединился стюард, вставший позади нее. Один из запасных выходов в хвостовой части самолета, рядом с тем местом, где сидели Алекс и Рафаэлла, открылся, в то время как стюардессы объявили, что высадка пассажиров будет осуществляться через переднюю дверь. Рафаэлла и три члена экипажа быстро вышли через запасной выход, который моментально закрылся за ними. И лишь несколько пассажиров, сидевших поблизости, на мгновение заинтересовались, что случилось и почему женщину в черной норковой шубе высадили через заднюю дверь. Но они были заняты своими делами, своими планами, и только Алекс долго стоял и смотрел на дверь, через которую она вышла. Она снова сбежала от него. Снова эта темноволосая женщина с ее дурманящей, преследующей его красотой исчезла. Но теперь он знал, что ее зовут Рафаэлла и что она остановится в «Карлайле».

Но внезапно у него упало сердце. Он сообразил, что не знает ее фамилии. Рафаэлла. И что дальше? Как он сможет спросить о ней в отеле? Теперь его единственной надеждой оставалось увидеть ее завтра за обедом. Если она придет, если сможет улизнуть от своих родственников… если… Чувствуя себя напуганным школьником, он взял свое пальто и портфель и начал пробираться к выходу.

Официант ресторана «Четыре сезона» проводил высокую привлекательную женщину к ее обычному столику возле бара. Аскетичное модное убранство служило идеальным фоном для колоритных персонажей, проводивших здесь дни и ночи. Пробираясь к своему столику, женщина улыбалась, раскланивалась, кивнула приятелю, который прервал разговор, чтобы помахать ей. Шарлотта Брэндон была здешним завсегдатаем. Для нее это было все равно что пообедать в своем клубе, и ее стройная фигура уверенно двигалась в знакомой обстановке. Ее белоснежные волосы виднелись из-под темной норковой шляпки, которая была очень ей к лицу и идеально сочеталась с роскошной норковой шубой, надетой поверх темно-синего платья. В ее ушах блестели сапфиры и бриллианты, шею обвивали три нитки крупного великолепного жемчуга, а на левой руке сверкал большой сапфир, который она купила себе на пятидесятилетие, после того как продала свою пятнадцатую книгу. Ее предыдущая книга разошлась тиражом более чем в три миллиона экземпляров в мягкой обложке, и она решила отпраздновать и купить себе это кольцо.

Она не переставала удивляться тому, что ее карьера началась со смерти ее мужа, когда его самолет разбился и она вынуждена была выйти на свою первую работу, состоявшую в том, что она собирала материалы для очень скучных обозрений. Эта работа ей не нравилась, но она быстро обнаружила, что ей нравится совсем другое – писать. И когда она начала писать свою первую книгу, она почувствовала себя так, словно была рождена для этого. Первую книгу приняли тепло, вторую – еще теплее. А третья книга сразу же стала бестселлером, и после этого все пошло гладко, она с каждым годом и с каждой новой книгой все больше любила свою нелегкую работу. И уже многие годы единственным, что имело для нее значение, были ее книги, дети и внучка Аманда.

После гибели мужа в ее жизни не было никаких серьезных отношений. Иногда она заставляла себя выйти в свет с каким-нибудь мужчиной. Теперь у нее было множество близких друзей и теплых взаимоотношений, но замуж выходить она не хотела. Первые двадцать лет она использовала детей как предлог, теперь стала использовать свою работу. «Со мной очень трудно ужиться! Я веду ненормальную жизнь. Пишу всю ночь и сплю весь день. Это сведет тебя с ума! Ты возненавидишь такую жизнь!» Ее отговорки были самыми разнообразными, но не слишком серьезными. Она была очень организованной и дисциплинированной женщиной, которая почти с армейской точностью планировала свой рабочий график. Правда заключалась в том, что она больше не хотела выходить замуж. Она никогда не смогла бы полюбить кого-нибудь после Артура Хейла. Он остался яркой звездой на ее горизонте и стал прототипом дюжины героев ее книг. А Александр был настолько похож на него, что у нее вставал комок в горле всякий раз, когда она видела его. Такой же темноволосый, высокий, стройный и привлекательный. Ее переполняла гордость, что этот необыкновенно красивый, умный и добрый человек был ее сыном. Эти чувства сильно отличались от того, что она испытывала при встрече с дочерью. При виде Кей ее охватывала тайная вина, словно она что-то сделала не так. Почему Кей выросла такой ожесточенной, холодной и злой? Что могло так повлиять на нее? Гибель ее отца? Или то, что мать слишком много времени уделяла работе? Ревность к брату? Шарлотта всегда испытывала чувство несостоятельности, грусти и тревоги, глядя в эти холодные глаза, такие похожие на ее собственные, только в них не отражалась любовь к жизни.

Кей так отличалась от Алекса, который поднялся при виде матери. В его глазах читалась искренняя радость, а на лице сияла счастливая улыбка.

– Бог мой, мама, ты выглядишь потрясающе!

Он наклонился поцеловать ее, а она обняла его. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как он последний раз прилетал в Нью-Йорк из Сан-Франциско, но Шарлотта никогда не чувствовала, что их разделяет большое расстояние. Он часто звонил ей, справиться о том, как у нее идут дела, сообщить какую-нибудь новость, поинтересоваться новой книгой или рассказать о своем последнем судебном деле. Она чувствовала себя частью его жизни, но при этом они сильно не навязывались друг другу. И эти отношения она высоко ценила. Она села за столик напротив сына, и в ее глазах светилась радость от встречи с ним.

– Ты выглядишь лучше, чем когда-либо! – Он улыбнулся с откровенной гордостью.

– Лесть, мой дорогой, безнравственна, но очень приятна. Спасибо.

В ее глазах появились смешинки, и Алекс улыбнулся ей.

В шестьдесят два года она все еще была эффектной женщиной, высокой, грациозной, элегантной, с гладкой кожей, сделавшей бы честь женщине вдвое моложе ее. Пластическая хирургия помогала ей сохранять красоту и прелестный цвет лица, но она изначально была ослепительной женщиной. И она прилагала усилия, чтобы оставаться молодой, учитывая, сколько ей приходилось участвовать в рекламных кампаниях по продвижению своих книг. С годами имя Шарлотты Брэндон стало товарным знаком. И она понимала, что ее лицо является важной частью ее имиджа, так же как ее душевная теплота и жизненная сила. Она была женщиной, которую уважали другие женщины и которая за три десятка лет завоевала преданность своих поклонниц.

– Итак, что ты затеял? Должна сказать, что ты тоже прекрасно выглядишь.

– Я был очень занят. На самом деле работал без передышки после нашей последней встречи.

Но тут он перевел взгляд на дверь. На мгновение ему показалось, что он увидел Рафаэллу. Темноволосая женщина в норковой шубе поднималась по лестнице, но это была не Рафаэлла. Он снова повернулся к матери.