Он выбросил мысли о ней из головы и остановился на крутых ступеньках, ведущих с Бейкер-стрит к Бродвею и Вальехо-стрит. Он наслаждался видом и прохладным бризом и решил не идти дальше, а просто посидеть на верхней ступеньке. Он вытянул перед собой длинные ноги и с улыбкой стал смотреть на панораму города. Может быть, он никогда не встретит женщину своей мечты. Может быть, он никогда больше не женится. Ну и что? У него хорошая жизнь, уютный дом, адвокатская практика, которая не только интересна, но и успешна. Может быть, ему больше ничего не нужно, кроме этого. Может быть, он не вправе мечтать о большем.

Алекс смотрел на строения пастельного цвета, расположенные вдоль гавани, на небольшие пряничные викторианские дома, похожие на его собственный, на Дворец изящных искусств, построенный в греческом стиле… Потом перевел взгляд с купола дворца вниз, на крыши домов. И тут он увидел ее. Женщину, сидевшую на нижней ступеньке лестницы. Казалось, будто она вырезана из мрамора, как статуи во Дворце изящных искусств, только была намного утонченнее. Она сидела, опустив голову, и ее профиль был отчетливо виден в свете фонаря. Алекс замер на месте, устремив на нее пристальный взгляд. Она казалась ему произведением искусства, которое кто-то оставил здесь, красивым куском мрамора в форме женщины, сделанной с таким мастерством, что выглядел почти живым.

Она сидела неподвижно, и Алекс наблюдал за ней почти пять минут. Вдруг она резко выпрямилась, глубоко вдохнула прохладный ночной воздух, потом медленно выдохнула, словно у нее выдался очень трудный день. На ее плечи было наброшено пальто из светлого меха, а ее лицо Алекс не мог разглядеть до конца. В ней было что-то необычное, и ему захотелось лучше рассмотреть ее. Он не мог сдвинуться с места, не мог отвести от нее взгляда. Он испытывал очень странное чувство, разглядывая ее в тусклом свете уличного фонаря и ощущая странное влечение к ней. Кто она такая? Что она здесь делает? Ее присутствие задело самые потаенные струны его души, и он сидел не шелохнувшись, хоть желал узнать о ней больше.

Ее кожа казалась удивительно белой в полумраке, а волосы, темные и блестящие, были небрежно собраны в узел на затылке. У Алекса сложилось впечатление, что они очень длинные и только несколько шпилек удерживают их от того, чтобы они рассыпались по плечам. На мгновение его охватило безумное желание спуститься по ступенькам, дотронуться до нее, сжать в объятиях и распустить ее волосы. И словно почувствовав его мысли, она внезапно вышла из задумчивости, подняла голову и повернулась к нему. И он увидел самое красивое лицо, которое ему когда-либо доводилось видеть. Лицо, которое, как он и полагал с самого начала, было произведением искусства. Тонкие, точеные черты, безупречная кожа, огромные темные глаза и изящная линия губ. Но более всего его заворожили глаза, смотревшие на него невидящим взглядом. Казалось, они заполняли все ее лицо, и в них читалась глубокая печаль. И при свете фонаря он смог теперь разглядеть две полоски от слез, стекавших по мраморным щекам. На какое-то мгновение их глаза встретились, и Алекс почувствовал, что все его существо готово устремиться навстречу прекрасной незнакомке с огромными глазами и темными волосами. Она выглядела такой ранимой, такой потерянной, сидя здесь на ступеньке. Вдруг, словно смутившись от того, что позволила ему многое увидеть даже в этот краткий миг, она быстро опустила голову. Какое-то время Алекс не двигался с места, затем снова почувствовал, как она притягивает его, словно он должен подойти к ней. Он наблюдал за ней, стараясь решить, что делать. Но она внезапно встала и завернулась в меховое пальто. Это было пальто из меха рыси, и оно окутывало ее словно облаком. Она снова бросила взгляд на Алекса, на этот раз мимолетный, а затем, словно она была только видением, незнакомка, сделав шаг в сторону живой изгороди, исчезла.

Алекс долго смотрел на то место, где она сидела, прикованный к своей ступеньке. Все произошло слишком быстро. Потом резко вскочил и быстро спустился вниз по лестнице. Он увидел узкую тропинку, ведущую к тяжелой двери. Он мог только догадываться, что за дверью расположен сад. Но было неясно, какому из нескольких домов он принадлежит. Итак, загадка не решена, он в тупике. От бессилия Алексу захотелось постучать в дверь, в которую она вошла. Может быть, она сидит в саду. На секунду он впал в отчаяние от того, что больше не увидит ее. Но потом, почувствовав себя глупцом, напомнил себе, что она всего лишь незнакомка. Он долго с грустью смотрел на дверь, потом медленно повернулся и стал подниматься по лестнице.

Когда Алекс вставлял ключ в замочную скважину, перед его мысленным взором все еще стояло лицо плачущей женщины. Кем она была? Почему плакала? Из какого дома пришла? Алекс сидел на узкой винтовой лестнице своего холла, уставившись на пустую гостиную и наблюдая за тем, как лунный свет отражается на деревянном полу. Он никогда не видел такой красивой женщины. Это было лицо, способное преследовать человека до конца жизни. Неподвижно сидя на лестнице, Алекс осознал, что если и не до конца жизни, то все равно оно будет преследовать его очень долго. Он даже не услышал телефонного звонка, раздавшегося спустя несколько минут. Он все еще был погружен в свои мысли, размышляя о видении, которое так потрясло его. Когда же наконец он услышал звонок, Алекс взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступени, ворвался в свой кабинет и вытащил телефон из-под кипы бумаг, наваленных на столе.

– Привет, Алекс.

Алекс напрягся. Это была его сестра Кей.

– В чем дело?

Это означало: «Что тебе нужно?» Кей не звонила никому, если только ей не требовалось что-то.

– Ничего особенного. Где ты был? Я звоню тебе уже в течение получаса. Девушка, задержавшаяся в твоей конторе, сказала мне, что ты собирался ехать прямо домой.

Она всегда была такой. Она хотела того, чего хотела, и когда этого хотела, ее не волновало, устраивает это окружающих или нет.

– Я уходил на прогулку.

– В такое время? – В ее голосе послышалась подозрительность. – Почему? Что-нибудь случилось?

Алекс тихо вздохнул. Уже долгие годы он не испытывал к сестре других чувств, кроме изнуряющего терпения. В ней было так мало сочувствия, так мало мягкости. Она вся состояла из углов – холодных, твердых и острых. Иногда она напоминала ему осколок хрусталя, на который приятно смотреть, но который никто не захочет взять в руки. И было очевидно уже много лет, что ее муж чувствует то же самое.

– Нет, ничего не случилось, Кей.

Но он также должен был признать, что для женщины, настолько равнодушной к чувствам окружавших ее людей, у нее была удивительная способность угадывать, когда он находился в подавленном настроении.

– Мне просто хотелось подышать свежим воздухом. У меня был трудный день, – сказал Алекс, а потом, чтобы переменить тему и отвлечь ее внимание от себя, спросил: – Неужели ты никогда не выходишь на прогулку, Кей?

– В Нью-Йорке? Ты, должно быть, сошел с ума. Здесь можно умереть просто от выхлопных газов.

– Не говоря уже об ограблении или изнасиловании.

Он мягко улыбнулся и почувствовал ее ответную улыбку. Кей Виллард не часто улыбалась. Она всегда была в напряжении, всегда спешила, всегда была занята, и очень редко ее что-нибудь забавляло.

– Чему я обязан чести слышать тебя? – Алекс откинулся на кресле и стал разглядывать вид из окна, терпеливо ожидая ответа.

Долгое время Кей звонила по поводу Рейчел. Она поддерживала отношения с бывшей женой брата по очевидным причинам. Она хотела видеть при своем дворе бывшего губернатора. И если она уговорит Алекса вернуться к Рейчел, старик будет в восторге. При условии, конечно, что ей удастся убедить Рейчел, что Алекс отчаянно несчастлив без нее и как много это будет значить для него, если она согласится попробовать возобновить их отношения. Кей была вполне способна на такого рода давление. Она уже несколько раз пыталась устроить им свидание, когда Алекс прилетал в Нью-Йорк. Но даже если Рейчел была на это согласна, в чем Кей никогда не была до конца уверена, с годами стало ясно, что Алекс согласен не был.