— Время такое, — не глядя на него, отозвался сидевший на подножке машины капитан. — Они власть забрали, они и условия диктуют. Мы при них — обслуга…
Моисеев покосился на него.
— Если честно, — он постарался, чтобы его вопрос звучал нейтрально. — Платят?
Участковый ответил просто и бесхитростно.
— Платят. И неплохо. А куда деваться? Вам "на небе" этого не понять…
"На небе" и "на земле"… Это чисто милицейские термины. Люди, служащие в низовых структурах, то есть ежедневно имеющие дело с человеческим отребьем, работают "на земле", в отличие от тех, кто трудится "на небе", а именно — в вышестоящих структурах и штабах.
А ведь оно и верно, в очередной раз с пониманием отреагировал Жерар на реплику участкового. Он вдруг вспомнил мудрейшую притчу, якобы изложенную в Коране. Согласно ей, некогда в свите Аллаха состояли два ангела с именами Харут и Марут. Наблюдая с небес за жизнью копошащихся на земле человечков, они издевались над ними и с удовольствием докладывали Аллаху о всех безобразиях, которые разглядят в людском бедламе. Однако Аллах оказался достаточно прозорливым, чтобы понять сущность этих своих приближенных, и отправил их в командировку на землю. Те тяжкую земную жизнь вынесли недолго и вскоре напились едва ли не в первом же кабаке, после чего изнасиловали подвернувшуюся им под руку, а точнее под что-то другое, женщину и убили случайно (случайно или опять-таки по воле все того же все заранее просчитавшего Аллаха?) оказавшегося свидетелем происшедшего мужчину. Эти двое «ангелочков», конечно же, были жестоко и справедливо, в назидание всему человечеству, наказаны. Казалось бы, все ясно. Однако куда больше понравилась Жерару мораль притчи: совсем легко и просто осуждать других, сидя в стерильных небесных чертогах, а вот ты попробуй сохранить чистоту своих одежд и нравственности, спустившись на грешную землю… Это как у Стругацких, творчество которых Жерар очень любил: в одной из лучших своих книг, "Трудно быть богом", они описывают, как казнили некоего религиозного писателя, который поведал миру, что Господь, спустившись на землю, попал в болото, и вышел к людям с испачкаными ногами…
Так и этот старый уставший человек, который сейчас сидит на подножке машины и нервно теребит, обрывая листочки, сорванную веточку. Он-то уж и подавно не Иисус Христос, который, даже зная, что будучи распят, через три дня воскреснет, даже он не выдержал мук и, проявив вполне человеческую слабость, воззвал к Отцу: "Для чего ты меня оставил?"; он также и не ангел, который изначально поставлен в условия, где нет необходимости грешить… Так как же его, простого смертного человека, осуждать, не разобравшись в ситуации?
Створка ворот дрогнула и поползла в сторону. Охранник гостеприимно показал в сторону трехэтажного — шикарная оригинальная планировка, стекло и кирпич — «новорусского» особняка: проезжайте, мол. Моисеев и участковый уселись в машину, и та медленно покатила по плавно изгибающейся по обнесенной забором территории дорожке.
— Кучеряво живет, — неприязненно пробурчал Жерар.
Он никогда раньше не считал себя завистливым человеком.
И все же в последнее время все чаще ловил себя на том, что с откровенной неприязнью смотрит на все эти дачи, двухэтажаные квартиры, иномарки и прочие атрибуты преуспевших "новых русских" всех мастей и национальностей, которые те демонстрируют обнищавшим согражданам. Когда летом 98-го в Москве проводились юношеские Олимпийские игры, квартиры, построенные якобы для участников соревнований, на самом деле были по баснословным ценам заранее куплены теми же "новыми русскими", которые уже давно положили глаз на лакомый кусочек территории на экологически чистом юго-западе столицы.
— Да уж, — неопределенно отреагировал капитан. — Тут сейчас по всей округе таких немало. Откуда только деньги берут…
— В тумбочке, — напомнил Жерар старый анекдот.
Машина остановилась на специальной площадке. Здесь их встречал крепкий стриженый парень.
— Прошу вас, — указал он в сторону особняка, дождавшись, пока незваные гости выберутся из видавшего виды автомобиля. — Вас ждут.
К входу в дом вела выложенная по зеленому газону отдельными плитами дорожка.
— Кучеряво… — повторил Жерар.
— Вы еще внутри не были, — сумрачно отозвался участковый.
Миновав широкие тройные, автоматически последовательно открывающииеся двери, они оказались в просторном прохладном холле. Это был настоящий холл — с камином, стоящими в центре диваном и креслами, столиком и баром, ультрасовременным музыкальным центром… Из холла выходило несколько дверей и коридор, широкая лестница вела на второй этаж. Исполинское, во всю стену, окно было оплетено лианами и другими вьющимися растениями, в их зарослях свободно порхали разноцветные попугайчики, из листвы настороженно глядела крохотная игрунковая обезьянка. Тут же тихо журчал декоративный водопадик.
— А анаконды тут нет часом? — хмыкнул Моисеев.
— Анаконды, наверное, тут нет, — участковый не принял шутки. — А то, что нас сейчас слушают и видят, да и не только видят, это точно.
Он не договорил, но Жерар и без того понял его намек: не исключено, что не только «слушают», но и держат на прицеле. А это очень неприятно, когда тебя держат на прицеле…
— Добрый день, господа! Что вас привело ко мне?
В холл со второго этажа по широкой лестнице неспешно, по-хозяйски, спускался нынешний владелец особняка, Ваха Султанов. Жерар про него до сих пор не знал ничего, кроме весьма скудной информации, а точнее, намеков, которые дал старый капитан. Впрочем, в такой неосведомленности нет ничего удивительного: слишком много подобных султановых процветают нынче в Подмосковье. Да и не только в Подмосковье — по всей нашей еще недавно великой и могучей, а нынче влачащей жалкое существование матушке-России.
— Добрый день, Ваха, — не поднимая глаз, проговорил капитан. — С вами хочет поговорить товарищ из областного управления.
Ваху больше насторожил не сам факт, что с ним кто-то из высокопоставленных хочет поговорить, а то, что участковый, которого он прекрасно знал, не поднимает глаз. Значит, и в самом деле этот визит не случаен… На чем же они прокололись? Впрочем, в круговерти нынешних событий трудно было не проколоться…
— Я слушаю вас, — сказал мафиози, не подавая пришедшим руки.
Он тщательно, но тщетно старался скрыть беспокойство. Самурай только что сообщил, что боевики уже почти на месте, нападение на райотдел милиции, в котором сейчас содержится эта молодая сучка, из-за которой и разгорелся весь сыр-бор, начнется с минуты на минуту, а тут эти… Скорее бы от них, ментов поганых, избавиться!
Хотя с другой стороны, они, эти менты, сейчас обеспечивают ему стопроцентное алиби…
— Вы, наверное, знаете, что сегодня неподалеку от вашей дачи произошло двойное убийство, — начал разговор Жерар. — В связи с этим мы осматриваем все дачи и дома, которые…
Если это формальный плановый обход территории, естественный после лесной пальбы, полбеды. А вдруг у ментов имеется что-то конкретное именно на него. Если их сейчас сдуру запустить в подвал, невесть что они смогут там обнаружить или хотя бы разглядеть. Трупы убитых Боксером людей, естественно, уже успели убрать и спрятать, а вот кровь на полу и на стенах, быть может, еще осталась, ее не так просто смыть, эту кровь. К тому же и дверь из камеры, в которой содержалась Карина и которую выломал Самурай, еще не отремонтирована, а потому непременно привлечет к себе внимание ментов… Да и вообще тут, в особняке, немало тайн, о которых не стоит знать посторонним… Так что пускай они, эти двое, даже с целым взводом, приходят завтра, к тому времени они успеют все приготовить так, чтобы комар носа не смог подточить. А сейчас… Нет, сейчас пока никого пускать внутрь не стоит. Да и обдумать все надо как следует, а то еще ляпнешь что-нибудь не то, потом не отцепятся. Участковый — ладно, ему на лапу сунешь, он и отстанет, да от него сейчас, похоже, ничего и не зависит, а вот второй, кажется, по опаснее.
