В гараже стояло несколько машин. Ближе всех к выходу оказалась принадлежавшая ему белая «вольво». Впрочем, чья конкретно машина оказалась бы ближайшей к выходу, не имело никакого значения — можно было брать любую. Боксер знал, что каждая заправлена и готова к выезду в любой момент. Тут на аккумуляторах не экономили. Дверца чуть приоткрыта, ключи лежат на приборной панели…

Мужчина осторожно, ногой, приоткрыл правую дверцу, опустил девушку на сиденье. Та безропотно покорилась, только судорожно сильнее закуталась в пиджак. Боксер натянул и защелкнул ремень безопасности, захлопнул дверь, повернулся в сторону телекамеры слежения, успокаивающе махнул рукой. Hа центральном пункте охраны, у блока мониторов, сейчас сидел кто-то из его подчиненных, который обязан докладывать обо всем непонятном, происходящем на «подведомственной» территории, своему начальству. Но теперь, когда само начальство что-то вынесло и собирается вывозить с территории — это уже дело самого начальства, пусть само разбирается. Так он должен рассудить, сидящий за пультом охранник, а потому его лучше успокоить, показать, что все в порядке. После этого Боксер неторопливо обошел машину, плюхнулся на сиденье водителя. Схватил ключи, отыскал нужный брелок, направил его в сторону двери, нажал кнопочку. Створка медленно, непозволительно медленно, раздражающе медленно, поползла вверх… Теперь бы не сорваться, не газануть излишне сильно, не заглохнуть ненароком, не привлечь внимания!..

Машина тронулась с места плавно, выехала из гаража и покатила по дорожке медленно, как и положено ездить по территории, прилегающей к особняку. Боксер на всякий случай достал из-за пояса свой пистолет, положил на колени — он объявил войну Вахе и его команде, тем самым поставив себя вне закона. Самурай же, по всей видимости, уже ломится в запертую дверь. При его силище она долго не выдержит.

Блондинка (как же ее все-таки зовут? — мелькнула и тут же бесследно исчезла мысль) ждала его именно там, где он и назначил. Она торопливо стала дергать ручку дверцы, однако ее дрожащие пальцы никак не могли совладать с замком.

— Успокойся! — Боксер перегнулся через спинку сиденья, подцепил ручку изнути и толкнул дверцу.

А сам тут же поддал газу, удерживая сцепление выжатым. И, едва услышал сзади щелчок закрывшегося замка, стронул машину с места. Теперь бы только благополучно миновать ворота… Там тоже охрана, ворота можно заблокировать, так что если Самурай поднял тревогу, изнутри это уже могли сделать.

По роду своей деятельности Александру Лосницкому по белу свету довелось поколесить немало. Европу он объехал едва не всю, бывал в некоторых странах Африки, Азии… Так что много чего повидал: бескрайние пустыни Австралии и Монголии, заоблачные вершины Тибета, индийские джунгли… Где он не бывал, так это в Америке, ни в Северной, ни в Южной, и от души надеялся, что еще успеет съездить — жизнь длинна.

И все же среди всех виденных им ландшафтов Лосницкий отдавал предпочтение морю; лучше всего Средиземному, хотя не отказался бы и от Черного… В крайнем случае был согласен на отдых в лесу у костерка на берегу тихой, спокойной среднерусской речушки. И поэтому никогда не понимал всяких альпинистов и спелеологов, видевших красоту в каком-то хаотически-первозданном нагромождении камней. По его мнению, это происходило от элементарного недостатка эстетического воспитания. Или от извращенности вкуса, культивирующего дикую необузданную силу.

Впрочем, именно сейчас, когда он только что вырвался из Лозанны, где по собственной глупости по самые уши вляпался в чреватую непредсказуемыми последствиями историю с какой-то иностранной (кстати, а какого именно государства?) разведкой, Лосницкому вообще было не до красот окружающей природы. Тем не менее несмотря ни на что он не мог не признать, пусть и помимо собственной воли, что в диком нагромождении скал, пропастей, снежных вершин, скачущих по камням потоков воды, ледников, судорожно цепляющихся оголенными корнями за самые крохотные расщелины скрюченных деревьев и кустов — во всем этом есть своя прелесть. Даже не прелесть — столь женственное слово совсем не подходит к этой величественной буйной красоте первозданного хаоса. Черт его знает, быть может, Высоцкий в чем-то был прав — и в самом деле можно испытывать пьянящую гордость, вскарабкавшись на одну из этих сияющих белых вершин, впившихся в бездонное синее небо.

Причем именно этих. Альпы, конечно, не Гималаи и не Анды, но все же это самая высокая горная система Европы. А потому и в общечеловеческую культуру, становление которой пришлось на эпоху великого Рима, вклад они внесли неоценимый. Во всяком случае, терминологический. Такие понятия, как "альпийские луга", "альпийский рельеф", "альпийская растительность", "альпийский пояс", «альпинарий», и некоторые другие стали не просто понятиями — научными терминами. Да и само их название происходит от кельтского слова «alp», что означало "высокая гора". Не случайно же среди остальных военных подвигов преодоление именно этой горной страны ставится в особую заслугу и Ганнибалу, и Наполеону, и Суворову. Здесь находятся все четыре европейских «четырехтысячника», в том числе и Монблан — 4807 метров над уровнем моря…

Уникальность Альп, естественно, сформировала своеобразный тип людей. Некоторые антропологи даже выделяют так называемую альпийскую человеческую расу, ведущую свою родословную еще от древних кельтов. Впрочем, раса расой, это вопрос спорный, но на территории какого бы государства альпийцы ни проживали, они неизменно чувствуют свою общность. Лосницкий, будучи сотрудником МИДа, конечно же, отлично знал о том, что местные сепаратисты (ох уж эти сепаратисты всех стран и всех мастей!) уже давно вынашивают идею о создании так называемой Альпийской республики, в которую вошли бы Австрия, Швейцария, Лихтенштейн, Словения, а также альпийские районы Франции, Италии и Германии. Причем в Италии даже образовалась партия, ставящая перед собой цель реализовать этот замысел…

Черт, одернул себя Лосницкий, ты ведь сейчас не на работе. И пусть местные власти сами разбираются со своими проблемами! Мне бы сейчас вырваться отсюда, проскочить под всемирно известным перевалом, быстренько миновать Италию и оказаться во Франции — ну а там уже разберемся, как действовать дальше. Быть может, даже есть резон сразу мчаться в аэропорт, скажем в Марсель, и воспользоваться первой же возможностью, чтобы побыстрее оказаться дома. А там — будь что будет!

…Машина, в которой ехал Лосницкий, уже миновала Эгль. Впереди оставался только единственный более или менее крупный населенный пункт — Мартиньи-Виль, расположенный на берегу Роны. Дальше, думал Александр, он уже будет в относительной безопасности — вскоре за Мартиньи-Виль начинался построенный в 64-м году один из самых длинных в Европе, почти шестикилометровый, тоннель под перевалом Большой Сен-Бернар, который выныривал на поверхность уже в Италии, близ Аосты. Въезд в тоннель контролируют швейцарские пограничники, выезд — итальянские, а значит, рассуждал беглец, в самом тоннеле нападать на него или даже пытаться задержать никто не решится… Планируя побег, Александр специально избрал именно этот маршрут, надеясь сбить со следа преследователей, если за ним вдруг попытаются следить. Будь он глупее, рассуждал о себе Лосницкий, он бы сразу кратчайшей дорогой рванул на север, во Францию — через Берн и Базель на Страсбург или же прямиком на Дижон; или на запад, через Женеву на Анси. Он же предпочел окружной путь, через перевалы Большой и Малый Сен-Бернар и Турин на Гренобль. Таким образом он надеялся запутать следы.

Ехать быстро он не решался — водителем был не слишком опытным, а дорога оказалась извилистой и слегка влажной от выползавших из ущелий языков тумана. Пристроившись за столь же осторожно ехавшим впереди «фольксвагеном», он аккуратно притормаживал на поворотах, чуть прибавлял скорость на нечастых прямых участках дороги…