— А потому прости, — закончил тираду Джонни.

Он поднял пистолет и нажал спусковой крючок. Пуля попала точно в сердце. Могучее тело судорожно дернулось, ноги несколько раз царапнули выщербленный бетон…

И человека не стало.

— А как была его фамилия? — негромко спросил один из молодых парней.

Ему никто не ответил.

Первое, что увидел Лосницкий, когда открыл глаза, это было высокое синее небо. Где-то в уголке его сознания шевельнулось воспоминание о лежавшем на аустерлицком поле князе Андрее, но оно тут же исчезло. Не до классики, когда тут такое…

Одновременно с воспоминанием всплыл более актуальный вопрос: где я? В памяти запечатлелось: бесконечная горная дорога, идущая на обгон машина, черная точка ствола пистолета, а потом долгое, бесконечно долгое скольжение по припорошенному снегом горному склону… Он рвал ручку дверцы, которая никак не желала открываться… Потом наконец дверца распахнулась, одновременно в лицо вспух тугой мешок подушки безопасности, Александр вывалился наружу, ничего не соображая, покоряясь первобытному инстинкту, переполз за камень, затаился за ним — и тут же услышал, как откуда-то сверху раз за разом хлопнуло несколько частых выстрелов.

Когда наступила тишина, Александр вдруг как-то мгновенно расслабился и закрыл глаза. Он чувствовал, как судорожно колотится сердце, как между сомкнутыми веками просачиваются слезинки и сползают по щекам — однако ничего с этим поделать не мог. Вляпался… Вляпался… Вляпался… Сам, сам, сам, дурак, виноват… И как теперь избавиться от этого кошмара?

Сколько он так пролежал за камнем, Лосницкий не знал. Просто в какой-то миг почувствовал, что жутко замерз в своей легкой ветровке. Замерз настолько, что ему стало все безразлично, даже если сверху на него по-прежнему нацелено пистолетное дуло.

Он как-то читал, что последующая стадия замерзания — полнейшее безразличие к своей дальнейшей судьбе. Если после этого по телу изнутри, из района солнечного сплетения, разольется блаженное тепло, — тогда с того света его уже никто не сможет вернуть…

Александр с трудом и с хрустом сгибая продрогшие окоченевшие суставы, поднялся с земли. Первым делом посмотрел вверх по склону. Там никого не было. Было слышно, как по дороге мимо проехала машина, но не остановилась — он был в зоне невидимости. Потом еще одна… Убийцы четко рассчитали место, где совершить нападение.

— Мсье?

Услышав рядом голос, Александр резко, насколько позволяло застывшее тело, обернулся. Даже присел от испуга.

В нескольких шагах от него стоял человек, облаченный в какую-то хламиду — не то рясу, не то одежду местных горцев. Он был, насколько можно было судить по внешнему виду, еще не стар, однако с большой черной кудлатой бородой, покрывавшей коричневые морщинистые щеки. Ясные голубые глаза никак не сочетались со смуглой кожей и черными жесткими волосами. Только эти глаза и свидетельствовали о том, что к древней кельтской крови кто-то из его предков добавил крови арийской.

— Вам помочь? — спросил человек по-французски.

— Oui, — с готовностью по-французски же согласился Лосницкий.

Конечно же, ему нужна была помощь. Это ужасно, когда современный цивилизованный человек вдруг оказывается одиноким и брошенным в горах. Hе говоря уже о том, что на него кто-то охотится…

— Allons! — показал человек вниз по склону.

Идти за ним? Там, казалось, и коза не смогла бы пройти, не то что современный человек в летних элегантных туфлях на тонкой кожаной подошве… Где-то внизу полыхал рухнувший в пропасть автомобиль. В нем, в этом горящем автомобиле, остался кейс с деньгами, документы… Как теперь быть? Что теперь делать? Не хватает еще самому загреметь вслед за машиной… Однако бородатый человек уверенно пошел по склону, не оборачивался, словно был уверен, что Лосницкий пойдет за ним. Так и случилось — оказавшись в непривычной обстановке большинство людей охотно принимает помощь от любого, даже незнакомого, человека.

Откуда-то из-за камней вдруг выскочила огромная бело-рыжая собака, посмотрела на Александра умными печальными глазами и потрусила за хозяином. Сенбернар, механически определил он породу.

С глубокой древности здесь находится один из очень немногих естественных проходов сквозь Альпы, которым издревле пользовались те, кому это требовалось. Потому на самом перевале, ныне именуемом Сен-Бернар, на высоте в две с половиной тысячи метров, еще в римские времена находился храм Юпитера. Чтобы его защищать от набегов варваров, здесь располагался гарнизон солдат. Они также защищали купцов и пилигримов, которые шли через перевал. Потом, уже в 1Х веке практически на том же месте обосновался монастырь святого Бернара… Он, монастырь, существует и поныне, правда, теперь он в определенной степени в больше степени является туристической достопримечательностью. Кроме того, нынче монастырь обладает огромными богатствами — сотни гектаров виноградников, винодельни, церкви, аббатства, поля, мельницы, больницы… В свое время местные монахи так тепло встречали армию Наполеона (солдаты выпили более 22 тысяч бутылок вина), что французский император приказал построить для них еще один монастырь… Так что сегодня Сен-Бернар — весьма процветающая организация.

Но то — ныне! А в средние века пытавшиеся преодолеть перевал люди, особенно недостаточно подготовленные, зачастую оказывались погребенными сходившими с гор снежными лавинами или во время нередких буранов сбивались с пути и не могли выбраться из природного каменно-ледяного лабиринта. А потому христианские подвижники видели свою цель в том, чтобы оказывать помощь попавшим в беду людям. Сколько человеческих жизней на протяжении столетий спасли местные священники, имена которых канули в Лету, никому не ведомо. Вот уж поистине великий подвиг служения Господу и человечеству!.. Действительно, одно дело, когда на глазах у товарищей совершаешь что-то героически-яркое, о чем будут знать и помнить, и совсем иное, когда изо дня в день, из года в год, из века в век оказывать помощь неизвестным людям, с которыми потом вряд ли придется встретиться и которые нередко даже не знают твоего имени, чтобы потом, когда-нибудь, поставить свечку во здравие или за упокой…

Именно тут, в монастыре Святого Бернара, примерно в 1700-м году была выведена ныне всемирно известная порода собак. Спасателям эти огромные, крайне неприхотливые и бесконечно добрые существа были просто необходимы. Они безошибочно находили погребенных под снегом или скрывавшихся от непогоды в пещерах и под каменными козырьками людей… Неслучайно, именно сенбернар стал символом не только перевала и монастыря, но и всей Швейцарии — у Лосницкого в сгоревшем кейсе лежало несколько открыток с изображением добродушного пса с бочонком коньяка на шее.

…Короче говоря, Лосницкий раздумывал недолго. Он пошел за человеком и собакой. Пошел, потому что нужно было за кем-то идти, кто мог его спасти от обрушившихся на него несчастий. Вверх, к дороге, подниматься он боялся, опасаясь вновь увидеть черный зрачок пистолетного дула.