Мой приход в сознание встретил меня ноющей болью в затылке. Я приоткрыл глаза. Миниатюрное солнце светило на бетонном небосклоне. Я сообразил, что это простая лампочка, а небосклон — это потолок.

— Он пришёл в себя.

— Очень хорошо. Я сейчас займусь им.

Прозвучавшие фразы не очень оптимистично настроили меня. Я повернулся на голос, отмечая про себя убогое помещение в котором я находился. Точнее, мы находились. Рядом со мной сидел человек. Судя по остаткам рваной одежды, это был военный. Пятнистый китель был уже потёртым, с зашарканными до дыр рукавами. Его измученное лицо с сочувствием смотрело на меня.

— Добро пожаловать в подземные казематы, — произнёс он, и улыбнулся, обнажив чёрные дыры вместо зубов.

— Как ты себя чувствуешь? — раздался голос, и я повернул голову в его направлении. Справа стоял человек, и, изучающе смотрел на меня, лежащего на полу. Он был похож на Робинзона. Одежда на нём присутствовала только в виде разорванных брюк, тоже пятнистой расцветки. Ободранные края штанин болтались чуть ниже колен. Худое тело, все в синяках и шрамах. Длинная лохматая борода добавляла сходство с персонажем Дефо. Он присел, и его тонкие и холодные пальцы замерли на моей шее, отсчитывая удары пульса.

— В порядке, — ответил он за меня, — Болит где-нибудь?

— Затылок ломит, а так в порядке, — я присел, и в голове все понеслось кругом. Затылок чуть не разорвало ударами пульса от моего напряжения. Я сморщился и застонал. Робинзон наклонил мою голову и принялся ощупывать мой черепок.

— Голова цела. Не знаю к лучшему ли это, — он отодвинулся и сел напротив меня.

— Где мы? — произнес я, как только головокружение остановилось.

— Это тюрьма. А мы заключённые.

— И кто нас держит и почему?

Робинзон вдруг пронзительно уставился на меня:

— Нас держат бюреры. А почему? …Потому что им очень нравиться человечина.

— Нас держат кто? — В документах информация отсутствовала по этим бюрерам.

Пронзительный взгляд Робинзона сменился на удивлённый, второй вояка тоже уставился на меня аналогичным взглядом.

— Ты сколько в Зоне? — к нашему диалогу присоединился мой первый сокамерник.

— Несколько дней, — не соврал я.

— Тогда понятно. И как тебя угораздило спустя несколько дней оказаться на территории Агропромышленного комплекса, когда даже ветераны не рискуют сюда соваться? — задал он вопрос скорее себе, чем мне, поэтому я проигнорировал его.

— Бюреры — это карлики, гуманоидного типа, и в совершенстве владеющие телекинезом. Живут небольшими скоплениями, особей тридцать-пятьдесят. Своего рода клан. Все бюреры имеют религию. Они подчиняются своему божеству. У каждого клана божество может быть разным, но суть не меняется. Божество для них — это сила. Сила в буквальном смысле этого слова. Бог должен быть сильным, что бы его боялись и уважали, — Робинзон обтёр свои ладони о свою бороду и продолжил, — каждую неделю у них праздник…. На празднество приглашают всех. И нас, в том числе. Только не в качестве гостей.

Я догадался, и мурашки пробежали по телу.

— Нас приглашают в качестве обеда.

— Только не тебя, Док, — произнес другой.

Робинзон виновато опустил глаза:

— Я у них в качестве доктора. Лечу пленных.

Я вгляделся в Робинзона и спросил:

— Док, и как давно ты тут?

Док поднял свой взгляд и в уголках его глаз появились слезы:

— Больше года…. На моих глазах столько ребят.…Погибло, — Док вскочил, убежал в угол комнаты и, вжавшись в комок, заплакал.

— А ты? Давно тут? — я обернулся к другому пленнику.

— Пять дней. Я ранен был, поэтому меня на первое празднество не съели. Док меня подлечил, — он гневно посмотрел на Дока, — залатал, что бы аппетитно выглядел. Спасибо! Айболит хренов!

Какая-то мысль проскочила в мозгу, но не хватало информации.

— А зовут то тебя как? — Я продолжил общение.

— Белка. — Солдат улыбнулся, — Не потому, что орехи щёлкаю первоклассно. Я снайпер…. Первоклассный, — улыбка исчезла с лица, — Был.

— Док, — я окрикнул Робинзона, подумав о том, что всё-таки Робинзон подходит ему больше.

— Чего?

— А если требуется хирургическое вмешательство, что ты делаешь?

— Ну, если операция несложная, то инструменты заказываю, — Док, видимо понял, к чему я клоню, — У них всё под контролем. Они и иголку не дадут спереть. Двери надёжные. Пробовали до тебя. Мы в бетонной коробке. В надёжной коробке.

Я встал и размял босые ноги. Эти твари оставили на мне только штаны и футболку. Даже ремень сняли. Пора было изучить свою камеру. Я подошёл к двери. Это была массивная покрытая металлом дверь. Может даже целиком металлическая. Удивляло отсутствие ручки и дверного запора или замка. Дверь открывалась в помещение. Поэтому выбить её или раскачать было невозможно. Я упёрся руками и толкнул, но дверь не шелохнулась. Она плотно сидела на железной раме.

— На счёт дверей — правда. Не пробьёшь. А как она запирается? — я обратился к своим сокамерникам.

— С той стороны. Простая железная щеколда, — ответил Док.

— Интересно. — Я пошёл вдоль стены вправо от дверей, внимательно разглядывая каждый сантиметр стены. Док встал и отошел на середину комнаты, дабы не мешать мне. Я прошёл все четыре стены по два раза. Ничего примечательного не обнаружив, я взялся за изучение потолка. Лампочка висела на середине потолка, на крючке, вбитом в бетон. От неё по потолку шла проводка и исчезала в стыке между стеной и потолком. Я прикинул на глазок длину провода и расстояние от начала видимой части проводки до двери. Должно было с лихвой хватить.

Белка и Док, изучающе смотрели на меня, и, кажется, в их глазах мелькнула надежда.

— Белка, помоги, — я встал под лампочкой.

Солдат встал и, подойдя, уставился вверх, на лампочку.

— Я самый сильный из вас. Ты сядешь мне на плечи и очень внимательно посмотри, как крючок держится в потолке.

— Я понял, — солдат изготовился покорить вершину в моём обличии.

— Да, погоди ты. Я присяду, — я присел и выгнулся в спине как заправские тяжелоатлеты. Не хватало спину сорвать в этом каземате.

Солдат взгромоздился мне на плечи, я схватился за его ноги и с выдохом встал. Голова закружилась, и куча молоточков застучали в затылке. Белка принялся ощупывать крючок, дёргая в разные стороны.

— Ну как? Надеюсь, как обычно в нашей совдепии? Все на соплях? — молоточки постепенно усмиряли свой темп, и всё встало на свои места.

— Да, ты прав. Хорошо подёргать, и крючок вылезет из чопика, вбитого в потолок.

— Теперь я медленно пойду вдоль провода, а ты осмотри крепление, — я пошёл к стене, остановившись под первым креплением.

— Тут вообще все просто. Провод держится на ленточке из жести.

— Разогни. Пусть провод болтается. Все разогни. Оставь только в середине, что бы висящий провод внимание не привлекал.

— Понял, — солдат разогнул жестяную полоску, и провод провис. — Всё. Давай дальше.

Я сделал ещё пару шагов, миновав крепление в середине.

— Всё. Больше нету, — сказал Белка.

— Хорошо. Слазь, — я присел, позволяя Белке спрыгнуть с меня. Выпрямившись, в теле почувствовалась лёгкость, и я размял затёкшие плечи: — что представляет собой крючок?

Солдат сел и с Доком уставились на меня как на мессию.

— Гвоздь простой. Где-то на сотку. Загнутый… Что ты придумал?

— Пока думаю, — ответил я и обратился к Доку, — Док, можешь попросить у них проволоку. Чем длиньше, тем лучше. Лучше большого сечения.

— Попробую. Нужно аргументировать. Просто так не дадут.

— Скажи, что мне требуется небольшая операция. Ну, типа сшить кожные покровы на голове, а провод нужен, что бы связать меня, т. к. операция болезненная. Ещё нужно что-то изолирующее от тока. Попроси перчатки хирургические. И папиросы. Не сигареты. Папиросы нужны.

— Я-то попрошу. Только нет гарантии, что это всё имеется у них. У них есть то, что было у людей, попавших к ним. Не думаю, что сталкеры таскают с собой перчатки резиновые или изоленту.