Затем могу добавить: «Теперь поговорим о реалиях судебного процесса. Хотя последствия его значительны, я еще ни разу не потерял ни одного свидетеля. На свидетельском месте никто не умирал. В конце концов, нам нечего бояться, и поэтому у нас нет причин реагировать на свой страх. Единственное, чего нам нужно бояться, — это мы сами, но пока мы помним три „В“ и говорим только правду, мы приближаемся к победе».

Я говорю клиенту, что можно говорить «не знаю», если он чего-то не знает. Я объясняю, что не нужно делать предположения и добавлять то, что является лишним для полного и честного ответа. «Если ошибетесь, просто скажите, что ошиблись. Правда всегда безопаснее, даже если она причиняет боль. Не бойтесь перекрестного допроса. Я буду рядом, чтобы защитить вас от любого неуместного вопроса. И еще одна очень важная деталь. Будьте абсолютно искренни с ведущими допрос, относитесь к ним с таким же дружелюбием, с каким относитесь ко мне. Не забывайте про три „В“».

Пренебрежение последним советом в зале суда означает самоубийство. Я называю это «синдромом моей команды», то есть, если вы в моей команде, я буду добрым, великодушным и вежливым — всегда вежливым. В противном же случае я превращусь в свирепого бойца и стану биться с вами за каждое слово. Мне не нужно, чтобы мой клиент или свидетели приобрели «синдром моей команды».

Можно легко увидеть, в чем он проявляется. Мы проводим допрос свидетеля выставившей стороной без малейших осложнений, рассказываем свою историю и доводим до присяжных свою точку зрения. Все выглядит очень благополучно. Между нами и свидетелем царит полное взаимопонимание, мы обмениваемся улыбками и испытываем братскую любовь друг к другу. Затем для ведения перекрестного допроса вскакивает адвокат противной стороны, и все меняется. Я признаю, что трудно соблюдать хорошие манеры и оставаться вежливым, когда перед вашим лицом угрожающе выставляют длинный, костлявый палец. Поневоле станешь раздражительным. В этом случае слишком часто лицо свидетеля застывает, голос понижается на пару октав, и он становится злобным, как цепной кобель. Кажется даже, что у него шерсть встает дыбом. Он готов драться. Остается только оскалить зубы — а я видел и таких свидетелей. Ужасное зрелище — наблюдать, как наш милый, добродушный свидетель на глазах преображается в бойцовую собаку. Первый вопрос адвоката, проводящего допрос, встречается в штыки, ответ звучит с плохо скрытым раздражением, и наш свидетель начинает вздорить из-за каждого слова. Судебную войну можно проиграть здесь и теперь.

Если наш свидетель способен обращаться к адвокату, проводящему перекрестный допрос, в том же тоне, с той же открытостью и тактом, с которыми он отвечал на наши вопросы, то положение кардинально изменится. Адвокат скорее всего сам станет раздражительным, потому что он будет неудовлетворен тем, что не смог поколебать спокойствие свидетеля и заставить суд усомниться в его искренности. Чем дальше он будет продолжать в том же духе, тем больше неприятностей наживет, выставив себя перед присяжными в роли инквизитора, охотящегося за ведьмами.

Необходимость подготовки клиента и всех свидетелей очевидна. Последними словами напутствия свидетелю могут стать такие: «Когда мистер Джонс встанет, чтобы провести перекрестный допрос, сделайте вид, что он ваш друг, на которого можно положиться, что это человек, которому нужно вежливо объяснить несколько нюансов. Рассматривайте его как недалекого человека, находящегося в невыгодном положении, потому что он знает правду об этом деле. Я не хочу сказать, что к нему следует относиться снисходительно. Нет. Я просто хочу предупредить, чтобы вы разговаривали с ним вежливо, как со мной, если бы я сделал ошибку». Очень часто это помогает.

Необходимое взаимодействие. Мы наблюдаем за типичным допросом свидетеля, который проводит выставившая сторона. Свидетель сидит в кресле, сжимая подлокотники до судорог в пальцах. Потом скрещивает на груди руки, чтобы защититься от стрел адвоката. Тот задает первый вопрос:

— Назовите свое имя.

(Разве это дружелюбный подход?)

— Джон Пикок.

Адвокат заглядывает в свои записи и задает следующий вопрос:

— Где вы проживаете?

— Бродвей, 26.

Адвокат все еще смотрит в записи в поисках следующего вопроса. Похоже, его так же невозможно разлучить с его бумагами, как сиамских близнецов друг с другом.

— Итак, где вы были в ночь события?

— В Нью-Джерси, в гостях у сестры.

— Что вы увидели в доме сестры в ночь события?

Допрос продолжается, адвокат привязан к своим записям и не слушает, что говорит свидетель, потому что не может одновременно читать и слушать.

Итак, необходимое взаимодействие между адвокатом и свидетелем было разрушено адвокатом. Если ему не интересен свидетель, почему он должен интересовать присяжных? Если он не слушает свидетеля, почему это должны делать присяжные? Между адвокатом и свидетелем ничего не происходит. С точки зрения свидетеля, адвокат его предал.

Помню, как я участвовал в ночном ток-шоу у одного известного телеведущего. Он недавно начал свою карьеру и, наверное, нервничал так же, как я. Он задавал мне вопросы, зная, что камера будет показывать меня, а сам в это время пользовался случаем, чтобы прочитать следующий вопрос. Но я-то предположительно должен был отвечать ему, а не его макушке. Вряд ли можно найти вдохновение в макушке телеведущего.

С другой стороны, Ларри Кинг, ветеран ток-шоу, лучший в стране интервьюер, когда задает вопрос, смотрит мне в глаза. Я знаю, что ему важен ответ. Он слушает и задает следующий вопрос, в зависимости от того, что отвечаю я. Свидетель и интервьюер могут добиться лучших результатов, только когда используется необходимое взаимодействие. А если Кинг смотрит в свои записи, что он и делает время от времени, он ждет, пока я полностью закончу отвечать на его вопрос. И только потом опять заглядывает в записи, чтобы перейти к следующей теме.

Необходимое взаимодействие существует между всеми сторонами в зале суда. Нам нужно, чтобы присяжные тоже были вовлечены в допрос, — особенно присяжные. Поэтому он может идти, например, следующим образом.

«Итак, мистер Пикок, расскажите присяжным, что сейчас происходит». Задавая вопрос, смотрим в глаза свидетелю и делаем жест рукой от него к присяжным, чтобы он, отвечая, повернулся к ним. Время от времени предваряем вопрос фразой «Расскажите присяжным о…». В соответствующих моментах нужно привлекать судью. «Объясните его чести…» Я даже включал оппонентов в допрос словами «Расскажите мистеру Джонсу, который сидит вот за тем столом, что вы видели в действительности». Такой вопрос предназначен для того, чтобы опровергнуть ранее сказанное оппонентом, например, во вступительном заявлении. Цель заключается в том, чтобы привлечь к допросу все стороны в судебном заседании. Не забывайте никого. И помните, что, если не включите хотя бы одного присяжного, он скорее всего не включит в вердикт вас.

Обязательно слушайте, что говорит свидетель! Нужно спрашивать себя, что именно он хотел сказать. Мне приходилось наблюдать, как адвокаты позволяют завести себя в дремучие дебри, из которых они иногда не находят выхода. Нужно слушать внимательно, чтобы поправить свидетеля, если тот сбивается с пути как заблудившийся щенок. Кроме того, нужно слушать, чтобы понять, что может иметь в виду свидетель или что скрывается за его словами.

Представление драмы: кого вызвать первым. В гражданском деле я часто сразу кидаюсь в драку. Именно я, истец, несу на себе бремя доказательства. Для меня нет лучшей тактики, чем лобовая атака, но она должна быть милосердной и справедливой. Она не должна быть воинственной и агрессивной, потому что в тот момент, когда мы начинаем диктовать свои правила и запугивать, ситуация в корне меняется.

Присяжные только что выслушали вступительные речи обеих сторон. Кто прав, а кто виноват? Присяжные ждут, чтобы это определить. Вызывая первым свидетеля противной стороны на хорошо продуманный перекрестный допрос, мы делаем огромный шаг к победе. Часто адвокат противной стороны не находит времени, чтобы подготовить свидетеля. Поэтому он в замешательстве и выходит на свидетельское место в панике.