Судья в черной мантии смотрит на вас сверху с устрашающим, мрачным выражением лица. Представители противной стороны сидят, напрягшись, как тигры, готовые броситься на вас — беззащитную жертву, попавшую в безвыходную ситуацию. Ваш бледный, нервничающий адвокат начинает задавать вопросы, которые вы не предвидели, и поэтому должны подумать. Иногда, спрашивая, он даже не смотрит на вас, потому что не может оторваться от своих заметок, как хорист от нот в церковном хоре. Одно ясно наверняка: ваш адвокат не слушает, о чем вы говорите, потому что не может одновременно слушать и читать свои записи. «Господи, — думаете вы, — как жалко, что никто не подготовил меня к этому кошмару, а если не меня, то по крайней мере моего адвоката».

Обучение и подготовка имеют первостепенное значение. «Натаскивание», с другой стороны, происходит, когда адвокат инструктирует свидетеля, что именно нужно говорить, независимо от того, какой может быть истина. У таких адвокатов нужно отбирать лицензию и отдавать под суд за заговор с целью дачи ложных показаний. Свидетелей, давших ложные показания, навязанные адвокатом, необходимо подвергать тому же наказанию.

Подготовка свидетеля к даче показаний — совсем другое. Вначале нужно узнать его историю. В предыдущих главах мы видели, как это можно сделать, привлекая в помощь психодраму. Однако другой метод может оказаться не менее полезным. Предположим, на нашего клиента, Деррика Смита, по ошибке напали двое полицейских и избили его. Предъявлен иск к городу на возмещение ущерба, нанесенного полицейскими. Наша свидетельница, проходившая мимо в тот момент, будет давать показания о том, что увидела.

Возьмем на себя роль адвоката, ведущего допрос, помня о том, что при допросе своего свидетеля (в отличие от перекрестного допроса) главным героем является свидетель, а не адвокат. Давайте сначала вместе со свидетельницей (назовем ее Ширли) посмотрим сцену.

— Где произошел этот инцидент, Ширли?

— В многоквартирном доме на Бэт-стрит в Талсе, штат Оклахома.

— Если стоять на улице лицом к дому, как он будет выглядеть?

— Это кирпичное трехэтажное здание с одним подъездом. Стены покрыты глубоко въевшейся грязью, под одним окном надпись краской. В некоторых окнах на третьем этаже нет занавесок, некоторые, где выбиты стекла, закрыты картоном.

Если свидетель не может вспомнить такие подробности, нужно вместе с ним приехать на место происшествия и указать на детали, которые понадобятся при даче показаний. Можно воспользоваться фотографиями. Но подробное описание, услышанное из уст свидетеля, дает уверенность, что он был там и что он наблюдательный человек. Более того, просьба описать сцену в подробностях — способ познакомить свидетеля с тем искаженным, своеобразным языком, на котором нам приходится общаться в зале суда.

Мы продолжаем разыгрывать сцену.

— Как можно подойти к подъезду этого дома?

— К нему ведет калитка, а от нее — бетонная дорожка к передней двери.

— Когда вы смотрите на калитку, что видите?

(Обратите внимание: мы не просим свидетеля рассказать по памяти, что она видела. Она должна видеть это здесь и сейчас.)

— Она сломана и висит на одной петле.

— Из чего она сделана?

— Что-то вроде кованого железа. Знаете, с таким витым орнаментом.

— Откройте нам калитку.

— Она уже открыта и висит на одной петле.

— Что вы видите за калиткой?

— Дворик. Небольшой, примерно такой.

(Она обводит рукой комнату приблизительно пять на шесть метров, в которой мы сидим.)

— Что вы видите во дворике?

— Неухоженный газон, в основном из пожухлой травы.

— Это место чем-нибудь пахнет?

— Конечно.

— Какой запах вы чувствуете?

— Наверное, это удушливый, тяжелый запах улицы и машин. По-моему, в нем есть примесь гниющего мусора.

— Когда подходите к дому, что вы слышите?

— Гул уличного движения, шум автомобильных двигателей. Громкий разговор людей на другой стороне улицы.

Возможно, после таких подробностей последует возражение оппонента. Для судей и противной стороны непривычно столь подробное проигрывание сцены, учитывающее все человеческие чувства. Но мы уже знаем, что этот прием не только увеличивает доверие к свидетелю, но и помогает ему привыкнуть к атмосфере в зале суда, а кроме того, создает гораздо более яркое впечатление, чем фотография, являющаяся всего лишь двухмерным изображением и неспособная восстановить звуки, запахи и общее ощущение сцены. Я не предлагаю отказаться от фотографий, но наши чувства могут передать намного больше.

— Сколько сейчас времени?

— Два часа пополудни.

— Какого дня и месяца?

— Двадцать восьмого июля. Жарко.

— Откуда вы знаете?

— Чувствую жару.

— Вы потеете?

— Да.

— Где конкретно вы находитесь в этой сцене?

— Я иду по тротуару. Подхожу к калитке, от которой бетонная дорожка ведет к дому.

— Куда вы направляетесь?

— В магазин, купить продукты на ужин.

— Что происходит в этот момент?

— Я вижу афроамериканца, который пытается открыть дверь дома.

— Как далеко вы находитесь от подъезда этого дома?

— Метрах в шести.

— Покажите, где находится дверь.

(Она встает и проходит метров шесть к месту, которое выбрала для передней двери многоквартирного дома.)

— Давайте поставим там стул, чтобы обозначить переднюю дверь.

Эти простые, наглядные пособия делают сцену реальной и помогают как подготовить свидетеля к слушанию, так и создать сцены для присяжных, когда этот свидетель будет давать показания.

— Опишите этого человека.

— Он худой, лет тридцати, ростом примерно метр восемьдесят, лысоват.

— Во что он одет?

— На нем просторные коричневые брюки, поношенные кроссовки и белая футболка.

Мы спрашиваем свидетельницу, что она видит (но не что видела). Ведите допрос в настоящем времени, чтобы вовлечь в действие присяжных.

— Где находится человек, которого вы описали?

— У дверей дома. Он пытается открыть ее, но один полицейский бежит к нему с одной стороны, а его напарник — с другой.

Мы просим свидетельницу принять положение, в котором находился афроамериканец, когда она его увидела. Она подходит к месту, которое обозначила в качестве входной двери, ложится на пол и остается лежать в течение следующих вопросов.

— Что происходит сейчас?

— Двое полицейских держат этого человека и избивают резиновыми дубинками.

— Вы можете сегодня в зале суда узнать полицейских, которых видели в этой сцене?

Она поднимает голову.

— Да. — Свидетельница показывает на двух полицейских, сидящих за столом со своими адвокатами. У обоих хмурые лица, в которых угадывается жестокость.

— Вы узнаете полицейского Бейтса?

— Да.

— А офицера Харлоу?

— Да. Это те, что избивали того человека.

— Вы можете узнать человека, которого они избивали?

— Да. Он сидит за вашим столом.

— Как вы его узнали?

— Как и все остальные. Это он. Я бы узнала его в любом месте.

Наша свидетельница все еще лежит на полу.

— Что происходит с вами?

Несмотря на обращение «вы», в этом месте свидетельница превращается в нашего клиента, Деррика Смита.

— Полицейский Бейтс бьет меня по голове и телу.

— Что вы делаете в ответ?

— Я кричу: «Не бейте меня! Не бейте меня! Пожалуйста, не бейте меня больше!» Я плачу и кричу.

— Что делает полицейский Харлоу?

— Он тоже меня бьет.

— Что делаете вы?

— Я закрываю голову руками — вот так. А когда они начинают меня бить по телу, я тоже стараюсь защититься.

Я прошу Ширли встать и передаю ей линейку.

— Предположим, это резиновая дубинка. Покажите, что делает полицейский Бейтс с Дерриком Смитом, который сейчас лежит на земле.

— Он бьет мистера Смита дубинкой — вот так. — Она бьет линейкой по месту, где только что лежала.

— И покажите, что сейчас делает полицейский Харлоу.

— Он тоже бьет мистера Смита — вот так. — Свидетельница опять бьет воображаемого человека на полу.