– Об одной женщине, которая приютила у себя бедного паренька.

– А дальше?

– Ну… они стали жить вместе. Жили-жили, а потом… с войны вернулся ее муж.

– И?

– Больше пока не прочитала.

– Как дочитаешь, дашь книгу мне.

– Зачем? – испугалась Лизавета.

– Тоже хочу прочитать.

– Тебе не понравится.

– Но ты меня заинтриговала.

– Если честно, книга полное дерьмо.

– Лиза!

– Я лучше тебе дам другую, более интересную. Ой, Кат, остановись. Давай купим мороженое. Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!

Катка припарковалась.

– Мне клубничное.

Добравшись до дома, Лизка, умудрившаяся перепачкать мороженым и джинсы, и кофту, метнулась в комнату.

– Катусик, я мигом, одна нога здесь, другая там.

– Не торопись. Бери все, что необходимо, я не собираюсь каждый день возить тебя домой.

– Уже взяла. – Лиза появилась в коридоре, держа под мышкой толстую записную книгу.

– И где книги?

– Ах да, книги… сейчас. – Она вновь юркнула в комнату и на этот раз копалась там добрых десять минут.

– Лиз, тебе помочь? – крикнула Катарина из кухни.

– Нет, нет, сама справлюсь.

Пять книг, которые Лизка вынесла из комнаты, перекочевали в руки Копейкиной.

– А эту я понесу сама.

– Зачем тебе записная книжка?

– Подружкам звонить. В последнее время у меня что-то с памятью. Забываю номера телефонов, имена людей, путаю фамилии. Могу разговаривать с человеком, а потом забыть, кто он такой. Вот вас, женщина, я раньше нигде не могла встречать?

– Очень смешно. Закрывай дверь.

В лифте Ката пробежалась глазами по названиям книг и, не обнаружив вышеупомянутой «Облапошенной», нахмурилась:

– А где книга Персидского?

Лизка закусила губу.

– Я ее не нашла, наверное, мамка с собой в дорогу почитать взяла.

– Слушай, подруга, по-моему, ты чего-то недоговариваешь.

– Все я договариваю, это ты какая-то подозрительная стала.

Промолчав, Ката порулила в коттеджный поселок.

Розалия выхаживала по гостиной, ожидая появления Лизаветы. И когда та вбежала в гостиную, первым делом спросила:

– Записная книжка с тобой?

Лиза скорчила гримасу и незаметно кивнула в сторону Катки. Свекровь спохватилась.

– Я хотела спросить, привезла книги для чтения?

– Все в ажуре.

– Ты моя прелесть. Наверное, сейчас сразу читать отправишься, да?

– Не-е, сначала чайку попью.

Розалию данный ответ не удовлетворил.

– Лизун, детка, чай может подождать. Поднимайся в спальню и начинай читать. Ты меня поняла? – Она повысила голос.

– Поняла-поняла. – Волкова направилась к лестнице.

– А я зайду к тебе минут через пятнадцать, ангел мой.

Сев на кровать, Лизавета достала из кармана сотовый телефон и, отыскав в книжке номер Григория Михайловича, потыкала пальцами по клавишам.

Трубку долго не снимали, Лизка занервничала. Но вот на том конце послышался жеманный женский голос:

– Слушаю.

Лиза взглянула на дисплей, решив, что набрала неправильный номер. Но оказалось, что все цифры верные. Пребывая в недоумении, она проговорила:

– Позовите, пожалуйста, Григория Михайловича.

– А кто его спрашивает? – мурлыкала незнакомка.

Про себя Лизка выругалась, а вслух таким же приторным голоском произнесла:

– Скажите, что из вендиспансера беспокоят. Насчет анализов. Завтра натощак будем госпитализировать с военизированной охраной.

Далее Лиза услышала пронзительный крик: «Гриша! Гриша, немедленно возьми трубку, а потом изволь объясниться со мной».

Мгновение спустя Лиза услышала взволнованный бас дяди Гриши:

– Алло. Кто говорит?

– Дядя Гриша, привет. Это Лизка.

– Какая Лизка? Куда вы звоните?

– Лиза Волкова, дочь Петра Волкова.

Григорий Михайлович облегченно вздохнул.

– А-а Лизка. Ну привет-привет. А ты чего мне звонишь-то, папка попросил?

– Дядя Гриша, а кто подошел к телефону?

Григорий откашлялся.

– А это, Лизка, жена моя.

– Как жена?

– Так.

– Вы же холостой.

– Был, а теперь вот… Ха, исправился.

Лизавета потеряла к Григорию всякий интерес.

– Алло, Лиз. Куда ты пропала? Лизка.

– Абонент временно недоступен или уехал в Америку, – подражая механическому голосу, произнесла Лизавета и отсоединилась.

Ситуация вышла из-под контроля. Надо немедленно что-то предпринять, иначе Розалия потребует вернуть двести евро. Лиза выудила деньги, посмотрела на них, будто это были самые дорогие сокровища мира, и, подавив вздох, убрала купюры обратно.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.

– Лапочка, не пугайся, это всего лишь я. – Розалия зашла в спальню и вопросительно посмотрела на Волкову. – Как наши успехи?

– Кхе-кхе… Все в полном порядке, Розалия Станиславовна.

– Ты позвонила ему?

– Да.

– И что?

– Дядя Гриша с радостью принял мое приглашение, но обещал приехать дней через пять… или семь. Сейчас никак не может, ему на ногу кирпич упал.

– А его не удивила твоя просьба? Что он сказал, что спрашивал?

– Нисколечко не удивила, сказал: о’кей, Лизок, буду как штык, дней через пять. Или семь, – добавила она после короткой паузы.

Розалия потрепала Лизку по голове.

– Ты чудо, детка. Пошли вниз, Натка испекла печенье.

– Я спущусь чуточку попозже. Хорошо?

– Хорошо, моя прелесть. Ждем.

Розалия удалилась, а Лиза, ощущая себя не в своей тарелке, стала нарезать круги по комнате.

Стрелки часов приближались к девяти вечера, Лиза была готова впасть в панику.

И вдруг Волкову осенило.

В столовую она влетела подобно метеору.

– Что-то ты зачиталась, дорогая, – улыбнулась свекровь. – Натали, налей куколке чая.

– Не надо чая. – Лиза подошла к Гликерии. – Гликерия Модестовна, вы такая красавица, такая красавица, от вас невозможно глаз оторвать.

Все, включая саму Гликерию, опешили.

– Я красавица? – переспросила Шухеровская.

– Она красавица?! – воскликнула Розалия.

– Да! – Лиза теребила в руках мобильник. – И я хочу вас сфотографировать. На память. Можно?

Гликерия засмущалась.

– Ох… как неожиданно. Ну что ты, я… Ладно, фотографируй.

– Улыбнитесь. Пошире. Классные снимки, – довольная собой, Лизка убрала телефон и, усевшись напротив «красавицы», спросила: – Гликерия Модестовна, а вы любите спорт?

– В принципе люблю.

– А какой именно?

– В молодости я увлекалась метанием ядра.

– А готовить умеете?

– Не так хорошо, как Натка, но праздничный ужин сварганить могу.

– Лиз, к чему столько вопросов? – Ката недоуменно смотрела на раскрасневшуюся Волкову.

– Мне интересно, – последовал ответ. – Гликерия Модестовна, а у вас есть хобби?

Шухеровская встрепенулась.

– Мое хобби – это моя работа, а моя работа – это мое хобби.

– Сколько вам лет?

– Сорок пять.

– Ваша фамилия случайно не Громова?

– Нет. Я Шухеровская.

– Спасибо вам за интервью… то есть за приятную беседу. Я пошла.

– Лизок, а чай, а печенье?

– Некогда.

Наталья подняла брови.

– Похоже, Лизка сильно изменилась. И должна признать, изменилась в лучшую сторону. Читает книги, интересуется, у кого какое хобби, про баловство, слава богу, забыла.

Свекровь поперхнулась.

– Да… ты права, детка, она стала совсем другим человеком.

В половине двенадцатого Лизавета подошла к Копейкиной и спросила:

– Катунчик, я ведь себя сегодня хорошо вела, правда?

– Ну, пока да. Надеюсь, ты и завтра не изменишься.

– Разреши мне тогда за хорошее поведение перед сном посидеть за компьютером. Я хочу поиграть в пейнтбол.

– Разрешаю. Только долго не засиживайся. Не больше часа.

– Угу. Спасибо тебе.

Забежав в кабинет, Лизка, прежде чем сесть за стол, щелкнула замком и только потом подошла к компьютеру и включила системный блок. Пять минут спустя фотография Гликерии Модестовны из сотового телефона была перекачана на комп. Далее Лизавета зарегистрировала новый почтовый ящик, а потом зашла на один из многочисленных сайтов знакомств.