Дорога подошла к двум башням-близнецам. Часовые с башен мрачно отсалютовали воинам своими тяжелыми копьями.

— Личный парк богов, — пробормотал Томас, глядя по сторонам. Они продолжали шагать вдоль дороги. Теперь она стала шире, по краям ее ограничивали красивые гравиевые дорожки, а за пределами дорожек приветливо зеленели специально выведенные ползучие стебли-травы.

— Да, — сказал почтительный голос Фарли Эйкоского. — Наверное, среди этих деревьев мы могли бы увидеть и самого Торуна.

Никто на это ничего не ответил. Вскоре Елгир, сопровождающий их священник, дал сигнал остановиться. Потом отвел их на некоторое расстояние от дороги. Здесь они расположились лагерем.

Почва была тут мягче. Лагерь — как никогда мал. И ночь — темна и неподвижна, словно могила. Или почти могила.

Шенберг, де ла Торре, Атена и Селеста были сопровождены обратно в отведенные им комнаты. Несмотря на комфортабельность этих комнат, каждая теперь имела охрану, и всякие претензии на то, что земляне — гости, а не пленные, были отброшены. Физического вреда никому нанесено не было. Но всех их обыскали, отобрали коммуникаторы. Андреас покинул землян, а те, кто остался, не спешили отвечать на вопросы и протесты. Пока их вели из Храма обратно в комнаты, они успели обменяться несколькими репликами.

— Чего бы они не хотели от нас, они этого не скажут, пока не будут готовы. Сейчас самое важное — не терять голову. — Таков был совет Шенберга своим спутникам.

— Мы будем тебя поддерживать, Оскар, — решительно сказала Атена. На ее фоне лица Селесты и де ла Торре выглядели раздражающе испуганными.

Шенберг подмигнул Атене. Потом они были помещены в отдельные комнаты. Шенберг услышал, как заперли и заложили засовом дверь. Его личный слуга исчез, а, выглянув через решетку окна, Шенберг увидел, что у двери стоит часовой. Шенберг вытянулся на мягкой постели, постарался успокоиться и подумать. Некоторое время спустя он поднялся и попытался стуком по стене, общей с комнатой Атены, наладить с ней связь. Ответа не было. Очевидно, кладка была слишком толстой.

К собственному изумлению, спал он хорошо, и на следующее утро почувствовал себя достаточно отдохнувшим. Явилась охрана, чтобы отвести его к Андреасу. Он с радостью последовал за ними. Они вошли в Храм через одну из боковых незаметных дверей, снова спустились по ступеням и оказались в похожей на тюремную камеру комнате, куда просачивался сквозь единственное высокое окно серый свет утра. За столом сидел Андреас. Эскорт просалютовал и покинул комнату. Шенберг остался лицом к лицу со старым и безобразным Высшим Священником. Андреас был легче его весом и гораздо старше биологически. Но на поясе бело-пурпурного одеяния у него висел кинжал, и Высший Священник, казалось, совершенно не испытывал опасений, оставаясь в комнате вдвоем с более сильным и тяжелым мужчиной, который, к тому же, недавно стал его врагом.

Дверь за солдатами еще не успела закрыться, когда Шенберг заговорил:

— Андреас, если ты умный человек, то освободишь нас немедленно. Андреас спокойно показал на кресло, но Шенберг остался стоять.

Высший Священник сказал:

— Я смогу освободить вас из-под охраны в одном случае — если буду уверен в вашем согласии сотрудничать с нами в одной операции, для которой необходим ваш корабль. Ваше согласие очень нам поможет, хотя мы обойдемся и без него, если придется.

— Вы лишили свободы меня и моих друзей. И это не увеличивает моего желания помогать вам. А остальные два члена моей команды? Что с ними?

Андреас сложил руки на столе перед собой.

— Девушка находится под стражей, в своей каюте на корабле. Если какой-то другой корабль вызовет твой по радио, она даст нужный ответ, чтобы не вызывать подозрений.

— Значит, вчера вечером ваши люди заставили ее обмануть и меня?

— Да. Она поняла, что мудрее будет помогать нам, — довольно мягким тоном сказал Андреас. — Что касается того труса, то его до сих пор не нашли. Возможно, особого вреда он не причинит, и, проголодавшись, вернется через день—два. Я не собираюсь унижать моих воинов до необходимости устраивать поиски.

Помолчав немного, Шенберг опустился в ранее предложенное ему кресло.

— Что именно я должен сделать?

— Ответить на некоторые вопросы о корабле и особенно о его двигателях, а потом, когда наступит нужный момент, перевести корабль в нужное нам место.

Небольшая пауза.

— Этого мало. Я должен знать больше. Я не хочу серьезных неприятностей от Межзвездного Управления.

Высший Священник покачал головой.

— Сейчас я — единственная власть, от которой вы зависите, и неприятности для вас могут быть лишь от меня. Та власть, что начинается за пределами нашей планеты, может быть, очень даже сильна — в своих мирах, — но им практически все равно, что произойдет здесь. Даже если они и узнают когда-нибудь об этом.

Шенберг чуть расслабился, закинул ногу на ногу.

— Это верно лишь наполовину. Конечно, такие яхты и охотничьи вылазки, как моя, их мало интересуют. И они даже не тратят времени и усилий, чтобы нам мешать. И эта власть совершенно равнодушно отнеслась бы к вашему Турниру, моему присутствию среди зрителей, или даже участию, удостойся я такой чести. Но Межзвездное Управление не пропустит мимо тот факт, что я принял участие в одной из ваших войн, с инопланетным оружием, используя для помощи вам корабль. Нечто подобное было бы для меня серьезным риском — в общественном смысле, если бы я вернулся домой. Я бы рисковал испортить себе репутацию. Будучи таким почтенным человеком, Высший Священник, вы должны понять, почему я не могу вам помочь.

— Заверяю вас самым серьезным образом, что за пределами этой планеты никто никогда не узнает о том, что вы здесь делали.

— Извините, но сомневаюсь в этом. Я — не единственный охотник, посещающий эту планету. Рано или поздно, но сюда заглянет торговец, или даже военный корабль. Вашим врагам на этой планете полностью закрыть рот не удастся, и они не преминут воспользоваться шансом пожаловаться на космический корабль, без всякого повода с их стороны нанесший им ущерб. Будет выяснено, что это мой корабль. Я все это говорю для того, чтобы вы мне поверили — земные власти не пропустят моего невозвращения домой в положенное время. — Шенберг бросил небрежный взгляд на календарь наручных часов.

Андреас слегка улыбнулся.

— Никто ни на Земле, ни где-либо еще не знает о вашем нахождении. И если вас и станут искать, то не на этой планете.

Шенберг не колебался ни секунды. Пока что он не выказал ни малейшего намека на страх.

— Если вы не поверите мне, Высший Священник, то совершите большую ошибку. Впрочем, оставим это пока, вернемся к тому, что вы от меня хотите. Допустим, я сижу в пилотском кресле, вы — стоите рядом, с ножом, который упирается мне в горло. Куда мы летим?

— Шенберг, я не намереваюсь в буквальном смысле угрожать вам ножом. И не в рубке корабля, где вы могли бы что-нибудь нажать, чтобы испортить мои планы. У нас есть священник, бывавший на кораблях гостей, так что мы не такие уж невежды, как вы думаете… Я предполагал, что некоторое военное приключение могло вас заинтересовать. Де ла Торре тоже мог бы заинтересоваться, но он не умеет водить корабли. Я разговаривал с другими вашими спутниками и я им верю, все они ничего не понимают в этом деле. Они не знакомы с двигателями, не имеют опыта пилотажа.

— Это верно. Я — единственный среди них, кто все это знает.

— Тогда скажите, ради любопытства, как бы они добрались домой, если бы вас случайно убил опард?

— С этим справился бы автопилот. Нужно было только задать координаты цели, и корабль доставил бы их в любую цивилизованную систему. Ваш священник, бывавший на кораблях, должен это знать. Очевидно, вам требуется какой-то другой вид пилотажа?

— Да. Но главное — некоторая подробная информация о двигателях.

— Скажите, зачем и что. Возможно, я дам вам эту информацию.