В интеркоме раздался голос Шенберга.

— Люди, мы скоро входим в атмосферу. Искусственная гравитация выключается через двадцать минут. Вам лучше найти надежное место в кают-компании или в своих каютах. Пристегните ремни безопасности и позаботьтесь, чтобы все ненадежные предметы поблизости от вас были хорошо закреплены.

— Мы слышим — мы в тире, — ответил Суоми. — Сейчас идем.

Вместе с Атеной они начали крепить ружья на стенде, проверяя, не сорвутся ли какие-то предметы в тире с места, если вдруг кораблю придется совершить резкий маневр в состоянии невесомости.

Усевшись в кресло в кают-компании несколько минут спустя, Суоми на настенном экране наблюдал за их спуском. Планета, которую он в последний раз видел всего лишь далекой звездой, теперь превратилась в нависший над ними шар. Шар этот вырастал, изменяя позицию, переходя вниз, по мере того как Шенберг менял курс и положение яхты. Сеть облаков распростерлась, словно ловя «Орион». Шар превратился в чашу с горизонтом. Бело-голубое солнце, фильтруясь теперь сквозь атмосферу, приобрело желтоватый оттенок.

Под высотным, временным слоем облаков лежала скалистая местность. Как и на большинстве других планет, с большой высоты пейзаж казался совершенно диким, не выдавая присутствия человека. Здесь же вид местности не изменился и после заметного уменьшения высоты, когда «Орион» повис всего в нескольких километрах от земли.

Шенберг теперь полностью взял на себя управление кораблем, который до сих пор вели компьютеры. Он быстро переводил взгляд с одного экрана на другой. Самого его они могли видеть на одном из экранов, висевших в кают-компании. Очевидно, воздушного движения на Хантере не существовало, и в воздухе столкновение с другим кораблем или атмосферным аппаратом им не угрожало.

Сейчас Шенберг вел яхту над рекой, временами опускаясь ниже кромки отвесных стен ущелья, в котором бежала река. Уменьшая скорость, «Орион» несся над то поднимавшимися, то опускавшимися горами. Наконец, у начала перевала показалось какое-то напоминающее барак деревянное строение, окруженное частоколом. Ровная местность была здесь редкостью, но Шенберг без труда опустил корабль на голый грунт в пятидесяти метрах от частокола. Из металлического шарового корпуса выдвинулись посадочные опоры, чтобы принять на себя вес яхты и привести корпус в горизонтальное положение. Последовал едва заметный толчок — это пилот выключил двигатель.

Корабль двигался в атмосфере планеты, используя те же безмолвные силы, что и во время полета в пространстве. Хотя при использовании движителя вблизи таких масс материи, как целая планета, требовалась известная осторожность.

Совершенно очевидно, что за их посадкой наблюдали, потому что, едва яхта замерла, в воротах частокола появились люди в небогатой, старой одежде. Прилет космического корабля явно был здесь волнующим событием — но не более того. Импровизированный комитет встречающих, человек восемь, без опасений приблизились к «Ориону».

Как только корабль надежно закрепился на поверхности, Шенберг вылез из пилотского кресла и направился прямо к главному люку, где без дополнительных формальностей нажал кнопку, открывавшую люк и выдвигавшую посадочный трап. Еще до старта с Земли все пассажиры «Ориона» прошли стандартную иммунологическую обработку, а корабль был тщательно обезврежен — на нем не имелось микроорганизмов, могущих нанести вред обитателям другой планеты, где микроорганизмы окажутся менее жизнеспособными, чем земные.

Снаружи, в нескольких метрах от корабля, ждали местные обитатели — женщины в длинных халатах и фартуках, мужчины преимущественно в комбинезонах. Кое-кто держал примитивные инструменты для резки дерева или копания грунта.

Моложавый мужчина, одетый немного богаче остальных, — его сапоги, такие же тяжелые, как и у других, отличались некоторой выделкой, — шагнул вперед, улыбаясь. На поясе у него висели кожаные ножны с коротким мечом.

— Приветствую вас, гости. — Он говорил на всеобщем языке, хотя и с сильным акцентом — для земного уха. Но понять его было нетрудно. — Вы, как я припоминаю, мистер Шенберг. Правильно?

— Да, это я. — Улыбаясь с дружелюбной открытостью, Шенберг начал спускаться вниз по трапу. Они пожали друг другу руки. — А вы… Кестанд, не так ли? Младший брат Микены?

— Верно. В прошлый сезон я был еще мальцом — удивительно, что вы меня помните.

— Это нетрудно. А как поживает Микена?

— Отлично. Он сейчас уехал, следит за стадом.

Разговор продолжался, вращаясь вокруг обычных в подобных случаях тем — состояния дел на ранчо — или в поместье, если так было вернее называть это селение, которым правил и владел отсутствовавший сейчас Микена. Суоми и остальные пассажиры — девушки были на этот раз вполне скромно одеты — вышли к трапу. Шенберг предостерегающим жестом велел им оставаться внутри корабля, на пороге люка, где и стояли они, наслаждаясь свежим воздухом чужой планеты. Местные же жители, фермеры, оставались снаружи, рядом с кораблем. Вид у всех был довольно жизнерадостный, здоровый. Во всем остальном они вполне могли быть глухонемыми — судя по их поведению. Не менее полутора десятков лет должно было пройти с момента, когда они в последний раз получали вести от космической цивилизации. Фермеры улыбались гостям, но говорил только Кестанд. Но даже он не спешил интересоваться, как идут межзвездные дела.

Очевидно, знакомиться с остальными пассажирами яхты Кестанд не собирался. И знакомить его с ними Шенберг тоже не был намерен. Во всей этой встрече было что-то заговорщицкое, как будто Шенберг и Кестанд были сообщниками-контрабандистами. На миг у Суоми появилось подозрение, но он его тут же отбросил, как смехотворное. Человек с таким состоянием, как Шенберг, не станет пачкать руки такой чепухой, как откровенная контрабанда, — если уж он и захочет ею заняться, то организует дело как следует, без свидетелей.

— Вы уже охотились? — спросил Кестанд.

— Нет. Я хотел сначала остановиться здесь и выяснить, какие новости у вас на планете.

— Ничего особенного у нас не произошло. — Кестанд, далеко не самый выдающийся оратор, которого приходилось слышать Суоми, начал дополнять то, что уже сообщил ранее Шенбергу относительно погоды, урожаев и перспектив охоты. — Настоящей охоты пока не было еще. В этот сезон мне не удается выбраться на север. Я бы сейчас был уже в пути, но меня оставил вместо себя Микена.

Шенберг терпеливо слушал Кестанда. По некоторым деталям разговора Суоми сделал вывод, что в прошлый раз Микена и Шенберг на яхте отправились на север, и очень даже удачно поохотились. Взгляд Суоми то и дело возвращался к ножнам и мечу, висевшим на поясе Кестанда. Ножны были кожаные, прикрепленные к ремню петлей. Рукоять меча, похоже, была пластиковая — хотя, скорее всего, это была кость или полированное дерево. Суоми пожалел, что плохо разбирается в примитивных материалах. Перебрав свои воспоминания, он пришел к выводу, что за последние тридцать лет он не видел человека, с какой-то практической целью носившего оружие. Конечно, этот меч мог быть лишь знаком власти. Но вид у меча был такой же деловой, как и у лопаты, которую держал один из фермеров.

Беседа перешла на перемены в правительстве и религиозных делах, имевших место за прошедшие пятнадцать лет — со времен последнего северного охотничьего сезона. Для Суоми это все было совершенно непонятно, но Шенберг, кажется, прекрасно в данной области ориентировался.

— Гора Богов делает большие успехи, — пробормотал задумчиво Шенберг, словно подтвердилось его подозрение. Потом спросил:

— А Турнир — его проводят, как и предполагалось, в этом сезоне?

— Да. — Кестанд взглянул на солнце. — Должны начать дня через два—три. От нашей местности мы выставили Вирами с Длинных Мостов.

— Вашей местности? — Шенберг немного удивился. — Но ведь до Длинных Мостов две сотни километров отсюда?

— Так это же мировой Турнир, для всего обитаемого мира, — Кестанд покачал головой. — Каждый из шестидесяти четырех районов — довольно большая область. Я бы хотел отправиться…