—А как насчет актера Кохэйдзи и первого вассала вашего мужа? — спросил Сано. — С ними вы тоже друзья?

— Нет.

Одно слово может иметь множество разных оттенков. В ответе Агэмаки Сано услышал презрение к мысли, что женщина ее положения вздумает дружить с нанятым артистом или вассалом. Лгать, ограждая их, она тоже не стала бы. Если Агэмаки и скрывала какие-то подробности о смерти Макино, защищала она только себя.

Солдаты беспокойно завозились, сыщики Марумэ и Фукида наблюдали за Сано, готовые броситься ему на выручку, если понадобится. Ибэ и Отани жестом приказали Сано поторапливаться.

— Вчера вы сказали мне, что ваша семья служит властителю Тори, — напомнил Сано. — Однако на самом деле ваш отец был ронином, самураем без хозяина. Ваша мать, как и вы, служительницей в храме Асакуса Дзиндза. Не так ли?

Он видел, как у Агэмаки перехватило горло, она сглотнула. Сано поколебал ее уверенность. Но она спокойно ответила:

— Мой отец был вассалом клана Тори.

— Ваши подруги из храма считают по-иному.

Агэмаки ненадолго коснулась его взглядом, гордость, как

порванный флаг, сверкнула в ее глазах.

— Мне лучше знать.

— Хорошо.

Сано понял, что происхождение — больное место вдовы. Надавив на него, он мог вынудить ее к откровенности. Сано подошел ближе к Агэмаки.

—Вы были проституткой, женщиной с непонятным прошлым и смутным будущим.

Агэмаки дернулась, словно он выплеснул нечистоты на ее дорогое одеяние. Сано знал других женщин ее положения, которые хотели бы забыть о прошлом и притвориться, что всегда были супругами богатых, влиятельных мужчин. Он надеялся, что причиняет муки преступнице, а не безвинной жертве.

— Главный старейшина Макино привел вас в свой дом… как наложницу. Он ведь тогда еще был женат, верно? — сказал Сано.

—Да. — Агэмаки невольно вздрогнула.

— Что случилось с его первой женой?

—Она умерла, — прошептала Агэмаки.

— Как?

— От лихорадки.

— По словам врача эдоского замка, вы ухаживали за ней, когда она заболела. — Сано воспользовался сведениями, которыми обеспечил его Хирата.

—  Она сама так хотела, — объяснила Агэмаки, потребность защитить себя возобладала над женственной сдержанностью. — Больше никого к себе не подпускала. Она доверяла моим способностям к исцелению.

— Но ей стало хуже, — возразил Сано.

Он наблюдал, как Агэмаки ломает и трет руки, словно моет их. Занятно: сейчас она расстроилась больше, чем когда они обсуждали убийство Макино. Наверное, к вопросам о смерти мужа подготовилась, а вот о его первой жене и своем прошлом — нет. Может, не ожидала, что Сано затронет эти темы. В таких ситуациях притворяться сложно.

—    Я всеми силами старалась ее спасти, — проговорила Агэмаки, — но она была слишком больна.

— По словам врача эдоского замка, лекарства смешивали вы, — сказал Сано. — И давали тоже вы. Что вы добавляли туда, кроме трав?

—    Ничего! — Агэмаки вскинула голову, глаза ее сверкали.

— Вы отравили ее? — спросил Сано.

— Нет! — Паника отразилась на прежде спокойном лице Агэмаки. Маска кроткой, безутешной вдовы покинула ее. — Я не виновата, что она умерла! Меня оболгали!

Сано жалел, что не может определить, боится она заслуженного наказания за убийство первой жены Макино или пришла в ужас из-за несправедливого обвинения. Преступники и невинные люди зачастую реагируют одинаково.

—  Вы выиграли от смерти первой жены Макино, — напомнил Сано Агэмаки. — Главный старейшина женился на вас. Но потом взял себе новую наложницу. История повторилась. Вы знали, что Окицу займет ваше место точно так же, как вы заняли место первой жены. Вы убили мужа, чтобы он не развелся с вами, не женился на Окицу и не лишил вас наследства?

Агэмаки расслабилась, успокоила руки и нацепила маску фальшивой безмятежности.

— Нет.

—  Племянник властителя Мацудайры, Даемон, был той ночью в поместье вашего мужа, — сказал Сано. — Вы его видели?

— Нет. Наверное, он пришел, когда я уже спала.

— Оставьте Даемона в покое, — нахмурился Отани. — Больше никаких вопросов о нем.

—  Когда спали или когда избивали мужа? — проигнорировал Сано приказ Отани. — Он поймал вас на месте преступления?

— Осторожно, сёсакан-сама, — предупредил Ибэ.

Агэмаки спокойно повторила:

— Я не видела его. Как и он меня.

— Прошлой ночью Даемона зарезали в доме свиданий, — сообщил Сано, не обращая внимания на мрачные взгляды сторожевых псов. — Что вы делали в это время?

—  Выехала прогуляться в своем паланкине. — Агэмаки, похоже, осталась равнодушна к известию о смерти Даемона.

— Куда? — осведомился Сано.

— Просто по городу.

—    Довольно! — рявкнул Ибэ.

Сано кивнул. Он узнал, что хотел. Агэмаки была в городе прошлой ночью. Возможно, она и есть пропавшая любовница Даемона — и убийца.

—     Я уверен, что она убила первую жену Макино, — заявил Ибэ.

—     И главного старейшину в придачу, — добавил Отани. — Убив однажды, убьешь и дважды.

—Давайте арестуйте ее! — приказал Ибэ Сано. — Если вам так не терпится раскрыть убийство Даемона, обвините ее и в нем тоже.

Агэмаки застыла между двумя сторожевыми псами словно кошка, которая думает, что, если она не пошевелится, хищники ее не заметят.

Сано возразил:

—     Улики против нее косвенные. Для меня их недостаточно.

— Зато достаточно для суда, — парировал Ибэ.

Сано это прекрасно знал, как и то, что почти все суды при Токугаве заканчивались приговором, даже если ответчик был невиновен. Агэмаки может быть трижды убийцей — а может и нет. Он не сказал бы наверняка. Пусть даже его сын находился в руках сторожевых псов, Сано не мог сдаться и принять неверное решение.

—  Вы дали мне двух подозреваемых на выбор, — напомнил Сано. — Перед тем как кого-то арестовывать, я допрошу Окицу.

Ибэ с Отани молчаливо посовещались.

—  Валяйте, — разрешил наконец Ибэ. — Но не испытывайте наше терпение.

Когда они с солдатами провожали сёсакана и сыщиков из комнаты, Сано оглянулся на Агэмаки. Она все так же неподвижно сидела на коленях, склонив голову, и обнаженная полоска белой шеи словно ждала, когда опустится меч палача.

Хирата не собирался открыто являться в поместье Макино и нападать на Тамуру с вопросами. Не хотелось наткнуться на Ибэ или Отани, которые отстранили его от расследования. После театрального квартала он отправился домой и послал сыщика Иноуэ в поместье Макино с наказом выманить Тамуру куда-нибудь, где Хирата мог бы с ним поговорить. Сыщик вернулся с известием, что Тамура на тренировочном поле эдоского замка практикуется в боевых искусствах. Хирата решил, что ему это подходит. Зимой на тренировочном поле никого не было, почти все самураи Токугава предпочитали лентяйничать дома, а не оттачивать боевые навыки.

Однако, приехав на поле, Хирата обнаружил целые эскадроны конных солдат. Кто-то надевал броню на себя и на лошадь. Кто-то тешил воинственный дух в поединке. Оружейные мастера тащили по слякоти пушки, ружья и снаряды. Командиры пытались восстановить порядок. Все носили герб властителя Мацудайры. Тренировочное поле превратилось в бивак его армии. Хирата изумленно огляделся. Интересно, зачем сюда поехал Тамура, который принадлежал к оппозиционной фракции? И где он во всей этой неразберихе?

Хирата начал проталкиваться сквозь толпу. До него доносились обрывки разговоров:

— Властитель Мацудайра вызвал канцлера в поля к северу от города.

—  Бой уже начался. Мы скоро выступаем.

Лихорадка битвы заразительна. Хирата почувствовал, как закипела от возбуждения самурайская кровь. Оглядывая толпу, он заметил свет и движение в здании у изгороди.

Похожее на амбар строение служило для тренировок с мечом. На бумажных окнах за деревянными решетками металась тень одинокой фигуры. Хирата проскользнул через дверь в огромный зал, пахнущий мужским потом, мочой, кровью и яростью. С голых балок свисали горящие фонари, соломенные чучела стояли вдоль стен с зарубками от ударов. Тамура в белых штанах прыгал, делая выпады мечом. Когда он протыкал воображаемого противника, голые ноги топали по грязному кипарисовому полу. Он не обратил на Хирату внимания. Пот блестел на обнаженном торсе и бритой макушке, на суровом лице застыло выражение жесткой сосредоточенности. Напряженные мышцы бугрились, движения отличались плавностью — для шестидесятилетнего он был в великолепной форме.